Леонид Словин - Зеленое море, красная рыба, черная икра

• Название: Зеленое море, красная рыба, черная икра
• Автор: Леонид Словин
• Издательство: Журнал «Урал», №1
• Жанр: Детектив
• Год: 1992

---

– Равняй-йсь! Смир-р!.. – рявкнул мой бывший однокашник. Эдик Агаев держал подчиненных в непрерывном страхе.

Это был его стиль. Он только еще смотрел на них, а те уже начинали дергаться, как лапка погруженной в формалин мертвой лягушки, у которой раздражают нерв.

– Равнение… На… Средину… Товарищ проверяющий! – Агаев отдал рапорт. Один из ревизоров проверил отделение на «Здравие желаю» и «Ура». Ответы звучали громоподобно.

Под устрашающим взглядом Агаева перешли к поворотам в пешем строю, в движении. Я отошел от окна. Если бы Агаев и его войско работали как следует, браконьерская мафия не торговала бы рыбою прилюдно, на берегу, под самым носом у водной милиции.

Бала так и не приехал.

«По дороге заеду за Русаковым…» – решил я.

Мазут и старик Керим встречали нас недалеко от места, где был убит Пухов.

– Ну, что? Пойдемте ко мне?

На Мазуте был все тот же ватник с торчащей из дыр ватой. Старик щеголял в своих узких, с широкими манжетами, брючках и куртке.

– Я, пожалуй, останусь. – Миша Русаков готовился к экзамену на «классность» и всюду возил с собой учебник по навигации. – Немного подзубрю… Ну и погодка!

Было довольно ветрено, гул волн долетал до нас, и землю чуть трясло, будто где-то неглубоко под нами проходила подземная линия метро.

Я подумал, что ему будет холодно в «Ниве».

– На, надень. – Я стащил с себя ветровку – синюю, бросающуюся в глаза – с белыми полосами вдоль рукавов, Лена привезла ее мне из Кёльна. – Все-таки не так продувает.

Мы отправились к уже известному, окруженному трехметровым забором, без единого зазора между досками, «козлятнику».

Поодаль виднелась еще фигура – карлик Бокасса. Ему запретили подходить, он приседал, кривлялся, передразнивая старика прокаженного.

– Бокасса! – Касумов погрозил карлику кулаком, тот отбежал на несколько метров, закрыл лицо руками, словно собирался плакать. – Узнал, что Садыка увезли, и сам не в себе.

– Баларгимов привечал его? – спросил я.

– Это точно. Если едет из города, всегда гостинцы везет. Он ведь как ребенок малый, Бокасса…

Карлик был действительно возбужден, угрожающе сжимал свои крохотные кулачки.

– Баларгимов зарвался, – Мазут начал говорить еще по дороге. – Всех подмял! Признаешь – он тебе все сделает – и похороны, и свадьбу. Денег даст, сына в институт устроит…

– Многие его признали?

– Почти все! Любого мог остановить: «Езжай за водкой!» И попробуй откажи! А уж если махнет рукой – машина или автобус, – тормози сразу! Осетрину открыто продавал. Все видели. И милиция, и рыбнадзор. И всегда с ружьем. И поддатый. Крови много за ним! Люди подтвердят, если надо…

Я понял, что восточнокаспийская браконьерская «коза ностра» от Баларгимова отказалась.

Со здания бывшего банка на нас смотрел проступивший из-под краски призыв: «Отдадим голоса за нерушимый блок коммунистов и беспартийных!»

Сколько их было тут – выборов в Советы, в Верховные и местные! И ничего не менялось. Иссеченные дождями каменные стены, бочки с питьевой водой, доставленной бензовозом. Занесенная песком техника. Распад. Разруха. Запустение…

Собственно, так и должна была выглядеть столица этой порожденной застоем невидимой республики, управлявшейся советом шефов лодок, с их собственными вооруженными силами, разведкой, контрразведкой и всеобщим заговором молчания.

Мы вошли в «козлятник». Вокруг лежали все те же разбросанные ящики – никто не собирался наводить порядок.

Касумов включил свет. Переступив через гребные винты, мы прошли к столу, к чурбакам, заменявшим табуретки.

– Я «ездоком» у Садыка походил. Знаю!.. – Мазут достал сигареты. – Тогда у него еще была одна лодка – старая, двух моторная. Потом уж новую заказал…

– А из-за чего расстались? – спросил я.

– Хотел на своей лодке походить. Была такая мечта…

– И как?

– Пошел к одному знающему человеку посоветоваться. Так и так… Лодка есть, мотор. И мне будет хорошо, и тебе…

– А он?

– Засмеялся: «Мне ведь с начальством делиться… А у тебя лодка маленькая – много не заработаешь. Давай так: строй большую лодку, на четыре мотора. Нанимай ездоков. Платить мне будешь шесть тысяч в месяц…»

– Рыбнадзору? – я не удержался.

– А еще и милиции. А по мелочи – участковым, капитанам судов рыбоохраны, охране природы…

– Капитану «Спутника» тоже? – Я вспомнил красное гладко-выбритое лицо и шкиперскую бородку.

– И ему.

– Выходит, все взяточники?

– Нет, конечно… Менты и рыбнадзор – люди дисциплинированные. Дадут им приказ брать – в минуту возьмут. Нет приказа – не подойдут! Ведь так, отец? – Он взглянул на прокаженного.

Старик кивнул. Он сидел на пристроенном к стене лежаке. Короткие его ножки в узких брючках со смешными манжетами на добрый вершок не дотягивали до пола.

– Я отказался платить! И через месяц уже сидел…

– Вы Пухову говорили об этом?

– А что Пухов? Что Сергей мог сделать? Он направил в Москву бумагу, в Гланрыбвод. Все написал. Так у него же и сделали обыск! Искали черновик письма и негативы… Вот как все обернулось!

– Странные дела…

В студенческом исследовании моей жены – «Поведение браконьеров в конфликтной ситуации» – инспекторам рыбнадзора предлагалось дать оценку личностных качеств браконьера – «хороший – плохой», «умный – глупый», «щедрый – жадный» и так далее. При обработке полученных данных выявилась обратная зависимость между стажем инспекторской работы и величиной негативной оценки. С увеличением стажа работы инспектора отрицательная оценка имела тенденцию к сглаживанию, уменьшению. Видимо, Пухов, которого все одинаково характеризовали как опытного инспектора, был в силах подняться до понимания человека, ставшего браконьером в силу сложившихся вокруг него условий, и даже воспользоваться его помощью.

Я прибег к тому же.

– Чью лодку сжег рыбнадзор перед тем, как ночью подожгли инспекцию? – спросил я.

Мазут не дал мне договорить:

– Баларгимова.

Мне показалось – я ослышался.

– Баларгимов платил им за одну лодку, а ловил двумя… – пояснил Мазут. – И кто-то его продал.

Я начал понимать.

«Вот почему в ту же ночь пытались сжечь «козлятник» Касумова!» Браконьерские войны переносились на Берег.

Мазут поднялся, включил стоявший на электроплитке чайник, достал из шкафчика заварку. Подумав, он снова полез в шкафчик – вынул три граненых стакана, и сразу же появилась бутылка.

Я молча смотрел, как мутноватая, здешнего производства «Русская горькая», булькая, освобождает емкость.

Видел бы сейчас меня Генеральный! Водный прокурор участка. С граненым стаканом. В «козлятнике». С браконьерами.

Мы выпили.

– Вам известно – кому Баларгимов платил деньги? – спросил я.

– Нет. – Касумов не поднял глаз. Старик тоже смотрел куда-то в сторону.

– Давал, но кому конкретно… – Мазут пожал плечами. Я понял, что заговор молчания – омерта – перестает действовать только против тех, кто уже не опасен: убит или арестован.

– Вы доставили записку из тюрьмы от Умара Кулиева, – сказал я. – Я не спрашиваю, кто вам в этом помог… Пухов знал о ней?

– Только о первой…

– Другую Мазут должен был привезти в ту ночь, когда Пухова убили… – Керим пошевелил маленькими, в коротеньких брючках, ножками.

– Должен был, да застрял! Человек, через которого шла бумага, в чем-то проштрафился, попал в изолятор. Мне пришлось сутки ждать…

Я все понял.

– Вы можете мне ее показать? Она у вас? Я обещаю, что без вашего согласия ни она, ни вы, ни те, кто вас послал, – никто не будет фигурировать в деле.

– Это можно. – Касумов поднялся. – Можете ее взять себе. Тем более что за доставку заплачено.

– Кем?

– Женой Умара.

Мазут подошел к окну – на полочке, рядом с подоконником, сушилось несколько сигарет, знакомые коробки с изображением Циолковского – Евтушенко.

– Откуда эти спички? – спросил я.

– Садыку привезли несколько ящиков. Он раздавал всем.

Мазут выбрал одну из сигарет, подал мне. На ощупь сигарета была совершенно обычной, я раскрошил табак. Внутри лежала маленькая, свернутая трубкой бумажка.

Я поднес ее к свету. Написанная острым, как игла, остро-заточенным графитом записка была короткой:

«Отец он меня уговорил взять все на себя перед приговором в автозаке он обещал, что все сделал, что расстрел дадут только, чтобы попугать если вы не поможете, я буду третья его жертва».

Громкий крик донесся неожиданно со стороны метеостанции. Еще через минуту дверь «козлятника» была отброшена сильным ударом ноги. Огромный лысый казах, которого я уже видел раньше, впихнул внутрь маленькое, выпачканное кровавой краской верещавшее существо, в котором я узнал крохотного карлика Бокассу.

Казах прокричал Касумову несколько слов на своем языке, бросил на стол нож с наборной ручкой, похожий на финку, мотнул головой на забор.