Михаил Алексеев - Грозное лето (Солдаты - 1)

• Название: Грозное лето (Солдаты - 1)
• Автор: Михаил Алексеев
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Сенька умолк. Он хотел еще что-то добавить значительное, но не хватило красноречия. Однако лицо его, ставшее вдруг не по-обычному серьезным, честное и лукавое солдатское лицо говорило лучше всяких слов. Оно светилось тем негасимым светом, который исходит только из глубины чистого и горячего сердца.

Ванин заметил в кармане красноармейца фронтовую газету. Не спрашивая разрешения, вынул ее, развернул и перво-наперво прочел "От Советского Информбюро".

-- Неплохо, -- заключил он.

Потом отыскал информацию о действиях союзников. Она была, как всегда, очень скудна.

-- А ну, посмотрим, что они делают! Много ли ярдов отмахали? -- и лицо его приняло дурашливое выражение. Прочел нарочито громко, словно декламируя: -- "Продвижение войск союзников в Италии, Лондон. Штаб войск союзников в Северной Африке сообщает, что ввиду плохой погоды и произведенных противником разрушений на фронте английской 8-й армии операции ограничивались действиями патрулей". Ничего себе воюют. Штаб загорает где-то в Сахаре, а войска в Италии ждут, когда дождичек перестанет... А нам и плохая погода как будто впрок. Опять Первый Украинский больше ста населенных пунктов освободил вчера.

-- Сравнил! Так то ж мы!.. -- не выдержал красноармеец, которому, судя по выражению его лица, такое сопоставление показалось даже оскорбительным для Красной Армии.

Сенька не стал спорить со своим случайным собеседником.

-- То, что они неважные вояки, давно всем известно, -- охотно подтвердил он. -- Но тут, дружок, если пораскинуть умом, другое вытекает: они, союзнички-то наши, черт бы их забрал совсем, не торопятся еще и потому, чтобы мы побольше повоевали с немцами да силы свои поистратили. А кончится война, они тут как тут: извольте-ка подчиниться нам -- у нас сила сохранилась!.. -- Сенька скорчил страшную рожу, пытаясь изобразить Черчилля, и ему, кажется, удалось это.--Дураки они!.. Разве сталь не становится прочней от огня! -- закончил Ванин и, гордый, торжественный, начал прощаться с бойцом. -- Ну, ладно, будь здоров, приятель! -- весело сказал он, явно довольный тем, что повстречал такого горячего единомышленника в оценке поведения союзников.

Самой интересной, однако, была третья встреча. Идя прямиком, по бездорожью, Ванин вдруг заметил, как на поле шевельнулся сноп соломы. Почуяв в этом недоброе, он снял с плеча автомат и стал медленно и осторожно подходить к подозрительному месту. Вскоре он различил полу не в меру длинной потрепанной немецкой шинели и, надувшись, отчаянно крикнул:

-- Хальт!.. Хенде хох!..

Сноп отлетел в сторону, и перед Сенькой предстал замурзанный, тощий и перепуганный фашист. Он послушно задрал вверх руки, глядя на Сеньку маленькими слезившимися глазами. Губы его, синие от холода, мелко дрожали.

-- Какой же ты., жалкий!.. -- сквозь зубы процедил Ванин, с величайшим презрением осматривая врага.

Коротким, привычным движением вскинул автомат. Подняв его на уровень побледневшего от безумного страха лица немца и вдруг вспомнив что-то, быстро опустил оружие. Гоняя под скулами желваки, Ванин прохрипел:

-- Счастье твое, фриц!.. Попался бы ты мне в другом месте! -- повесив автомат на плечо и показывая рукой в сторону Веселой Зорьки, он резко скомандовал: -- Ком!.. Ком!.. Шнель, говорю, ну!..

Немец понял и послушно зашагал вперед, все время оглядываясь.

-- Да не трону!.. Топай! Ишь как смерти-то боится!..

Перед этим Сенька обыскал пленного и нашел в его кармане небольшой лист бумаги, наполовину исписанный.

"Гуров переведет, что там написано", -- решил он.

Ванину не хотелось возиться с немцем, но он все-таки довел его до Веселой Зорьки и сдал инструктору политотдела.

-- "Языка" привел вам, товарищ капитан, из нашего тыла!..-- сказал Сенька и, передав найденный в кармане пленника недописанный лист, попросил: -- Переведите, товарищ капитан. Любопытно, что он там накропал...

Гуров перевел конец письма.

-- "На всем пути отступления от Белгорода, -- жаловался кому-то немец, -- наша дивизия несла большие потери. Солдаты хотели как можно скорее перебраться на правый берег Днепра. Каждый считал, да и командиры в этом уверяли, что спасение возможно только там, за рекой. Офицеры говорили, что через этот водный рубеж не пройдет ни один русский солдат".

-- Ишь ты -- "не пройдет". А вот прошли! -- выпуклые глаза Ванина загорелись. -- Недаром генерал так торопил нас к Днепру. Знал наш комдив замысел фашистов!.. Значит, провалился ваш вал... а? Что жо ты молчишь?.. Эх ты, вояка! -- Ванин энергично сплюнул и быстро распрощался с Гуровым. Уже у порога вспомнил: -- А Бокулей где?.. Скоро, глядишь, до его Румынии дотопаем. Вот оно как обернулось!..

Выйдя от капитана, Ванин быстро отыскал свою роту. Его появление было встречено восторженно: скучно было разведчикам без Сеньки.

-- А где Камушкин? -- первым долгом спросил Ванин и закричал:-Рядовой Камушкин, ко мне!

С того момента, как Вася привлек Сеньку к комсомольской работе, между ними завязалась крепкая дружба.

-- В доме он, а зачем нада? -- спросил Али Каримов, глядя на Сеньку своими вечно удивленными глазами.

-- А какое ты имеешь право задавать такие вопросы старшим? -- заметил Сенька и прошел в хату.

То, что он там увидел, сильно рассмешило его: Вася, встав на четвереньки, возил на своей спине хохочущего мальчугана. Счастливая мать издали любовалась этой забавой.

-- Себя в коня преобразив, -- продекламировал Сенька. -- Здорово, Репин!..

Камушкин, осторожно сняв со спины Витьку, подбежал к Сеньке.

-- Вернулся?

-- Такие вопросы, Вася, можно и не задавать, поскольку это уже очевидный факт. Капитальный ремонт закончен, и гвардии ефрейтор Ванин возвращен в строй. В дивизии прибавился еще один активный штык... Ну, как дела? Рассказывай.

-- Спасибо. А у тебя?

-- Я уж доложил, хотя по уставу первым должен докладывать ты, Вася, потому как рядовой... В разведку частенько ходите?

-- Hе очень. Генерал отдыхать приказал. Вот, говорит, будем подходить к границе, тогда не дам вам отдыха!..

-- Ну, а как он?

-- Кто? -- не понял комсорг.

-- Комдив-то наш?..

-- Живой-здоровый. Героя присвоили.

-- Да ну?!

-- А ты разве не слыхал? Не только ему. Шахаев с Забаровым тоже стали Героями Советского Союза. Крупицыну посмертно присвоили...

-- Да, товарищ капитан!.. Не дождался ты великой награды, жалко... А где парторг?.. Все еще в медсанбате?.. Пойду сейчас туда, поздравлю Шахаева!.. Ну, а генерал-то, что он, как? -- допытывался обрадованный Сенька.

-- Статью напечатал в "дивизионке". Учит в ней солдат, как надо преследовать отступающего противника. У него, генерала-то, голова!..

-- Ученый он, известное дело! -- быстро подтвердил Сенька.

-- Говорят, он и стихи пишет.

-- Ну, это брехня! -- словно оскорбившись на комдива, решительно возразил Ванин. -- Будет он такими пустяками заниматься! Это наш Аким...

Сенька сразу же осекся и замолчал.

Как раз в эту минуту со двора раздался истошный крик:

-- Воздух!

"Ничего себе встреча!" -- мелькнуло в голове Сеньки. Они вместе с Камушкиным выскочили на улицу. Немецкие самолеты уже делали широкие, снижающиеся круги над Веселой Зорькой. Разведчики выскочили на огород и попрятались в щелях. Прыгнул в маленький окоп, вырытый около дома, и Вася Камушкин.

Татьяна выбежала во двор в тот момент, когда первый самолет уже пошел в пике, оглушая окрестность нестерпимым воем. Молодая женщина металась с мальчуганом на руках. С перепугу он даже не плакал. Бледная и растрепанная, как большая птица, она бросалась из стороны в сторону, ища убежища.

-- Таня!.. Танюша!.. -- Камушкин выскочил из своей щели и силой толкнул туда женщину с ребенком. Самому ему теперь укрыться было уже негде. Он упал на землю, уткнув голову в неглубокую ямку. В тот же миг прогрохотало несколько взрывов. Запах взрывчатки поплыл над огородом.

Когда бомбежка кончилась, разведчики увидели, что Камушкии засыпан землей. Его быстро откопали. Бледного, почти без признаков жизни, Васю отнесли в хату. Наташа стала оказывать ему первую помощь. Он долго не приходил в сознание. Татьяна ни на секунду не отходила от него. А когда комсорг открыл глаза и на его конопатом лице разлился робкий румянец, она впервые утерла слезы и, счастливая, улыбнулась.

-- Спасибо тебе, Вася... Мой милый!..

-- Зачем это, Татьяна Васильевна! -- искренне удивился Камушкин. Он еще никак не мог понять, что же, собственно, произошло.

Среди голых вишневых деревьев, изгрызенных осколками, стоял, поджав одну заднюю ногу, рыжий, раненный осколком бомбы битюг Михаила Лачуги. Он косил подернувшийся сумеречью глаз на повара, тщательно целившегося из револьвера в его большую, тяжелую голову.

А к вечеру кто-то вихрем промчался по двору с ошеломляюще-радостной вестью:

-- Киев освобожден!

И тут как-то все вдруг вспомнили, что это произошло 6 ноября, то есть накануне праздника.

-- Ось який подарок к великому дню, -- радовался, как дитя, Пинчук.