Стефан Грабинский - Избранные произведения в 2 томах. Том 2. Тень Бафомета

• Название: Избранные произведения в 2 томах. Том 2. Тень Бафомета
• Автор: Стефан Грабинский
• Издательство: Энигма
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2003
• ISBN: 5-94698-005-X, 5-94698-007-6

Первое отдельное издание сочинений в 2-х томах классика польской литературы Стефана Грабинского, работавшего в жанре «магического реализма».

Писатель принадлежит той же когорте авторов, что и Г. Майринк, Ф.Г. Лавкрафт, Ж. Рэй, Х.Х. Эверс. Злотворные огненные креатуры, стихийные духи, поезда-призраки, стрейги, ревенанты, беззаконные таинства шабаша, каббалистические заклятия, чудовищные совпадения, ведущие к не менее чудовищной развязке — все это мир Грабинского.

---

Вжесьмян беспокойно поерзал в кресле.

— Странно, меня тоже почему-то встревожило это дело. А ты что, знаешь больше, чем сообщалось в газетах? Своими путями раздобыл новые сведения?

— Ты слышал что-нибудь о его жене?

— Нет, откуда мне слышать, сюда уже несколько месяцев никто не заглядывал, а газеты я перестал читать.

— Амелия Прадера погибла месяц назад — покончила жизнь самоубийством. Поскольку обстоятельства, предшествовавшие ее смерти, тесно связаны с моими личными переживаниями, более того, я стал невольным виновником ее страшного конца, мне придется ознакомить тебя с некоторыми подробностями. Я бы не стал говорить об этом, если бы не глубокое убеждение, что весь ход наших с ней отношений, завершившихся столь трагически, таинственными нитями связан с гибелью ее мужа. Думаю, рассказав кое-что из жизни Амелии перед кончиной, я облегчу тебе задачу. Разумеется, я рассчитываю на полную тайну.

Вжесьмян в ответ задумчиво усмехнулся.

— Можешь не беспокоиться, — ответил он, испытующе заглядывая мне в глаза. — Здорово тебя, должно быть, припекло, если ты решаешься на такой шаг.

— Да. От этого зависит моя будущая позиция в жизни, может даже, и сама жизнь. Я хочу дознаться, кто из нас был прав: я или он? Должен ли я считать его смерть знаком благоволения, проявленного ко мне высшими силами как к их союзнику, или же она была чистой случайностью? Мне необходимо понять: все, за что я борюсь и боролся, главное устремление моей жизни, да и твоей тоже, является ли оно эволюционно полезным и направленным к благу или же относительным и проблематичным? Думаю, что тебе, далекому от кипения будней, погруженному в мир метафизических поисков, легче улавливать невидимые волны, все время наплывающие оттуда к нашему берегу. Я верю в твою интуицию.

— Ты, кажется, переоцениваешь мои возможности, — ответил он, опустив шторы и зажигая лампу, так как на улице уже смеркалось.

— Не скромничай. Во всяком случае, выслушай мой рассказ.

Кратко, ограничиваясь лишь самыми важными моментами, я поведал ему историю своего знакомства с Амелией. Он слушал внимательно, не прерывая меня ни словом. Когда я закончил, он долго сидел в молчании, вперив взор в угол комнаты, затянутый мрачной тенью.

— Итак, — сказал он наконец, медленно переводя глаза на меня, — Прадера потерпел повторное поражение. То, на что он рассчитывал, доверяя Амелию твоей опеке, провалилось. И она пала жертвой его мстительности. И жертвой собственной плоти, вернее, вечной союзницы плоти — любви.

— Да, но эти факты не вписываются в мою концепцию о благоволении высших сил, убирающих с эволюционного пути преграды, тормозящие полет Духа.

— Верно, не вписываются. Признаюсь, о смерти Амелии я пока ничего не могу тебе сказать, слишком неожиданно для меня это событие, чтобы уловить его скрытый смысл. Тем более речь идет о женщине, в подобных случаях все страшно усложняется и запутывается, так как в игру вступает сексуальная стихия, иногда совершенно автономная, никак не связанная с пределами высшего порядка. Я, разумеется, не исключаю каких-то глубинных переплетений в твоей столь трагически завершившейся любовной истории, но мне пока трудно их почувствовать. Очевидно одно: Амелия под конец жизни не была существом нормальным, и непосредственную причину ее смерти, вероятно, надо искать с «той стороны». Впрочем, сам знаешь, судить о подобных вопросах — дело весьма рискованное. Симптомы, о которых ты рассказал, можно толковать различно…

— Ты прав. Но если ее страх не был следствием галлюцинации или собственных ее телекинетических проявлений, а имел под собой реальную почву, то…

— То Прадера собственноручно затолкал в могилу орудие своей неудавшейся мести.

— Поняв, что это орудие не сработало.

— Вот именно. Однако существуют и иные возможности.

— Согласен с тобой. К сожалению, существуют.

— А вот что касается ее мужа, о его смерти я могу тебе сказать куда больше.

— Ты мне этим очень поможешь. Мне нужна отправная точка, чтобы двинуться в запределье.

— Прадеру могла убить коллективная воля определенной общественной группы. У него было много сторонников, но и врагов предостаточно, он вертелся в омуте самых разнообразных людских устремлений. Могло случиться так, что на время набрали силу враждебные ему токи — воспользовались вакуумом, временно образовавшимся вокруг него, или же в какой-то фатальный день его занесло в нейтральную зону, облегчающую действие враждебных сил… Может, они подстерегли такой момент в его жизни…

— Какой момент? Что ты имеешь в виду?

— Момент обычной человеческой слабости — колебания, страха, тревоги… Смерть, как известно, охотнее кидается на ослабших духом…

— Интересная мысль, — прошептал я, вглядываясь в сосредоточенное лицо друга, — очень интересная… Ты слышал о нашей несостоявшейся дуэли?

— Да, слышал. Она была намечена на роковой день. Как знать, не из-за этого ли он потерял внутреннюю устойчивость…

— Ну и третья твоя версия?

— Прадеру могла спихнуть на тот свет сильная сконцентрированная воля одного человека. Разумеется, во всех трех случаях непосредственной причиной его смерти была чья-то рука, всего лишь сыгравшая роль слепого орудия. В этом преступлении есть кое-какие детали, приводящие к выводу, что оно свершилось не по хотению непосредственного убийцы. У меня такое впечатление, что он действовал под влиянием таинственного приказа. Отсюда отпечаток странности, отличающий это дело, отсюда и неимоверные трудности, с самого начала вставшие на пути следствия.

— Что определенное настроение целого людского сообщества может толкнуть индивида на действие, это мне представляется вполне возможным, — заметил я, воспользовавшись паузой в ходе его рассуждений. — Но чтобы сконцентрированная воля отдельной личности могла толкнуть кого-то на подобный поступок, очень и очень сомнительно. Этот кто-то, получая приказ, должен находиться в состоянии гипноза.

— Не обязательно. При огромном напряжении мысли можно обойтись и без гипноза. Само собой, не каждому и не с каждым это удается. Позволю себе предположить, что в данном случае убийство совершил человек исключительно слабой воли, легко подпадающий внушению чужой силы… Мысль человеческая — могучая штука: накалившись до определенного, достаточно высокого градуса, она может совершать чудеса.

— Ты постиг это на собственном опыте? — поинтересовался я, почти убежденный.

Вжесьмян медленно встал и подошел к окну.

— Взгляни-ка туда, напротив, — сказал он, поднимая штору.

Я подошел и поглядел в указанном направлении. На другой стороне улицы, узкой полоской поблескивающей в лунном свете, на фоне кипарисов и тополей вырисовывалась одинокая вилла.

— Это мои угодья, — произнес он глубоким взволнованным голосом. — Дом моих свершений.

— Дом твоих свершений, — машинально повторил я, вслушиваясь в эту не совсем понятную мне фразу.

— Заброшенная вилла, которую я заселил созданиями собственной мысли, — пояснил он, вглядываясь в таинственно укрывшийся среди кипарисов дом.

— Твоя собственность? — задал я наивный вопрос.

Он усмехнулся.

— Духовная. Ее у меня уже никто не отнимет. Ха-ха-ха! Вздумай ее легкомысленный владелец внезапно вернуться и поселиться в ней, его начнут атаковать призраки. Небезопасно находиться в пространстве, до краев заполненном человеческой мыслью.

— Как странно ты говоришь, — прошептал я, водя взором по унылой аллее, ведущей к входным дверям, по треугольному фронтону дома, по играющим лунными бликами окнам.

— Слышишь шелест фонтанов? — спросил он, понизив голос. — Журчание струй похоже на шепот…

— Песнь воды, — дополнил я, поддаваясь его настроению.

Вжесьмян вытянул руку в сторону сумрачной виллы.

— Они уже там, все, — заговорил он медленно и раздумчиво. — Ждут… Вот-вот они призовут меня к себе…

— О ком ты? — воскликнул я изумленно.

— Эти существа, эти творения — детища моей мысли. Я бросил слово, чтобы они воплотились и жили.

— Это бред!

— Это высшая реальность — слова, которые стали плотью…

— Вампиры обезумевшей мысли!

— Возможно, ты прав, возможно, они упыри… Но ведь это же… самая первая на земле и наивысшая — ибо наитруднейшая — реализация мысли… Я пойду к ним, я обязан…

— Дружище, покинь это место, поживи хотя бы какое-то время у меня, — умолял я, пытаясь спасти его от мрачного наваждения.

— Никогда, ни за что!… Вчера я получил от них первый сигнал. Вскоре ожидаю дальнейших… Я им нужен — им не прожить без меня… Я — их родитель… А теперь уходи, прошу тебя, уходи… Я хочу остаться один, мне это необходимо…

Я взглянул на него. Глаза помешанного. Потрясенный до глубины души, я удалился без слов.