Сергей Булыга - Конный пешему товарищ

• Название: Конный пешему товарищ
• Автор: Сергей Булыга
• Жанр: Научная Фантастика

---

А тот походил по поляне, попрыгал, испробовал крылья на крепость, а после снял их, разобрал и в торбу спрятал. Сел, на солнце посмотрел и говорит:

- Есть в Архаровске лекарь, всех лечит. И есть, говорят, у него холодильная мазь. Вот бы той мази добыть!

- А зачем?

- Крылья смажу, тогда не сгорят. Вот только мазь дорогая, а деньги где взять? - и смотрит синими глазами. Безумными, блаженными. Глянул в них Балазей... и решился. Сказал:

- Государь нам поможет! - и ружье подхватил, повертел для красы.

А что? Ружье богатое: дуло черненое, курок золоченый, приклад деревянный душистой породы в рисунках. Миколайка руками всплеснул:

- Как же можно! Ведь это подарок!

- Молчи!

И... отвернулся валацуга, зашмыгал, захлюпал, заплакал от счастья.

К обеду в Архаровск пришли. И, минуя храмы, лавки, балаганы, - прямо к лекарю.

Лекарь душевный попался, сказал:

- Наилучшая мазь! От горячки спасает, от жару, от пару, от свары. Пятьдесят ассигнаций стакан.

Миколайка:

- А если в обмен? Например, на ружье. Сколько дашь?

И Балазей ружье с плеча снимает. Лекарь прищурился.

- Дай-ка сюда, - говорит, - посмотрю.

Балазей:

- А что смотреть? Сейчас проверим! - и клацнул алмазным курком.

Лекарь в крик:

- Ты чего? Очумел?!

Балазей ему дуло к брюху приставил, спросил:

- Сколько стоит? Не слышу!

Лекарь зажмурился.

- Даром берите, не жалко.

Взяли ровно полведра и ушли, раскланявшись.

Миколайка, крылья мазью натирая, вздыхал:

- Не к добру наш разбой, не к добру!

Так и вышло. Назавтра пошли на базарную площадь, там для разбегу просторно. Но как только купцы-продавцы увидали диковину, так обступили и проходу не дают и пристают:

- Почем товар? Зачем товар? Чего так много просите?

- Не продается! - кричит Балазей. - Не хватайте! Не рвите! А кто чуда желает, валите за мной; по пятаку беру, по-божески!

Их народ обступает, шумит, но Миколайка никого не видит и не слышит. Идет себе, средь любопытных молча продирается, вот Балазей один и отбивается.

- Не лапай, - кричит. - Не замай! Это, может, заморское чудо; не трожь!

И тут как назло кто-то цап его за руку! Цепко! Обернулся Балазей, хотел нахалу по сусалам сьездить... и обмяк!

И то сказать - пред ним штабс-капитан! Усы вощеные, глаза кровавые. И шепчет:

- А; беглый солдат! Балазей! Вот ты где!

Балазей побелел, отвечает:

- Обознались, вашбродь, ну ей-бо обознались!

- Ну уж нет! Все как есть! - говорит офицер. - И повесят тебя, Балазей, за измену отечеству!

А что? И запросто повесят. Он ведь мало того, что со службы сбежал, так еще и украл секретное трофейное ружье. М-да, тут верная смерть. Разве что...

Подскочил Балазей, заорал:

- Полетел! Полетел! - и пальцем в небо тычет.

Офицер поверил, глянул... А Балазей рванулся, вырвался, в толпу - и сник. Штабс-капитан, осерчаа, по-военному свистнул. Солдаты - на свист, а народ - кто куда. Невозможная давка! И тут...

Как только люди в переулки схлынули, так Миколайка на просторе разбежался, крыльями - мах! мах! - и полетел.

Остолбенел народ, шапки снял. Знамение! Один говорит:

- К недороду.

Другой:

- К урожаю.

Привычное брожение умов.

А Миколайка все выше и выше летит, ничего не боится. А что? Полведра холодильного средства извел, так теперь хоть на солнце садись!

Балазей средь народа стоит, на товарища смотрит... И стыдно ему! Эх, сколько он над ним смеялся, сколько потешался! А сам кто? Дурак дураком. Вдруг он слышит:

- Стоять! Не дышать! Глаза направо!

И... словно и не было тех долгих вольных лет и словно никогда он не бродил по свету! Стоит Балазей и не дышит, направо косит. Там, справа, солдаты по небу стреляют, а штабс-капитан народу объясняет:

- Нельзя, чтобы в небо летали, запрет. Вам же только позволь, никого на земле не останется. А кто тогда будет налоги платить, государю служить? Р-разойдись!

Не уходят. Стоят и молчат.

А солдатам никак Миколайку не сбить, и он все выше, выше в небо забирается. Вот штабс-капитан и сказал:

- Сейчас мы этого злодея запросто подстрелим. Есть у нас для этого дела специально натасканный бравый солдат, он за меткую пулю в фельдфебели выйдет. Эй, Балазей!

И - сам не свой Балазей! Ружьишко с плеча срывает и преданно ждет. Штабс-капитан командует:

- Ступи! Фитиль с курка! Фитиль на место! Пулю вбей! Порох на полку!

И Балазей как неживой команды справно, дельно, ловко выполняет и душистый приклад к плечу приставляет. Руки белые, пальцы дрожат, оторваться желают.

- Пали!

Закрыл глаза, повел стволом куда подалее и стрельнул!

Открыл...

Ан завертелся уже Миколайка, в летнем небе осенним листом закружился...

Тяжко охнул народ, зароптал. Балазей ружье в песок отбросил, в небо смотрит и слез не стыдится. Офицер:

- А подать ему водки! Фельдфебелю!

Все молчат. Только вдруг слышно в толпе:

- Улетит!.. Вот хотя б улетел!

А глянули - точно! Миколайка вновь крыльями машет, и хоть все ниже летит, но видно, что за город вытянет. А там за огороды, за поле, за речку...

Офицер:

- Взять! За мной! - и первым побежал. И солдаты за ним - так, с полсотни. А Балазей... и он туда же... Выбежали в поле - там бабы жито жали - закричали:

- К-куда?!

- А туда, - говорят, - в осоку залетел.

Там возле речки болото. Камыш, осока - во такие и выше. Гиблое место, тут разве найти? Но они по-военному, цепью пошли.

Балазей - тот по краю, по берегу речки идет. Думает: вот бы неловко ступить и не выступить. Вдруг...

Миколайка! Лежит. Щеки белые, губы красные - потому как в крови, грудь навылет пробита. И крылья в мелкий щеп изломаны, изодраны. Тонет в болоте, моргает, молчит.

Стоит Балазей, подойти не решается. Миколайка к нему повернулся, едва улыбнулся и шепчет:

- А крылья хорошие... были. И мазь... холодит. Лепота наверху, красота - потом прислушался, спросил:

- Кто это ходит?

- Солдаты, - отвечает Балазей, а сам уже не видит ничего, все плывет у него пред глазами.

Миколайка:

- Ох, сердце горит! Не могу! Остуди меня в речке.

Балазей, глаза утерши, подошел.

- Прости, - говорит.

- За что? Я ж сам прошу, - и зажмурил глаза Мйколайка.

Взял Балазей товарища за плечи, толкнул - и тот пузырями на дно. Вместе с крыльями. Тихо. Стоит Балазей, в речку смотрит и думает... Нет. Вдруг он слышит - солдаты! Все ближе и ближе. У Балазея сразу слезы высохли, ум прояснился. Вскричал:

- Держи его! Держи! - и паш-шел бежать, камышом трещать!

Бежал, бежал, споткнулся и упал, чуть сам не утонул, а все кричит!..

Набежали солдаты, при них офицер, говорят:

- Что за шум?

- Улетел! Вот так вот, низенько, по-над самою речкою и улетел!

Офицер его р-раз! - по зубам.

- Врешь! - кричит. - Не было!

- Было!

Стали его сапогами топтать и прикладами бить, ну а он все равно:

- Улетел! Улетел!

Били его, не жалели, а после устали, связали и повели на скорый суд. Полем шли - он молчал, а как вышли на площадь, опять заорал:

- Не убили его! Улетел! Он такую машину придумал! Он солнце потрогать хотел!

Хотели Балазею двадцать пять одинокого дать, но он и на суде от своего не отступился.

- Миколайка, - кричал, - не колдун! Он машину придумал, чтобы людям летать научиться! Всем, без разбору! А все оттого, что голову он не для шапки имел!

Заткнули рот. Сказали:

- И ты, Балазей, голову не для шапки, а для плахи, для топора имеешь.

И так оно и вышло, голуби мои. Тем Балазея и помянем.