Мичо Каламата - Под властью пугала

• Название: Под властью пугала
• Автор: Мичо Каламата
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1977

---

– Какая все же дрянь эти карты! – сказал Хаки, когда им надоело наблюдать и они вышли из камеры.

– Время надо как-то убить, вот и играют, – сказал адвокат.

– Если тебе не нравится, зачем же ты сидишь и смотришь? – спросил Хайдар.

– А меня не игра интересует, а игроки.

– Чем же? – спросил адвокат.

– В игре человек проявляет свой характер.

– Поясни-ка.

– Человек вообще лучше всего раскрывается, когда его постигает неудача. Обрати внимание, как по-разному ведут себя люди. Слабый теряется, приходит в отчаяние, надоедает всем своими жалобами и нытьем, просит, чтоб его пожалели. Другой, наоборот, становится несносным, заводит ссоры, обвиняя всех подряд. Некоторые клянут судьбу. И только тем, кто умеет владеть собой, удается сохранить душевное равновесие и присутствие духа.

– Ну а карты тут при чем? – снова спросил адвокат.

– Азартная игра что-то вроде лаборатории, где очень удобно изучать характеры. Присмотрись, как они ведут себя. Один поминутно раздражается и превращает игру в скучную перебранку, хотя начинал ради развлечения. Другой сидит как в воду опущенный и своим видом портит всем настроение. У третьего такое грозное выражение лица, что ему не осмелишься и слова сказать. Четвертый принимается жаловаться на судьбу и ругать тех, кто сзади заглядывает ему в карты, будто от них все невезенье. И очень редко встретишь такого, кто лишен всех этих недостатков, так же редко, как и людей, которые, даже проиграв, не слишком расстраиваются, смеются и шутят как ни в чем не бывало. Эти немногие знают, что тот, кто не умеет стойко переносить поражение, не сумеет насладиться и победой.

– А ты что думаешь? – обратился адвокат к Хайдару.

– Он прав.

– То, что ты говоришь, звучит утешительно. Мы вот тут сидим, значит, поражение потерпели.

– Вот и надо быть твердыми, – решительно заявил Хэмди. – Ничего, придет и наше время, и победа придет, правда, Хайдар?

– Придет, Хамди, придет.

– Долго это не может продолжаться, – снова заговорил Хаки. – Никто не давал Албанию на откуп Ахмету Зогу.

– А он меж тем династию собирается создать, хочет закрепить свою власть, – заметил адвокат.

– Поздно спохватился. Албания-то вся уже распродана. Обратите внимание, что он делает. Вымогает деньги у торговцев и акционерных компаний, вроде как в подарок. Компания "СИТА" дала ему, например, пятьдесят тысяч франков, компания в Селенице – двадцать тысяч, "ЕИАА" – десять тысяч. Ведет себя, прямо как султаны в прежние времена. Разве человек, уверенный в своей власти, станет так действовать? Он понимает, что долго не продержится, вот и старается ухватить побольше.

– Он же объявил, что эти деньги пойдут на приюты.

– Басни. Они уплывут в швейцарские и лондонские банки, как и те миллионы, что он уже успел награбить в Албании.

– Неужто прямо так в открытую и обманывают? – удивился Хайдар.

– Да ведь для Ахмета Зогу народ вроде ребенка. Уже лет десять – пятнадцать прошло, а он все повторяет свои старые обещания, даже одними и теми же словами. Ему и невдомек, что ребенок уже вырос, возмужал и терпеть не может, когда с ним обращаются как с младенцем. Это оскорбляет его. Ахмет Зогу при всей своей тупости иногда и сам понимает это, но иначе поступать он просто не может, ведь только этим и держится. Вместо того чтобы дать народу то, что тот требует: хлеба, работы, свободу, – он издевается над ним. Теперь вот дарит ему, видите ли, королевскую династию, мол, это ему на благо. А то народу не все равно, на ком изволит жениться его высокое величество!

– На таких баснях долго не продержишься, – сказал Хамди.

– Ясное дело. Они же с каждым днем сами себя разоблачают, но однажды переполнится чаша терпения и народ поднимется, вот тогда держись!

– Интересно, а что сейчас поделывает Леле? – проговорил адвокат.

– Какая Леле?

– Бывшая невеста Ахмета Зогу, дочь Шефтета Верляци.

– Чего это ты о ней вспомнил?

– Да так, вспомнилось что-то. Когда Зогу ее бросил, газеты писали, будто она поклялась, что больше никогда никого не полюбит.

– Поклялась, как же, – засмеялся Хаки. – Да она через месяц ровно вышла замуж за другого.

Весть о скором браке его высокого величества вызвала радость среди заключенных, оживив в очередной раз надежды на амнистию.

– Теперь-то уж наверняка.

– Это точно! Если не теперь, так когда же еще!

– Когда свадьба?

– Двадцать седьмого апреля.

– Через два месяца!

– Чепуха! Не будет никаких амнистий! – сердился Хаки. – Ждать у моря погоды, вот как это называется.

– Ну почему не будет? – вмешался адвокат. – Такое событие в жизни Зогу, он просто обязан объявить амнистию.

– Обязан, да не сделает. Ему это совершенно ни к чему.

– Сам посадил нас за решетку, зачем же ему нас выпускать, мало ему без нас хлопот, что ли? – сказал Хайдар.

– К нам в деревню однажды заявился жандарм, – начал Тими, молча слушавший разговор. – Собирает он крестьян и говорит: "Вы, мужичье, а ну-ка, отвечайте, можете вы пёр… в честь его высокого величества или не можете?" – "Можем, как не смочь!" – "Что?! На его высокое величество?" Тут уж кто-то бормочет: "Нет, не будем". – "Ага, значит, не будете!" И так плохо, и так нехорошо. Вот и нам тоже, как ни поверни – все плохо. А ждем все же помилования.

IV

Вехби Лика проснулся в то утро от пушечных выстрелов, возвещавших о начале церемонии. Он надел взятый напрокат фрак и отправился во дворец.

У решетчатых ворот адъютант проверял пригласительные билеты. Перед Вехби Ликой шли двое господ в национальных костюмах. У ступеней мимо них прошагали в две шеренги офицеры в парадных мундирах, при наградах и палашах. В носу защекотало от благоухания одеколона и бриллиантина. Вехби Лика, придя на место, отведенное для журналистов, достал блокнот, чтобы набросать описание зала до начала церемонии.

"Зал широк, просторен, имеет величественный вид, – писал господин Вехби. – По светло-желтым стенам искусно развешаны воинские доспехи, старинное албанское оружие и прекрасные национальные костюмы. Пол устлан дорогими коврами. У стены под большим портретом "Матери нации" поставлен стол, где будет происходить регистрация брака. По обеим сторонам стола – места для членов королевской фамилии. Во всю длину зала, от самого стола и до противоположной стены, в две шеренги выстроились офицеры, образовав широкий проход. И прямо напротив стола, в дальнем конце зала – место, отведенное для албанских и иностранных журналистов, где я и пишу эти строки".

Господин Вехби раздраженно захлопнул блокнот. Нет, совсем не на этом месте он должен был бы находиться. Ведь обещали же ему когда-то, что помогут подняться по иерархической лестнице, но вот уже двенадцатый год, как он в Албании, а все на той же самой нижней ступеньке: как был жалким газетчиком, так им и остался. Подумать только, всякие бездари и прохвосты будут красоваться на местах, отведенных для членов кабинета, высокопоставленных чиновников и депутатов. Вот где ему следовало бы находиться!

Подняв взгляд, он увидел, что зал быстро заполняется приглашенными. Гости входили непрерывным потоком. Иностранные дипломаты в блестящих, шитых золотом мундирах, при регалиях, их жены в ярких, по последней моде туалетах, сшитых специально к этому случаю, в белых перчатках. Да и местная знать мало чем от них отличалась: элегантные фраки, длинные платья, парадные мундиры, цилиндры, ордена, золотые украшения. В одном углу зала выделялось высшее духовенство, всяк в своем "мундире": черное облачение муфтия,[70] и православного епископа, зеленая чалма главы бекташийской общины[71] широкий красный кушак епископа католической церкви. Господин Вехби записал у себя в блокноте: «Это собрание духовенства символизирует религиозное единение нации».

Албанцами выглядели лишь представители провинции – беи, байрактары. Здесь была настоящая выставка национальных костюмов: белые юбочки горцев, узкие штаны в обтяжку, шаровары на мужчинах, читьяне,[72] длинные цветастые платья на женщинах, красные и белые безрукавки, черные шерстяные жилетки, бусы, мониста из золотых монет, разнообразные телеши – высокие, приплюснутые, с шишечкой, округлые, – яркая мозаика форм и красок. Неподалеку выделялись национальные венгерские костюмы родственников невесты.

– Кто это разговаривает с женой американского посланника? – обратился к господину Вехби его знакомый.

– Не знаешь?

– Нет.

– Это же Ферид-бей Каменица.

– О! Так, значит, и он приехал!

– Как видишь.

– А рядом с ним кто?

– Нуредин-бей Горица.

Двое во фраках уселись за стол регистрации и разложили бумаги.

Господин Вехби записал: "Вице-председатель парламента и председатель высшего апелляционного суда, первый представляет нацию, второй – закон".

– А почему нет председателя парламента господина Пандели Евангели? – опять спросил знакомый.