Анастасия Зубкова - Божий одуванчик

• Название: Божий одуванчик
• Автор: Анастасия Зубкова
• Жанр: Иронический детектив

К юной журналистке Галине Переваловой случайно попадают ключи - от какого замка, ей еще предстоит узнать. В тот же день с ней начинают происходить неожиданные и очень неприятные события, в результате которых она начинает догадываться, что просто так от ключей избавиться невозможно - слишком многие силы проявляют к ним интерес. Понимая, что волею случая оказалась в гуще криминальных разборок, Галочка призывает на помощь свою бабушку - несравненную, непобедимую и легендарную бабулю, которой не раз приходилось бывать в куда более опасных переделках.

---

Бабуля с Евгением Карловичем вежливо захихикали. Я попыталась придать своему лицу достойное выражение. Некоторое время мы сидели молча. Папа отечески улыбался нам и пожирал глазами Катерину, та многозначительно улыбалась ему, бабуля задумчиво поглаживала картон, покоящийся у нее на коленях, Евгений Карлович нервно сцеплял и расцеплял пальцы, а я титаническим усилием воли удерживала милую улыбку на немеющем лице.

«Сейчас мы отдадим Малышу картон, - думала и с меланхоличным восторгом, - и пойдем ко всем чертям, потому что сил уже на всю эту историю нет. А за Серегу я рада… И за братца его поганого… И за мамашу премерзкую их, тоже мне, похитители…». Я поежилась, вспоминая канаву на пустыре, в которой провела столько чудесных минут - глины потом на мне было столько, словно я решила слепить Гомункула - свое точное подобие.

В тот момент, когда я уже всерьез начала обдумывать эту мысль (ну, насчет Гомункула, а что - посуду помоет, за сигаретами сгоняет…) двери зала, где мы сидели, распахнулись, и перед нашими светлыми очами предстал человек-гора. Затаив дыхание, смотрела я на эту массу жира, облаченную в светлый шелковый костюм размера восьмидесятого, и погружалась в тихий восторг. Визитер плавно проплыл к Папе, тревожа свои колышущиеся жиры, и горячо с ним побратался.

- Как твои дела, дорогой? -нежно спросил его папа, топорща свою бороденку.

- Потихоньку, -ответил объемный товарищ звонким пионерским голосом, а гулкое эхо уносило его слова далеко под высокие своды зала, - как у всех Малышей - дела маленькие, обиды тихие, зато радость большая и всеобщая.

- Ты про обиды тут особенно-то не говори, -вкрадчиво сказал Папа таким голосом, что жутко сделалось, - у нас тут тоже огорчения вышли, а мы мирно сидим, ровно.

- Кто тут старое помянет, тому тошно станет, -пошел на попятную Малыш. Нежный румянец начал разливаться по его жирным щекам.

«Хорошо в Туле кушают», - подумала я, разглядывая фаната мастера Леонардо.

- Рад, -медленно проговорил Папа, - что мы это понимаем.

Бабуля, молчавшая до этого момента, громко прокашлялась и заявила:

- Насколько я поняла, здесь собрались искренние почитатели итальянского высокого Возрождения?

- Че? -осоловело уставился на бабулю Малыш.

- Картинку тебе принесли, милый, -грустно вздохнул Папа, - последняя воля Косого - закон. Получай товар, -Папа кивнул бабуле. Та широким жестом разорвала свой сверток, извлекла картон на свет и шваркнула его на стол. Евгений Карлович болезненно поморщился, так, словно об полированную крышку приложили его.

Увидев картон, Малыш застыл, как каменное изваяние. Не в силах вымолвить ни слова, он протянул к нему жирные пальцы, да так и замер на полпути. Глаза его увлажнились, и по сытым румяным щекам потекли предательские слезы.

Все присутствующие тактично отвернулись, давая ему время совладать с собой.

Некоторое время Малыш сидел неподвижно, а потом схватил картон и принялся водить по нему пальцами, жадно вглядываясь в причудливое переплетение линий. К обезумевшему от счастья Малышу подошел оценщик и тактично заглянул ему через плечо, не решаясь отобрать у него произведение боготворимого Леонардо. Он рассматривал картон, поменял две пары очков, изучил края, придирчиво сверлил взглядом какие-то детали, а потом выпрямился, коротко кивнул Папе и удалился из зала. Казалось, что Малыш даже не заметил всех этих манипуляций. Его внимание всецело было поглощено картоном.

- Деньги людям передай, -тактично напомнил ему Папа. Малыш оторвался от картона, обводя нас таким взглядом, словно не очень хорошо понимал, где находится.

- День-ги, -по слогам проговорила бабуля, медленно покачивая рукой перед помутнившимися глазами Малыша, - бумажки такие.

- А… -Малыш достал из-за пазухи пухлый конверт такого объема, что я радостно взвыла, и небрежно выложил его перед нами с Катериной. Я заграбастала конверт и вцепилась в него бульдожьей хваткой.

Воцарилась гнетущая тишина.

Некоторое время мы вежливо улыбались друг другу, кивали и пожимали плечами. Когда набор невербальных средств общения иссяк, бабуля, помявшись недолго, как перед прыжком в холодную воду, проговорила:

- Ну… мы пойдем?

- Вам уже пора? -вскинул бороденку Папа.

- К сожаленью, не смеем вас задерживать, -галантно вывернулся Евгений Карлович.

- Ну что ж, -Папа с грустью посмотрел на Катерину, - наше вам…

- Всегда к вашим услугам, -очаровательно заулыбалась бабуля, поднимаясь первой. За ней повскакивала вся наша нестройная команда-ураган и принялась нестройно прощаться.

- У нас было очень мало времени, -мурлыкала Катерина.

- Всего вам самого наилучшего, -щебетала я, поправляя челку, коварно открывшую расцарапанную щеку.

- Был рад с вами познакомиться, -кивал Евгений Карлович, как всегда расслабленный и до жути спокойный внешне.

- Мы выходим, да? -бабуля шагнула к двери.

- Выходите, -пожал плечами Папа, - до свидания.

«Прощайте», - подумала я, пулей вылетая за дверь.

С тех пор прошло довольно много времени, но по сей день, вспоминая эту историю, мы четверо сходимся на одной детали единодушно - никогда, ни в одном доме не преодолевали мы путь от второго этажа до входной двери за такой короткий промежуток времени. Нашей скорости могли бы позавидовать величайшие иллюзионисты современности. Дэвид Коперфилд рыдал бы у нас на груди, умоляя нас выдать свой секрет, а потом оставил бы сцену и посвятил бы остаток своей жизни изучению нашего феномена. Ученых мы тоже заинтересовали бы весьма.

Впрочем, в тот момент это нас не очень заботило. В три секунды выскочили мы из Папиного гостеприимного дома и через пару огромных прыжков оказались в машине Евгения Карловича. Он завел мотор и рванул с места так, что нас вдавило в сидения.

Вырулив на шоссе, он слегка поуспокоился, сбавил скорость, а к нам потихоньку начал возвращаться дар речи.

- Итак, -подала голос я, - мы отдали картон бандитам. Очень жаль, я как-то к нему привыкла.

Бабуля издала неестественный смешок и отвернулась к окну, за которым лениво плыли коттеджные поселки, утопающие в нежной зелени.

- И что теперь с владельцем картона делать? -сдержанно поинтересовалась Катерина.

Ответ на ее вопрос не успел последовать, потому что Евгений Карлович вдруг резко затормозил. Мы с Катериной полетели вперед и ткнулись в спинки передних сидений.

- Вы что? -собралась возмутиться я, да не успела, потому что бабуля открыла свою дверь и выскочила из машины так поспешно, что пятки засверкали. Я со сдержанным любопытством выглянула в окно.

У обочины дороги, рядом с нашим мерседесом (да простит мне Бог, что мерседес Евгения Карловича я называю нашим), была припаркована новенькая блестящая шкода. Приглядевшись, я с изумлением увидела, что за рулем ее сидит наш недавний знакомец - оценщик, смахивающий на похоронного агента. Бабуля некоторое время бурно беседовала с ним, размахивая руками и возбужденно что-то обсуждая. Потом бабуля яростно хлопнула себя по лбу и бегом рванула к нам.

- Детка, -она влезла в мое окно почти по пояс, - гони деньги.

- Какие деньги? -поинтересовалась я бесцветным голосом.

- Такие деньги, -взбесилась бабуля, - детка, не валяй дурака, те, что тебе дал Малыш.

- Ах, деньги, -натянуто засмеялась я, - а зачем?

- Гони конверт! -взорвалась бабуля, - не время сейчас прикидываться неизвестно кем!!!

Со вздохом протянула я бабуле конверт, и некоторое время мы с ней перетягивали его каждая на себя. Я широко улыбалась, но конверт отпускать не спешила. Бабуля побагровела, вены на ее королевском лбу вздулись. Я продолжала улыбаться.

- Приедем домой, -прошипела бабуля, с силой вырывая у меня конверт, - я тебя выпорю. Поняла?

Со вздохом я кротко кивнула. Жестокий мир, жестокие сердца… Бабуля тем временем побежала обратно к оценщику и вручила ему наши денежки. Они долго жали друг другу руки, весело смеялись, а я понимала, что ничего не понимаю.

- Чего это они? -озадаченно просвистела мне на ухо Катерина.

- Не знаю, -честно ответила я, - Евгений Карлович, - повернулась я к нашему храброму искусствоведу, сидевшему за рулем тихо, как мышка, - что тут происходит?

- Ничего особенного, -примирительно, как душевнобольной, заулыбался мне Евгений Карлович, - сейчас все станет ясно, как день.

- Хотелось бы, -жалобно проговорила Катерина, - а то я совсем-совсем ничего не понимаю.

- Терпение, красавицы, -ответил Евгений Карлович и погрузился в молчание.

Упоминание о красоте я восприняла как выпад в адрес собственной неотразимой физиономии и надулась, как индюк. Впрочем, длилось это недолго.

Бабуля ворвалась в машину, как ураган, плюхнулась на сидение рядом с Евгением Карловичем, достала папиросы и блаженно закурила.

- Бабуля!!! -не выдержала я, - зачем ты отдала ему наши деньги?

- Для того, детка, -повернулась ко мне бабуля, - чтобы он поступился некоторыми принципами.