Сергей Минаев - The Телки. Повесть о ненастоящей любви

• Название: The Телки. Повесть о ненастоящей любви
• Автор: Сергей Минаев
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-050110-6, 978-5-271-19616-4, 978-985-16-4156-3

В новой книге «Тhе Телки» Сергей Минаев возвращается к манере своего культового романа «Духless». Только сейчас его главный герой Андрей Миркин — классический представитель поколения двадцатипятилетних жителей российских мегаполисов. Он светский журналист, активный тусовщик и ловелас. Андрей одновременно крутит два романа, ловко манипулируя девушками. Они ищут любви — он ищет развлечений в интерьерах московских клубов, ресторанов, офисов и спален. Но однажды все вокруг начинает рушиться и жизнь, казавшаяся такой яркой и успешной, внезапно превращается в триллер.

А главная героиня книги — Любовь. Она может простить все. Или почти все. Когда же Любовь мстит, она не задумывается о последствиях. Как женщина, которую однажды предал возлюбленный…

---

Я же не справочная! В общем, неприятно. Черт знает чего у этого Шамиля на уме! Да я вроде и не делал ничего такого. Да… «Лицо жены хозяина нам знакомо… Выстрел — кома». Тьфу-тьфу-тьфу. По башке еще надо постучать. По Володиной. Надо же предупреждать! Ладно, отоврусь, если что. Скажу, пьяный был или обознался, пообещаю фотографии в светскую хронику тиснуть — и все дела. Сыграем на тщеславии.

Черт, уроды! Ну почему? Почему, если ты намылил голову в 2007 году, в квартире, находящейся практически в центре столицы нашей Родины, то шансы пятьдесят на пятьдесят, что горячую воду не выключат? Как-то сложно все, понимаете? Как-то очень сложно. На, сука! Ой…

Эй, там! А холодную-то воду зачем? Ну жахнул я по крану, и что такого? Кран-то мой! Хочу — ломаю, хочу — нет. Эй вы, мутанты! Включите воду! Уже все равно какую! У меня глаза щиплет! Нащупать бы полотенце да посмотреть ясными глазами на все это безобразие. Да, прикольный видок. Так, что ли, пойти? Скажу, новый гель, за стольник. Ага. Это он не на мыло похож, идиот, а на разводы от кокса, врубаешься?

Потекла… Правильно… Пока не применишь силу, не поймут. Национальная особенность. Теперь быстренько смыть, сделать все свои дела и рвать отсюда когти, пока снова не закрутили водяные гайки.

Так… На чем я, собственно, остановился? Ах, да! Первый день в школе запомнился мне навсегда. Оказывается, вся совковая система изучения иностранных языков была нацелена на то, чтобы человек знал правила, а говорить не мог. То же самое случилось и со мной — я знал все глаголы и времена, а банально ответить в школе на вопрос «Do you want milk or water?» не мог. А еще оказалось, что я — единственный белый в классе. Все остальные были неграми или латиносами. Вот я и получил свой «welcome gift» на игровой площадке. Меня избили сразу пять или шесть негритосов. Я этого не стыжусь, потому что хотел бы посмотреть на вас, когда шесть огромных негров с криками «white boy!» накидываются и начинают бить ногами. Что, все себя Чаками Норрисами почувствовали? А зря…

С каждым ударом по почкам у меня темнело не только в глазах, но и в сознании, где пачка жвачки и пара фирменной джинсы постепенно терялись в океане ненависти и голода, который очень четко обрисовывался за бортом моего корабля.

Пусть не врут эмигранты, живущие на «welfare» (гособеспечении), что в России зоновские понятия, а на Западе — свободы полный край. Полная лажа. В школе нам давали двадцать талонов в месяц на еду. Каждый талон пронумерован и датирован, и его можно было обменять на ланч. Выбора блюд не существовало — ты стоял с подносом, и тебе клали на него то, что сегодня включено в одновариантное меню. Американский бюджет рассчитывал размер порций, видимо, опираясь на данные по белым дистрофикам, потому что неграм, которые в тринадцать лет владели баскетбольным мячом лучше всей сборной СССР, этой порции явно не хватало. А нехватка еды всегда отражается на настроении человека. У нас в школе драки за ланчи были регулярными. Били «bully» — крупные негритосы, отнимавшие еду и деньги у более мелких. Я оказался в числе мелких, потому что сравнивать советского мальчика, сына врача и учительницы, со зверьем, происходящим от африканских рабов, по меньшей мере глупо. Первую неделю я вообще оставался голодным, а потом увидел, что более слабые ребята плевали на свои ланчи, чтобы их не забрали «bully». В общем, вначале я не мог преодолеть омерзения, а потом понял, что еда вкуснее голода, и начал плевать. Обеды отнимать прекратили. Я начал есть и драться на равных. Сантиметр за сантиметром моя кожа менялась на жесть (кстати, так надо будет написать в автобиографии или интервью «Esquire»).

Так, чего-то жрать хочется. В холодильнике — опять сок и кола. Сок и кола. Кола и сок. Тут чего, Кейт Мосс живет или кто? Холодильник топ-модели. Надо еще шприц туда положить. Андрей, вы на диете? Да, я ем только героиновый шик. Это что, новая диета такая? Типа кремлевской? Нет, типа гарлемской. Интересно, я же вчера приехал с коробкой суши. Или мне показалось? Или я вчера реально приехал, а? Так… пойдем по комнатам… вот она, слава роботам! Все-таки вчера мой внутренний винчестер не накрылся. Ужас какой, придется жрать сухими, ничего не поделаешь. «Педигрипал», не иначе.

Короче, флавишей ефкейп мне фувыли иги, фрифизеные вавой из саша, то есть, я хотел сказать, что клавишей Escape мне служили книги, привезенные мамой из Russia (просто есть очень хочется).

Книги привезли в восьми коробках. Были еще американские телесериалы, которые учили меня жизни вместо оставшегося в России отца. Редкие созвоны и новости оттуда ничего не давали, помню, по CNN смотрел, как в Москву вошли танки и стреляли по какому-то «Белому дому» в центре — Москву я тогда еще не очень хорошо знал. Мама благодарила Бога, что мы вовремя уехали, да и я потихоньку начал думать, что драка с негром и кроссовки «Nike Air Jordan» лучше, чем попасть под трассеры в столице моей бывшей родины. Что такое трассеры, я тогда не знал, но их эффект мне продемонстрировал CNN, на ближайшие пять лет отбив желание возвращаться в Россию. Существование в Америке мне вообще мало чем запомнилось: мама на работе, потом мама вышла замуж за советского инженера, поскольку четко уверила себя в том, что простой инженер лучше полулегального миллионера, который утром может присутствовать на Лубянке в качестве почетного гостя, а вечером — в качестве постояльца. С отчимом у них никогда не было любви, просто тупое совковое существование, каковое осточертело маме через несколько лет, и она с ним развелась. Отчим умер через год после развода. Ы-ы-ы-к. Фу, как некрасиво получилось! Это все сухомятка.

Ладно, пора одеваться. Чего бы надеть-то, а? Что на улице? Ага, вроде солнце. На дворе трава, на траве дрова. Витя тоже на траве, а вот Саша уже на трамале, да. Тэкс-тэкс-тэкс. Хдэ жэ кастюм? У меня, кстати, прикольно выходит ростовский говор с «гэканьем». Ну, в смысле прикола, я имею в виду. На людях-то я так не прикалываюсь, только дома, а то много мудаков могут подумать, что я из Ростова, и бросятся на шею с криками «Бра-а-а-а-а-т»!

Опять домработница, эта тупая ослиха, не отнесла костюм в химчистку. Ужас! Простейшие операции доверить нельзя, а вы говорите! Стоп, я же ей денег за месяц не заплатил… вот осел… ну, то есть у меня-то дел побольше, чем у нее, могла бы и напомнить и все такое. Чего сразу на работу не выходить, а? Позвонила бы, сказала: «Андрей Сергеевич, я вам напоминаю». Так нет, сразу в отказ. Как-то сложно все, да? Сложно у них все.

Окей, наденем что-то более демократичное. Джинсы, джинсы, джинсы. Одни голубые залиты вином, другие залиты… да… в общем, залиты… чем-то… вот, отличные джинсы. С этим ясно. Свитер? Да, прохладно, можно и свитер. Где-то тут был коричневый Etro… в кухне нет. Так я о школе еще хотел сказать.

Школа шла своим чередом, такие же трояки. За драки и прочую ерунду поставили на учет в полиции, куда регулярно приезжал тогда еще живой отчим, чтобы внести залог. Телевидение спасало, оно же и учило английскому. Сначала я, правда, выучил «ebonics» — язык негров, благодаря сериалу «Fresh Prince of Bell Air» с Уиллом Смитом, ну и другим телепрограммам, нацеленным на внедрение демократических понятий неграм с начальным образованием. Почему-то всегда бесили сериалы, которые я смотрю сейчас, такие, как «Friends». Тогда мне были мерзки эти счастливые еврейские дети богатых родителей, живущие в хороших кварталах Нью-Йорка. Я видел в них фальшь, потому как за все годы шоу там не бывало ни одного негритоса. Ну как в Нью-Йорке шесть человек не могут найти негра?!

Интересно еще узнать, как в шестидесятиметровой квартире один Андрей Миркин не может найти один свитер? Не шесть свитеров, а один! Понимаете, один! В ванной его тоже нет. Осталась комната.

Я, наверное, не переваривал их потому, что сам был таким, только по абсолютно непонятным мне обстоятельствам попав в получерный квартал. В черную школу и семью советского инженера, который не хотел слушать ни про мой детский сад на Итальянской улице, ни про школу у Смольного, ни про двухмесячные поездки на отдых в Болгарию (это при совке-то), ни про колбасу/сгущенку/икру/шампанское/джинсу и пачку денег в томике книги Н. Валентинова «Встречи с Лениным».

В пятнадцать лет я впервые накурился. Ничего серьезного, просто купил «дайм-бэг» у латиноса-торговца, сам забил в разрезанную вдоль сигарету «Phillies Blunt» и закурил на крыльце школы. Так мне открыл свои золотые ворота изумительный мир веществ, которые скрашивают наше менее красочное существование. В привычку не вошло, иногда баловался.

Школа подходила к концу. В один из летних дней внезапно позвонил отец и сказал, что он в «Waldorf Astoria». Я примчался на всех парах. Встретились в вестибюле, словно старые однокурсники, которые никогда не были знакомы в институте. Папу уже ждал лимузин, и мы поехали на 57-ю улицу в «Russian Tea Room». Стоит ли говорить, что после почти пятилетнего перерыва белужья икра показалась мне манной небесной. Дорогой, черной небесной манной.