Евгений Дубровин - Оранжевая электричка

• Название: Оранжевая электричка
• Автор: Евгений Дубровин
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1987

Роман «Оранжевая электричка» – последнее произведение талантливого прозаика Евгения Дубровина (1936 – 1986). Главный герой романа Петр Кириллович Коньшин – несомненно одаренный человек, однако словно злой рок преследует его. Сначала рушится личная жизнь Коньшина, его семья, начинаются осложнения на работе в НИИ. С возрастом Коньшин понимает, что причиной неудач во многом был он сам, его нерешительность, рассудительность, уступчивость от доброты… Но никогда не поздно хотя бы попытаться исправить ошибку. Пусть даже цена этой попытки непомерно велика…

---

– Слышал. Но все равно – не хочу.

– Отцов не выбирают.

– Знаю… Но Миркин не может быть отцом. Мать мне наврала… И вы меня обманываете.

– Почему он не может быть твоим отцом?

– Потому что он не человек.

– Вот как… А кто же он?

– Не знаю… Все: река, небо, ветер, бог, но не человек…

– Это мать тебе сказала?

– Нет. Я сам…

Они молчали. Сын копался ложечкой в залитом алым сиропом шарике.

– Выходит… Мой отец ты… Больше некому. Так все говорят… Поэтому я и приехал посмотреть на тебя.

– Ну… и как? – у Коньшина перехватило горло. Он с трудом выдавил из себя вопрос.

Мальчик подумал.

– Еще не знаю. Но ты мне пока не противен.

Петр Кириллович невольно усмехнулся.

– Я был в твоем представлении чудовищем?

– Я… думал, ты… оборванный, небритый… а в кармане бутылка… И что ты спишь на земле, у магазина… Как у нас там один…

Таня постаралась, как могла.

– Но все-таки пришел.

– Я должен был посмотреть сам…

– Ты уезжаешь завтра?

– Да. Я только на два дня.

– Я живу рядом с Останкино… Ты переночуешь у меня?

Коньшин замер. Он увидел, как мальчик вздрогнул от его слов.

– Ты боишься?

– Я буду с ребятами. Мы все вместе в гостинице «Юность». Со всей страны…

– Чего ты боишься?

Мальчик замялся.

– Ты боишься, что я не один?

– Да.

– Я один. Но это решим потом. Тебе хочется… какую-нибудь редкую книгу?

– Что? – Глаза подростка вспыхнули. – Книгу…

– Ну да. Старую книгу. Какой-нибудь словарь.

Мальчик колебался. Его лицо горело.

– А у тебя есть? – вырвалось у него.

– Купим в букинистическом…

– Но это очень дорого…

– Я не знаю, куда девать деньги. Поехали, мы выберем самую редкую.

– Прямо сейчас?

– А чего ж.

Они вышли из кафе, Коньшин взял такси, и они объехали несколько букинистических магазинов. В четвертом магазине нашли что надо. Редкий старый словарь.

Мальчик вдруг сник. Лицо его стало почти несчастным.

– Мать все равно отберет. Она сразу догадается, что это ты купил.

– Ничего, – успокоил сына Коньшин. – Я напишу ей письмо Возьму все на себя. Скажу, что сам разыскал тебя в гостинице и насильно всучил тебе этот словарь.

Мальчик благодарно сжал ему руку.

– Ты настоящий друг, – сказал он.

Остаток дня они провели дома у Петра Кирилловича. Валентин-Илья был поражен чистотой и уютом квартиры. Видно, он думал, что Петр Кириллович живет в логове какого-нибудь нечистоплотного зверя. Коньшин приготовил сыну царский обед, в том числе и рыбу-капитана, потом постелил мальчику на своей кровати а сам спал на диване. На телефонные звонки Коньшин не отвечал, боясь разговором нарушить крепкий сон мальчика.

Утром они простились.

– Зови меня Ильей, – сказал мальчик, пожимая руку Петру Кирилловичу. – Можно я приеду к тебе в августе? Ты мне понравился. Скажи, бывает так, что человек сразу и хороший и плохой?

– Может, – сказал Петр Кириллович. – Но хорошего у него должно быть больше.

– Ты, наверное, такой?

– Жду тебя в августе. Мы с тобой куда-нибудь поедем. Куда бы ты хотел? На море?

– Не… Я там был в прошлом году. Очень жарко и много людей. Можно поехать на Камчатку?

– Конечно. Мы обязательно поедем с тобой на Камчатку.

Он проводил сына вечером на вокзал.

– Я взял на записи третье место, – сказал мальчик радостно. – Любая поездка по стране. Я попросил Камчатку. Мы поедем на мои деньги.

– Вот и прекрасно… – улыбнулся Коньшин.

– Но при одном условии, – добавил сын. – Ты должен стать моим отцом. Согласен?

– Мы этот вопрос обязательно решим, – сказал Петр Кириллович грустно. – Ты только быстрей вырастай…

– Ладно, – сын засмеялся. – Я каждый день буду есть овсяную кашу. И буду расти, как лошадь. Знаешь, как быстро растут лошади…

Коньшин шел за вагоном, пока не кончился перрон.

А через неделю он получил письмо от Тани. Бывшая жена писала, что он, Коньшин, каким был подлецом, таким и остался. Он не сдержал своего слова и попытался перетянуть Валентина на свою сторону. Но из этого ничего не вышло. Мальчик получил о нем, Коньшине, дополнительную, всю до конца информацию, в том числе и про зеленую девицу, и преисполнился к нему, Коньшину, глубоким отвращением. Он едет на все лето в лагерь, а словарь порезал овечьими ножницами. Заканчивалось письмо угрозой: если он не прекратит «домогательств чужого ребенка», она напишет директору института и в редакцию газеты «Комсомольская правда». Пусть все знают, что из себя представляет заместитель заведующего лабораторией.

Письмо было резким. Слишком резким. И по этой резкости Коньшин понял, что насчет овечьих ножниц – неправда. Не сын, а она сама порезала овечьими ножницами старинный словарь.

Коньшин долго ждал письма от сына, но оно так и не пришло. Наверно, Илья не хотел, чтобы мать писала директору института и в газету «Комсомольская правда».

* * *

Для Петра Кирилловича все исчезло: и краски, и звуки, и запахи. Все, кроме маленького мирка возле его лица. Этот мирок включал в себя две огромные серые луны, которые закрыли и небо, и лес, и близкую высокую траву; их дыхание смешалось. От нее пахло вином и полынью.

– Ты жевала полынь?

– Да…

– Ты любишь полынь?

– Да… Пахнет детством.

Косогором у реки…
Дымком костра…
И я на косогоре…
Собираю полынь…
Для бабушки.
Ноги загорелые,
В цыпках…
И платье белое,
Потрепанное,
Как белый флаг
Разбитого войска…
И две косички
С ромашками…
А глаза зеленые.
Коршуны в небе
Кружатся…
Надо мной,
Когда я лежу
И смотрю в небо.
Коршуны думают:
Мои глаза —
Две зеленые ящерицы,
Которые греются
На солнце…
На черных камнях-метеоритах,
Которые откололись от звезд.
Я закрываю глаза —
И коршуны улетают.
Я открываю —
И коршуны опять
Кружатся…
Потом я выросла.
И глаза стали
Серыми.
И коршуны уже
Не охотятся за моими
Глазами.

– Охочусь теперь я.

– Они твои.

Он дотянулся губами до серого мира, в которых трепетали и полынный косогор, и дымок костра из сухих коровьих шлепанцев, и планирующие на восходящих потоках сухого, горячего, густого воздуха черные коршуны, высматривающие с огромной высоты лежащие на степных камнях-метеоритах, которые откололись от звезд, зеленые якорьки ящериц.

И бегущая по косогору девчонка с косичками, почти не видными из-за ромашек, девчонка, обмотанная потрепанным белым флагом разбитого войска… Девчонка бежит к нему сквозь время…

Дыхание все ближе. Петр Кириллович уже не знал где его дыхание, а где девушки. Они дышали одной спрессованной непонятной субстанцией, не существующей в природе.

– Сегодня у нас свадьба, – ее губы так близки, что он чувствует тепло ее лица и тонкие уколы разрядов, слетающих с волосков щек и губ.

– Под кустом… – шепнул он.

Она подхватила.

Под зеленым Кустом,
Слегка уже Желтым.
Он как светильник
У изголовья,
А постель – Земля.
А одеяло – Небо,
А подушка – Твоя грудь.
Вот что такое
Свадьба Под кустом.
Так было Всегда.
Очень давно,
Когда еще
Не существовало
Дворцов Бракосочетаний.
И будет,
Пока Земля
Куда-то летит
И не исчезла Любовь.

Они говорили еле слышным шепотом, не прикасаясь друг к другу.

– Когда-то, – сказал Петр Кириллович, – я учил наизусть стихи. Я выучил их тысячи… Всех времен и народов.

– Зачем?

– Чтобы попасть в другое измерение.

– И попал?

– Нет. Я почти все забыл. Но что-то осталось. Как нескончаемая песня без слов и мотива. Как говоришь ты. Твоя речь как песня. Проста и мудра. Как хайку японских поэтов.

– Что такое «хайку»?

– Вот слушай…

Мы говорим
«Белый пион»,
Не замечая красных прожилок.
На засохшей
Хризантеме
Разве что-нибудь увидишь?
Еле слышен
В воздухе
Запах осени.
Год сам собою,
Тихонько
Уходит…

Это настоящее хайку.

– Расскажи мне про хайку.

– У жителей города Камакура есть обычай. В канун Нового года каждый, кто хочет, вывешивает на станции свои стихи. В основном это хайку.

– Ты не помнишь еще?

– Помню.

– Прочти.

Как прекрасно
Ночное небо
На исходе года!

– Еще…

Новый год!
Да будет дух его
Являться в мире!

Эти хайку написаны давно великими японцами Исса и Кёси. Хочешь, я прочитаю очень древнюю хайку? Ее написал Маццо Бассё. Он жил в семнадцатом веке.

– Я полюбила хайку. Прочти.

– Он написал это перед смертью:

О, этот долгий путь,
Сгущается сумрак осенний,
И – ни души кругом.
Осени поздней пора.
Я в одиночестве думаю:
«А как живет мой сосед?»

Представляешь? Его жизненный путь заканчивается, а он думает о соседе. Это прекрасно? Правда?