Григорий Покровский - Честь

• Название: Честь
• Автор: Григорий Покровский
• Издательство: «Советский писатель»
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1978

Действие повести Григория Медынского «Честь» развертывается в наше время. В центре повествования – советский школьник, девятиклассник Антон Шелестов, вовлеченный преступниками в свою шайку. Автор раскрывает причины, которые привели Антона к нравственному падению, – неблагополучная семья, недостаточное внимание к нему взрослых, отход юноши от школьного коллектива, влияние улицы, разрыв с настоящими друзьями и т. д. Антон – юноша со слабым, неуравновешенным характером. Он делает попытку порвать с засасывающей его тлетворной средой, но ему не хватает для этого силы воли. И вот участие в грабеже приводит его вместе с другими преступниками на скамью подсудимых.

Дальнейший путь Антона Шелестова – возвращение к честному труду.

(Повесть впервые опубликована в журнале «Москва» (№4,5,10,11) за 1959 г.)

---

А когда опять начались танцы, он сел в угол, в компанию нетанцующих или робких ребят, не решающихся показать свое незатейливое мастерство на таком большом школьном балу. Сначала эта компания сидела спокойно, с сознанием собственного ничтожества, но потом скука или зависть постепенно стали вызывать в ней озорное брожение. Здесь же оказались и Сережка Пронин и Толик Кипчак, бывшие друзья-«мушкетеры». Размолвка между ними на этот вечер была забыта, начались шутки, смех, возня, подтрунивание над танцующими, попытки передразнить кого-то из них и выкинуть залихватское коленце: мы, мол, тоже не лыком, шиты, мы только не хотим, а то бы показали класс но хуже прочих!

К расшумевшейся компании подошел Степа Орлов с красной повязкой на руке – дежурный – и попробовал ее утихомирить. Тут Антон и вспомнил все его уговоры и обещания. Ждут! Жаждут видеть его, Антона Шелестова, на вечере! Ах! Ах! А вместо этого ломака-барышня с фарфоровыми глазами на виду у всех наставила ему нос.

– А твое какое собачье дело? – с назревающим гневом сказал он Степе.

Степа увидел вдруг его расширившиеся, ставшие совершенно черными зрачки и возбужденно вздрагивающие ноздри.

– Шелестов! Ну что ты! Ну подожди! Ну подожди!..

– Катись отсюда колбаской! Пока цел. Слышишь? – становясь лицом к лицу со Степой, почти кричал на него Антон.

И вдруг совершенно неожиданно перед ним оказалась Марина Зорина. Перед этим он видел ее в стайке девчат, о чем-то щебетавшей посреди зала, и вдруг ни с того ни с сего она тут и смотрит на него своим прямым взглядом.

– Ты что ж не танцуешь? Пойдем.

А у Антона не прошел пыл, и он грубовато и не очень приветливо ответил:

– С какой это стати? Я не танцую.

– Неправда! – ответила Марина. – Да ведь неправда же!.. Ну, пойдем, пойдем, не ломайся. Попробуем!

И тут Марина улыбнулась и потянула его за руку, а уже неловко, никак невозможно было отказаться и почему-то уже не хотелось отказываться. Бросив на Степу последний, уничтожающий взгляд, Антон пошел танцевать, и тогда обнаружилось, что все замечательно.

– Ну вот! А ты говорил! – похвалила его Марина. – Ты, наоборот, очень хорошо танцуешь. Другие просто ногами передвигают, а у тебя чувство ритма есть.

Антону это было приятно, и, когда музыка заиграла танго, он опять пригласил Марину.

– Гимн умирающего капитализма! – проговорил он в том же пренебрежительно-насмешливом тоне, как Вадик.

– А мне нравится этот танец! – ответила Марина. – Спокойный!

Потом она подняла глаза и очень внимательно посмотрела на Антона.

– А ты это сам сказал?

– А кто же? – удивился Антон.

– Я, может быть, не так выразилась, – поправилась Марина. – Твои это слова или ты их слышал от кого-нибудь?

– А чьи же? Конечно, мои! – ответил Антон, но ответил уже не так смело и уверенно, и по глазам, которые Марина опять подняла на него, он не понял, поверила она ему или нет…

Об этом Антон думал и потом, в перерыве между танцами: поверила или не поверила? И почему спросила? Это все он и решил выпытать во время следующего танца. Но как-то так получилось, что он опоздал, и венгерку Марина танцевала с другим. Антон никого больше приглашать не стал и весь танец просидел, следя за голубым платьем, мелькающим в зале. Но зато, как только заиграли вальс, он был уже около Марины.

На деле все оказалось, однако, гораздо труднее, чем в намерениях: как выпытать и как заговорить? Время шло, а Антон не знал, с чего начать.

Так ничего и не придумав, он сказал прямо:

– А почему ты так спросила меня насчет танго? Разве я похож на попугая?

– Не знаю, – пожала плечами Марина. – Вообще ведь интересно отличить настоящего человека от кажущегося. А тебя я совсем не знаю. Давай сядем?

Антон испугался, что Марина не хочет больше танцевать с ним, но она, найдя свободные места, села, указала ему на стул рядом с собою и, решительно повернувшись к Антону, сказала:

– Ну скажи! Я тебя опять спрашиваю: почему ты такой грубый? Вот ты опять чуть не поссорился со Степой. Почему?

Антон молчал, не зная, что ответить, а Марина ждала и смотрела на него в упор.

– А по-моему, – не дождавшись ответа, продолжала она, – по-моему, ты просто под кого-то подделываешься.

– Я? Почему?.. Ни под кого я не подделываюсь! – пробормотал Антон.

– Нет, подделываешься! – стояла на своем Марина. – Под то плохое, что есть у некоторых ребят. А мне кажется… мне кажется, на самом деле ты совсем не такой!

– А ты почему знаешь? – спросил Антон. – Такой – не такой… А может, я хуже этих «некоторых»!

– А ты что, хвалиться этим думаешь? Это, знаешь ли, не велика честь! – усмехнулась Марина.

– Я за честью не гонюсь. Какой есть!

– Да?.. Но ты бы посмотрел на себя, когда затевал эту ссору, – не сдавалась Марина. – Еще минута, и ты бы драться полез.

– Ну и что ж! – отозвался Антон, – Может, и полез бы! Без драки не проживешь. Это вы, девчонки, живете так, а с ребятами без драки нельзя.

– Бить людей!.. – Марина повела плечами, а потом вдруг оживилась и, смеясь, продолжала: – Хотя, впрочем, знаешь, мы иногда с братом тоже деремся. Только так это, мирно деремся. Не от злости, а от избытка сил.

– Он большой у тебя? – спросил Антон.

– Да нет! Маленький! В шестом классе. А тоже из себя мужчину строит, тарелку за собой убрать не находит нужным. Считает, что его женщины должны обслуживать. Я и с мамой из-за этого спорю. А она его балует.

Марина стала рассказывать о себе, своей семье, и разговор с неприятных тем незаметно перешел на другие, более мирные и теплые. И как-то спокойнее стало, легче, и Антон заметил и прядку волос, свисающую у нее на лоб, и как интересно она морщит нос, когда смеется, и то, что вся она была какая-то «бальная», совсем не будничная – в голубом легком платье. И вообще, новогодний вечер совершенно неожиданно окончился для Антона совсем хорошо и интересно. Он даже хотел проводить Марину домой, но потом вспомнил Гальку, сундук и… не посмел.

17

У него было благородное имя – Виктор, что значит «победитель», но это, пожалуй, лишь сильнее подчеркивало мрак его жизни.

Как сложилась эта жизнь, никто уже не мог установить. Давно ушло в прошлое то время, когда отец Виктора Бузунова вдруг не явился домой и, как потом оказалось, был арестован и сослан на Колыму. Был он человек дикий, исподлобья смотрящий и неизвестно откуда появившийся. И что скрывалось за его каменным взглядом, никто толком не знал: говорил он мало и то спьяну, когда затянет в винном угаре: «Бывали дни, гуляли мы, теперь гуляйте вы…», а потом ударит кулаком по столу и изречет неожиданную, подводящую, видимо, его крупные счеты с жизнью высокопарную фразу: «Жизнь складывается из ничего» или: «Нет человечества, есть вечные враги». Он был всем недоволен: власть плоха, колхозы плохи, жизнь плоха – все плохо, кругом нехорошо! Но в действительности ему никакого дела не было ни до власти, ни до колхозов, и жизнь он понимал с одной только единственной стороны: «урвать» – как можно и где можно, где законно, где незаконно, где заработать, где подработать, а где своровать.

И жена его не знала, где он работает, сколько получает, она знала только то, что он приносит. Была она глуповата, бесхозяйственна и по-животному ленива, варила одну похлебку или одну кашу, что полегче, попроще, – лучше лишний часок полежать, поспать. Оставшись без мужа, она подумала, что так же можно будет полеживать и дальше. Но оказалось, что нельзя, и она обозлилась, стала жестокой и тоже по-животному грубой. У нее стали собираться какие-то люди, пьянствовать и безобразничать; иногда по ночам они приносили чемоданы, узлы. Между этими людьми вспыхивали вдруг ссоры и драки, заставлявшие мальчика забираться под кровать. Он вообще никому не был нужен, а если и нужен, то для разных непотребных дел: мать посылала его на рынок за мясом, посылала, конечно, без денег и ругала, если он приходил ни с чем, гости гоняли его за папиросами, за водкой.

Так из Виктора получился сначала Витька, «настырный», «чертенок», «гаденыш», а затем его окутала тлетворная атмосфера, царившая в их «дворе», к нему прилипла унизительная кличка «Крыса». А он и действительно походил на крысу – с длинным и острым носом, со стесанным, точно втянутым внутрь подбородком и маленькими злыми глазками. Витька сначала обижался на эту кличку, лез в драку, но законы «двора» жестоки: обида вызывала смех, драка – отпор, и Витька так и по смог сбросить с себя обидной клички. Постепенно он свыкся с нею, но обида превратилась в злобу. Это была злоба на все – на маленькую полуподвальную комнату с подтеками на стенах, на руки в бородавках, на драное, вечно без пуговиц пальтишко, на скрипучую кровать со скомканным, грязным одеялом, на пьяную мать, на ее осовелых гостей, на грубую и темную компанию, державшую в руках их «двор», и на все страшное непотребство его жизни.

Когда мать, приведя гостя, отсылала сына «погулять», ребята, и прежде всего Сенька Мясников по кличке «Мясо», поднимали его на смех, говоря такие обидные вещи о нем и о его матери, которые он не мог выносить. Витька бросался на обидчиков и, получив в ответ хорошего «леща», плевался, кусался, а потом бежал домой и, неистово барабаня кулаками в запертую дверь, кричал: «Долго вы там?» К тумакам Мяса присоединялись тогда подзатыльники и ругань матери, и в душе Витьки поднималась такая неистребимая злоба и ненависть, от которой все кипело в нем. Но он был маленький – и что значили тогда его злоба и ненависть?