Иван Шмелев - История любовная

• Название: История любовная
• Автор: Иван Шмелев
• Издательство: Русская книга
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1999
• ISBN: 5-268-01460-9

Основной сюжет книги – борьба Добра и Зла, чистоты и греха. Герой произведения И.С. Шмелева, пятнадцатилетний гимназист, «бедный рыцарь», вступает в эту борьбу.

---

Я вспомнил опять про ландыш.

– Стихи стихами, но вы еще написали, что «ваш телесный образ божественно наполняет мою душу»! И выходит, что вы желаете чего-то «телесного»? а? правда, Тоничка?… Говорите прямо, я люблю, когда говорят прямо…

– Но я тогда горел безумием, Серафима Константиновна…

– Симочка! Нет, лучше говорите – Серафима.

– Я тогда ничего не помнил…

– А теперь, когда мы идем рядом, и я прижимаю вашу руку? Теперь вам уже… что вас наполняет?…

– Я вас люблю безумно, страстно… Серафима… – шептал я, уже ничего не видя, и голова кружилась.

Нет, я видел носочек ее туфли, выпрыгивавший из-под края платья, выгиб ее колена…

– Вот и Нескучный! – сказала она, – совсем и незаметно дошли мы с вами.

Зеленые березы золотились, качались в солнце. Было тихо, но как будто они качались. Солнце стояло низко, за кустами, и дрожало.

Она на меня взглянула.

– Теперь вы румяный стали, а были бледноваты. Глаза горят, что это с вами? Так разволновались?… Какой интересный вы, свеженькое лицо какое, как девочка… – шептала она нежно и прижимала локтем. – Посмотрите, как на нас смотрит сторож. Интересно, что думает?…

Старичок, с красным околышем, добродушно смотрел на нас.

– До которого часу можно гулять? – спросила Серафима. – А сколько погуляется, барышня… хоть до одинцати. Соловьи петь стали. Свои, знаю… Гуляйте на здоровье.

– Чудесный старик! – сказала она, смеясь. – Он сразу понял и покровительствует… влюбленным, правда?…

– Симпатичный старик, я ему дам на чай… – сказал я важно. – Копеек двадцать, я думаю?…

– Какой богач! Гривенника довольно.

– Что такое гри-венник! – шикнул я своим богатством, хоть и было у меня всего двугривенный. – Знаете, мой принцип, вообще… давать всегда хорошо на чай. Люди рабочие, все-таки… Пусть выпьет за ваше здоровье!

– За наше! – сказала Серафима, засматривая в глаза. Сердце мое вспорхнуло: какое счастье!… И все осветилось счастьем: и сторож в придавленной фуражке, с буковками «Д. В.» – Дворцового Ведомства, конечно, – а мне припомнилось, как Женька называл этих сторожей – «Дай В зубы»! – и желтые корпуса построек, и купы дерев, дремавших, хранивших тайну.

Мы прошли предсадовую длинную аллею. Липы уже зелено дымились. В сочной траве под ними, у стен построек, слабо желтели одуванчики, закрывшись к ночи. Пахло ве-сенне-тонко. За каменной оградой сирени начинали распускаться.

– Идемте совсем поглуше, – сказала Серафима. – Где соловьи.

– У Чертова оврага? И еще, в Аллее Вздохов, там заросли! Ах, Серафима… я чувствую, что вы разбудили во мне мечты, поэзию. Этот старинный сад на меня производит чарующее впечатление!… – мечтательно сказал я. – Мне хочется сочинить вам стихи, воспеть наше первое свидание…

Она восхитительно взглянула.

– О, я знаю, что вы поэт!… Ну, попробуйте, интересно.

XLIII

Я углубился в мысли. Она посмотрела с любопытством.

– Вы сочиняете?… Это очень трудно?

– Пустяки! Впрочем, зависит от настроения. Но когда около тебя любимое существо, мысли слетают роем!… – говорил я дрожащим голосом. – Вы, Серафима… не глядите. Я вам сейчас… Вы устали, дорогая?… присядем, если хотите, под эту липу…

И я вспомнил:

А садись под липу,
Будешь очень рад!…

– И вы сейчас сочините?… Ну, посмотрим. Она побежала, подхватив меня под руку.

– Какая же вы бегунья!… Как девочка, честное слово…

– О, я с вами еще побегаю!… – крикнула она, падая на скамейку и увлекая меня. И вдруг, поцеловала!

Я даже вздрогнул.

– Нет, нет… – зашептала она, смеясь, – немножко рано. Вы меня поцелуете, когда мы услышим соловья, да?

– А если не услышим?…

– И тогда поцелуете. Стемнеет, и мы повторим то… помните, у забора?…

И она стиснула мне руку.

– У, мальчишка… совсем увлекли меня!… Ну, стихи?… Стихи у меня были с утра готовы, когда я ее увидел. Но я все думал. Она пожимала мои пальцы, играла ими.

– Кажется, я могу… Вот, что-то… Дайте мне вашу руку, и я сейчас сочиню стихи!…

– Она у вас.

Я стал целовать руку, пахнувшую как будто ландышами. Как это кстати!…

– Как ваша прелестная ручка пахнет ландышами! – воскликнул я. – У меня кружится голова…

Правда, голова у меня кружилась. Маленькая ее ножка царапала по песку носочком.

– Как вы, однако, ловко умеете целовать руки!… Кто вам давал уроки? Оставьте, не поверю.

– Совсем ландышами, ландышами… – шептал я, целуя уже выше кисти.

– Вы угадали. Я всегда мою руки ландышевой водой. Это очень гигиенично, – сказала она. – Слышите, птичка…?

Над нами, в липе, посвистывала какая-то пичужка. Мимо прошел худой и бледный молодой человек и болезненно посмотрел на нас.

– Он нам завидует, как вы думаете? – спросила она и засмеялась нарочно громко.

А я все разглядывал пичужку, вспоминая свои стихи.

– Пойдемте туда, поглуше. Да, а стихи-то что же?…

– Вот, что-то у меня вышло…

О, если б ландыш скромный, нежный
Я мог найти один для вас,
Как вы… чудесно белоснежный,
Я услыхал бы Неба глас:
Любовь тебе открыла рай,
В душе твоей душистый май!

– Вы?! – воскликнула она, крепко сжимая руку. – Да вы совсем поэт!…

– Немножко… – сказал я скромно, замирая от похвалы. – Это ваши душистые руки дают мне силу!

– Идемте. Мы должны непременно найти соловушку. Идемте к Чертову оврагу.

Она подхватила под руку и потянула.

– Правда, как хорошо? Когда любишь, может быть, впервые?…

Я не помнил себя от счастья. Я хотел бы остановиться в аллее и целовать ее маленькие ножки. Но она все бежала. Волосы ее щекотали мои щеки.

– Постойте, – сказала она, – мы почти одного роста с вами? Давайте меряться…

Она стала ко мне лицом, вплотную. Я почувствовал даже ее ноги.

– Ну, что же… мои губы чуть-чуть повыше, на полвершоч-ка… – шептала она, и я слышал ее ароматное дыханье. – Вы… чего это побледнели?… Ми-лый… – шепнула она и поцеловала в губы.

– Догоняйте!… – повернулась она и побежала.

Я видел, как волосы ее взметнулись, разлетелись, как завертелась над каблучками юбка. Я сейчас же поймал ее за локоть.

– Кажется, соловей…? Постойте… – зашептала она, дыша. – Слышите?… Не дышите, тише!… Что вы такой… дышучий?…

Она затопотала.

Соловей нежно чокал, как будто целовались. В темно-зеленых елях, на поляне, к Москве-реке, черемуха еще мерцала грузно, осыпалась. Но пахла сильно. Я обнял Серафиму, осторожно…

– Ми-лый… – шепнула она, – увидят…?

Я быстро отдернул руку, но было совсем пустынно. Прямо, за рекой, красно садилось солнце. Молодые клены розовели.

– Скорей, идемте, где соловьи… – сказала Серафима нервно. – Здесь очень солнце, вредно моим глазам. Да, свет мне вреден, потому я и не снимаю пенсне. Так вот… Странно, как у нас с вами вышло! Мы все уже сказали в письмах!… Теперь, что же у нас с вами… дальше? Нет, постойте… сперва скажите, что вы во мне нашли?…

– Я в вас нашел… идеал! – страстно воскликнул я. – Я мечтал, что вот, я встречу когда-нибудь… женщину, лучезарную женщину… как… я не знаю!… Ваш нежный голос, ваши движения, ваши чудные волосы, ваши глаза… О, снимите пенсне… дайте мне ваши глаза… лучезарные глаза, как небо!… – умоляюще шептал я.

Она отстранила мою руку. – Успеете, это будет там… – сказала она стыдливо. – Ну, как это вы сказали… «лучезарную женщину, как…» кто же?… Держите меня крепче, прижмите к себе… крепче!… Нет, оставьте пенсне, после!

И она сама прижала меня к себе, охватив голову.

– Какой горя-чий. Почему вы такой… жаркий? Так волнуетесь? Почему это? боитесь… женщины? а? Ну, так – как кто же?…

– Я не знаю… что-то волшебное, нежное, как… Зинаида, в «Первой любви» Тургенева… вы читали?…

– Конечно. Чудесная девушка… или там… женщина…

– Она любила его отца, и поселила в душе Володи страшные муки ада!… Он не спал ночи, целовал ее в мыслях… И со мной, то же… явились вы, и я полюбил вас безумно, с того вечера… помните, за забором Мика?…

– И… живая интересней для вас, конечно? И не будет «ада»? Вас я не буду мучить, как ваша Зинаида. Дайте скорее ваши губы…

Она сама нашла мои губы и даже надкусила.

– Ах, сладкий какой… мальчи-шка!… – сказала она нежно и потрясла за плечи. – Не надо «ада», правда?…

– Нет… – сказал я тихо. – Но… может быть, вы читали, на мостике Чертова оврага стихи? Теперь их нет… Как вы смотрите?… «Эдип» написал, что «ад», а «Сенека»…

– И вы читали?! – воскликнула она и засмеялась. – Это же когда еще Кузик написал! Один знакомый студент, мы его зовем – Кузик! – И она пропела:

И не верь «Эдипу»,
Что любовь есть ад!
А присядь под ли-пу
И целуй-ка Ли-пу…
Будешь о-чень рад!…

– Это самое?…

– Но там не было – «и целуй-ка Липу!» – сказал я.