Дэвид Вейс - Убийство Моцарта

• Название: Убийство Моцарта
• Автор: Дэвид Вейс
• Издательство: МУЗЫЧНА УКРАЙИНА
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1989
• ISBN: 5-88510-045-4

Тайна смерти «бога музыки», как еще при жизни называли Вольфганга Амадея Моцарта вот уже более двух столетий тревожит совесть человечества. В увлекательной художественной форме автор пытается раскрыть тайну смерти гениального австрийского композитора.

---

Фредюнг принял приглашение, надеясь за столом побеседовать о музыке, и Джэсон с Деборой присоединились к нему.

– Скажите, доктор, вы хорошо знали Моцарта? – спросил Джэсон.

– Не хуже других. А у вас есть сегодня форель, господин Рааб?

– Конечно, доктор. Моцарт любил и форель. Джэсон решил попробовать гусиную печенку, а Дебора с Раабом и Фредюнгом выбрали форель.

Польщенные вниманием американских гостей, доктор Фредюнг и Рааб охотно пустились в воспоминания.

– Я часто задавал себе вопрос, – начал доктор, – как повлияло на Моцарта враждебное отношение архиепископа. Ведь именно по этой причине он покинул наш город.

– Да, – вставил Рааб, – помню, когда Коллоредо неодобрительно отозвался о его музыке, Моцарту после концерта сделалось плохо прямо тут, на том самом месте, где вы сейчас сидите.

– Я тоже помню тот случай, – подтвердил доктор. – Концерт давали во дворце Коллоредо. Моцарту исполнилось двадцать четыре года, но он выглядел старше своих лет, и после концерта ему следовало подойти к архиепископу и почтительно спросить, как тому понравилась музыка, а всем было известно, что они терпеть не могли друг друга.

Когда архиепископ принялся выговаривать ему за скучную и утомительную музыку вместо легкого и веселого дивертисмента, Моцарт, будучи его слугой, не смел промолвить ни слова.

– Не помните, что он играл? – спросил Джэсон.

– По-моему, «Концертную симфонию». Грустная вещь. После этого выговора Коллоредо Моцарту действительно стало плохо, вот тут, на этом месте. Я это помню, потому что его лечил. Ничего серьезного – нервы, напряжение и…

Джэсон уже не слышал слов доктора. Несравненная мелодия «Концертной симфонии» звучала у него в голове.

Музыка плыла в воздухе, хрустальные канделябры освещали призрачный дворец, и Моцарт говорил, обращаясь к нему: «Это танцевальный зал. Я всегда вставляю танцы в свои сочинения. Даже в „Концертную симфонию“. Прислушайтесь к ритму. Любой может танцевать под эту музыку. Даже архиепископ Коллоредо». Внезапно лакейская ливрея сменила камзол Моцарта, и в его руках появилась скрипка. Но он не играл на ней, а дирижировал смычком, и не оркестром, а публикой: аристократами со шпагами, украшенными драгоценными камнями, архиепископом и вельможами в пудреных париках. Но подчиняясь ему, они одновременно наступали на него, обнажив шпаги, пока не коснулись остриями его горла и из раны не закапала кровь. Моцарт исчез. Джэсон в страхе закрыл глаза, а когда пришел в себя, то увидел перед собой Фредюнга и Рааба.

Гусиная печенка оказалась сочной, Дебора с аппетитом ела форель.

– Еще печенки, – предложил Рааб, и он согласился. На столе было мозельское вино, и он налил себе немного. Но куда же девался Моцарт?

Джэсон склонил голову, чтобы не видеть других лиц. Дебора, наверное, посмеялась бы над его фантазиями. Но ведь Моцарт действительно когда-то сиживал здесь. Одни люди обретают счастье в чревоугодии, другие в любви, третьи в мечтах, – в чем угодно, лишь бы оградить себя от человеческой жестокости.

Мысленно он вопрошал:

«Вы действительно любили Констанцу?»

И Вольфганг энергично кивал головой.

«И она тоже отвечала вам любовью?»

Тот же ответ, но более неуверенный.

«Шла ли она во имя вас на какие-либо жертвы?»

«Она родила мне шестерых детей».

«Она постоянно болела».

«Она была постоянно беременна». «Не поэтому ли она не хочет говорить о ваших предсмертных часах?»

Выражение глубокой грусти появилось на лице Моцарта, и Джэсон услышал ответ:

«При жизни она дарила мне любовь».

Джэсон поднял голову и увидел пристальный взгляд Деборы.

– В чем дело? – воскликнул он.

– У тебя такой отрешенный вид, словно ты витаешь мыслями где-то в другом месте.

Он хотел объяснить ей, в чем дело, но боль пронзила его словно острым ножом, он согнулся от нестерпимых колик, и ему показалось, что наступает конец. Началась сильнейшая тошнота, и Джэсон выскочил во двор. Рвота выворачивала его наизнанку, но боль не унималась. У него кружилась голова, он еле держался на ногах, и доктор вдвоем с Раабом повели его наверх. Но и в кровати ему не стало лучше. Тошнота волнами подступала к горлу, все тело словно разрывало на части. Он почувствовал, что теряет сознание. Доктор Фредюнг смачивал ему лоб холодной водой, затем дал лекарство, но рвота лишь усилилась.

– Доктор, помогите! – молила Дебора.

– Я делаю все, что в моих силах, – ответил Фредюнг. Постепенно рвота прекратилась и колики начали утихать.

Джэсон лежал, страдая от ужасной головной боли и жажды; пересохшее горло пылало огнем, Дебора подала ему воды. Наконец, он вновь обрел дар речи.

– Нет ли у вас странного привкуса во рту? – спросил Фредюнг.

– Да, привкус металла.

– А как горло?

– Горит, – прошептал Джэсон.

– Вам по-прежнему хочется пить?

– Да.

Доктор осмотрел Джэсона и с облегчением сказал:

– Слава богу, никаких признаков водянки.

– Вы подозреваете отравление? – пробормотал Джэсон.

– Головокружение, тошнота, жажда. Странные симптомы.

– Может, пища была несвежей? – спросила Дебора. – Например, гусиная печенка?

– У меня самая лучшая в Зальцбурге кухня, – запротестовал Рааб. – Просто желудок господина Отиса не переносит гусиной печенки.

– Можно ли отравиться пищей? – обратилась Дебора к доктору.

– Без сомнения. Но у вашего мужа были и другие симптомы.

Фредюнг отвел Дебору в сторону и объяснил:

– Это похоже на отравление мышьяком.

Дебора побледнела, и доктор принялся её успокаивать:

– Человеку не опасна малая доза мышьяка. Смертельный исход вовсе не обязателен.

– Вы хотите сказать, что кто-то подсыпал мышьяка ему в пищу?

– Я ничего не хочу сказать. Но по симптомам это мышьяк. Вашему мужу повезло, он поправится.

– Я могу вам верить?

– Да. Я дам ему снотворное, и завтра ему будет легче, останется лишь слабость и дурной вкус во рту.

Фредюнг подошел к Джэсону.

– Какое-то кушанье не пошло вам на пользу, возможно, гусиная печенка.

– Значит, кто-то пытался меня отравить?

Рааб хотел было возмутиться, но доктор его остановил.

– Трудно сказать. В некоторой пище яды возникают сами собой. Все мы поглощаем с пищей какое-то количество яда, но в большинстве случаев желудок с ним справляется.

– Значит, это просто случайность? – спросила Дебора.

– Да. Хорошо, что в этот момент я оказался поблизости.

– Уверяю вас, я тут ни при чем, – настаивал Рааб.

– Не сомневаюсь, что вы тут ни при чем, господин Рааб, – сказал Джэсон. – Возможно, кто-то на кухне…

– Ни в коем случае! Все кушанья готовят моя жена и старшая дочь!

– Может быть, кто-то заходил к ним на кухню.

– Там находился только ваш слуга Ганс. Вы ведь ему доверяете?

– А как насчет того человека, что следил за нами? Боша?

– Бош давным-давно у себя в комнате. Прошу прощения, господин Отис, но всему виной музыка, она вас возбудила. Мы вам рассказывали, что то же самое произошло и с Моцартом после концерта. Как ему стало плохо и как его мучила рвота.

– Мы действительно говорили об этом, – подхватил Фредюнг. – Господин Отис, неужели вы думаете, я посещал бы «Золотого гуся» все эти годы, будь я плохого мнения о здешней пище?

– Когда же точно был тот случай с Моцартом?

– После смерти его матери, когда он, словно блудный сын, вернулся из Парижа и хотел помириться с архиепископом и с отцом.

– Чем вы его лечили?

– Я прописал ему строгую диету. Вы тоже должны ей следовать.

– А было ли какое-нибудь лекарство, способное ему помочь? – спросила Дебора.

– Да, было. Покинуть Зальцбург, пока этот город его не погубил. Он был здесь глубоко несчастлив и встречал очень мало сочувствия. Останься он в Зальцбурге, это еще более укоротило бы его жизнь.

Уж не предостерегает ли их доктор, подумала Дебора. Фредюнг подал Джэсону снотворное, записал диету и сказал:

– Не знаю, как у вас в Америке, но у нас век отравителей еще не кончился. Мы называем это «итальянской болезнью». Наследием Борджий. Хотя постепенно это уходит в прошлое.

– Помогли ли вы тогда Моцарту? – спросила Дебора.

– Единственное, что порой может сделать доктор, это облегчить больному страдания.

Когда они остались одни, Дебора сказала, стараясь ободрить мужа:

– По совести говоря, я сомневаюсь, что тебя пытались отравить, по крайней мере, намеренно. Отчего, в таком случае, они не тронули меня?

– Это уже слишком! И потом ты не станешь столь упорно стремиться к цели.

В дверях стоял Ганс.

– Я слышал, господин Отис заболел, – пробормотал ОН. – Я подумал, не нужна ли моя помощь?

– Нет, спасибо, – Дебора готова была услать его, но тут Джэсон спросил:

– Когда ты ужинал на кухне, был там кто-нибудь, кроме тебя?

– Только госпожа Рааб и ее дочь.

– И что же ты ел?