Вильфрид Штрик-Штрикфельдт - Против Сталина и Гитлера. Генерал Власов и Русское Освободительное Движение

• Название: Против Сталина и Гитлера. Генерал Власов и Русское Освободительное Движение
• Автор: Вильфрид Штрик-Штрикфельдт
• Издательство: М.: Посев
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1993

Из библиотеки «Военная литература»: militera.lib.ru

Hoaxer: Известные мемуары бывшего куратора бывшего генерала РККА Власова, неисчерпаемый источник аргументов для любителей власовцев. Понятно, что Штрикфельдт всячески обеляет предателя Власова, приписывая ему намерения такого благородства и чистоты, что аж глаза режет. Ещё бы, трудно сознаться остзейскому немцу в том, что четыре военных года он был «ближайшим сотрудником и другом» подонка, демагога и труса, деятельно изменившего своему народу в самое тяжелое время Отечественной войны, и главный побудительный мотив поведения которого исчерпывающе объяснён в названии этих же мемуаров: «Против Сталина и Гитлера», т. е., «за себя». Ну, а как источник информации, книга, безусловно, ценная и и дает много пищи для размышлений (за исключением пассажей, восхваляющих Власова).

Об авторе:Вильфрид Карлович Штрик-Штрикфельдт родился в 1897 году в Риге. Учился в Реформатской гимназии в Петербурге и окончил ее в 1915 году. В том же году вступил добровольцем в русскую армию, получил офицерское звание, воевал до конца первой мировой войны. В 1918—20 гг. участвовал в освободительной борьбе против большевиков в Прибалтике и под Петербургом. Затем в течение четырех лет работал по мандату Международного Красного Креста и Нансеновской службы по оказанию помощи голодающим в России. После этого учился (экономика, право). В 1924—39 гг. представлял в Риге германские и английские предприятия. В 1941—45 гг. – переводчик и офицер германской армии. Ближайший сотрудник и друг А. А. Власова. Скончался 7 сентября 1977 года в Оберштауфене (южная Бавария).

---

Теперь, в ОКХ, уже не приходилось составлять докладных записок «для препровождения в вышестоящую инстанцию»: мы ведь сами были одной из высших инстанций. Чего же удалось достичь бесчисленными меморандумами и отчетами, требовавшими объявления политических целей войны, отказа от колонизаторских методов, роспуска колхозов и многого другого?

Составленная мною вместе с Герсдорфом и Треско докладная записка, препровожденная главнокомандующему сухопутными силами фельдмаршалу фон Браухичу, имела, по крайней мере, тот успех, что он согласился с нею. Но Браухич был смещен в декабре 1941 года.

Несколько месяцев спустя обширные и подобные моим рекомендации были представлены генералом фон Шенкендорфом, начальником тыла в районе группы армий «Центр». Но и они остались без внимания свыше. Оба эти меморандума исходили из установки на быстрое завершение похода в Россию путем политического решения и гуманного ведения войны. За этим стоял отказ от всякой захватнической политики и, как конечная цель, – независимая Россия на всей территории населяющих её народов, освобожденных от сталинской деспотии.

Под впечатлением военных неудач, позже, многие немецкие генералы выдвигали сходные требования, но лишь с чисто военной точки зрения. Они требовали изменения оккупационной политики и усиленного привлечения добровольцев из местного населения, ссылаясь на становящуюся всё более острой проблему пополнения германских частей. Но даже еще имевшие влияние фельдмаршалы, как фон Рейхенау (он считался сочувствующим нацистам) или фон Клейст и другие, ничего не добились. Не оставалось, таким образом, никакого сомнения, что сам Гитлер противился всем предложениям, направленным на изменение оккупационной политики и на политическое ведение войны. В ОКХ это было уже секретом полишинеля, хотя о фюрере в этой связи говорили редко, а критиковали большей частью его ближайшее окружение.

ОКХ и военно-политическая стратегия

В эти дни и недели июня 1942 года я мог наблюдать, как в ОКХ возник кружок офицеров-единомышленников, оппозиционно настроенных к официальной политике на Востоке и готовых действовать на свой страх и риск на основе собранного ими опыта. В числе других, к этому кружку принадлежали генерал Вагнер (генерал-квартирмейстер сухопутных сил), генерал Рейнхард Гелен (начальник Отдела генштаба Иноземные войска Востока), полковник Шмидт фон Альтенштадт (Отдел военного управления), генерал Штиф, полковник Клаус граф фон Штауфенберг (организационный Отдел), полковники фон Рённе и Герре, подполковники Кламмрот и Шрадер и другие. У меня сложилось впечатление, что инициатива исходила от Гелена, Рённе и Штауфенберга.

Рённе, доверившийся мне (в то время мы сблизились), проводил резкое различие между политическими целями войны (определять которые было не нам) и «политическим методом ведения войны для достижения военных целей». Этот метод он рассматривал как наше непосредственное и насущнейшее задание. Рённе полностью признавал «политические цели войны», которые я в своем меморандуме ставил на первое место. Но он видел, что путь к этой цели ведет лишь через признание политического метода ведения войны «фюрером или кем бы то ни было». Поэтому он предостерегал нас от какого-либо необдуманного шага: «Мы можем достичь нашей цели только осторожным использованием всех сил, готовых помогать, – независимо от их политических взглядов: политический способ ведения войны неизбежно должен когда-то привести к новой политической концепции, и только это может принести успех в борьбе».

Этот офицерский кружок в ОКХ решил отныне с новой энергией заняться вопросом о «хиви» и об обеспечении безопасности фронта (партизанский вопрос), что требовало общего изменения оккупационной политики и безусловного отказа от «политики Гитлера». В этих обстоятельствах необходимы были разумные и осторожные действия, приспособление к обстановке, и гибкость, даже маскировка.

Тогда у меня еще не создалось впечатления, что офицеры, которым я подчинялся, уже объединились для заговора против Гитлера. Целью, было – «изменить руководство», не «выключить» его; для офицеров, сознававших свою высокую ответственность перед немецким народом, это казалось тогда, ввиду наличия врага, стремившегося к уничтожению Германии, невозможным.

Как я уже упоминал, многие командиры фронтовых частей, а также офицеры в тыловых областях, с первых месяцев похода в Россию пополняли свои редевшие части за счет добровольцев разных национальностей.

Абвер адмирала Канариса пошел еще дальше: он планомерно формировал для своих целей небольшие национальные отряды и части. Впоследствии стало известно, что Гитлер еще осенью 1941 года дал согласие на создание тюркского легиона; затем последовало формирование нескольких кавказских боевых единиц.

При штабе группы армий «Центр» полковник, а позже генерал фон Треско, с разрешения фельдмаршала фон Браухича, начал, в виде опыта, формировать русские части. На участке группы армий «Юг» возникли казачьи сотни. Так как Гитлер дал согласие на формирование так называемых тюркских и кавказских легионов, можно было думать, что под давлением военной необходимости он решится на дальнейшие шаги в этом направлении. Во всяком случае, мы так думали.

Таким образом, ОКХ стояло теперь перед задачей охватить регистрацией многие сотни тысяч «добровольцев» и «хиви», уже ставших для армии необходимыми, урегулировать вопросы их оплаты, обмундирования, снабжения продовольствием и т. д., а прежде всего – закрепить положение этих добровольцев внутри армии соответственными предписаниями дисциплинарного и военно-правового порядка. Характерно для положения было, что еще до того, как взяться за решение этих основных проблем, издали приказ, вводящий знак отличия для военнослужащих «восточных народов». Возможно, неплохо выдавать медали за храбрость, но не важнее ли, чтобы улучшилось обращение с военнопленными? чтобы отвергнута была концепция «унтерменшей»? чтобы наладился правопорядок в оккупированных областях? чтобы борьба этих людей обрела подлинный смысл?

Офицерский кружок в ОКХ отлично видел опасность создавшейся ситуации для армии и для исхода войны. Необходимо было действовать, и действовать не медля.

* * *

В июле 1942 года праздновали день моего рождения. Лейтенант Блоссфельдт, ранее управлявший известным в Риге отелем – Hotel de Rome – приготовил всё на русский лад. Я сидел между Геленом и Рённе. На этом вечере я познакомился также с полковником Герре, отозвавшимся с очень большой похвалой об интеллектуальном уровне нашего «клуба», выступления членов которого в этот вечер были особенно остроумны.

Около полуночи Гелен ушел, – он должен был делать начальнику Генерального штаба Гальдеру доклад о положении. Однако вскоре после полуночи неожиданно он вернулся: его доклад был перенесен на другое время. В это время «член клуба» пастор Экерт выступал как раз с пародией на доклад Гелена «своему Гальдеру», причем Экерт изображал поочередно то Гелена, то Гальдера. Экерт не заметил стоявшего сзади него у занавеса Гелена. Мы же – благодарные зрители этой классической комедии – видели и ничего не подозревавшего Экерта перед занавесом и, за ним, Гелена собственной персоной. И наслаждались комизмом ситуации.

* * *

По желанию Гелена, я должен был в конце июля 1942 года сделать доклад на тему «Русский человек» в широком кругу офицеров ОКХ. Важнейшие тезисы этого доклада были развитием мыслей, занимавших меня в штабе группы армий «Центр, – и научно углубленных моими друзьями профессором Ф. Шерке и Ф. Ф. Краузе, сотрудниками Института психологических исследований и психотерапии научного общества имени императора Вильгельма в Берлине.

Гелен приказал размножить этот доклад и разослать его официальным путем всем офицерам Генштаба на восточном фронте.

В 1943–44 гг. Отдел пропаганды Верховного командования вооруженных сил (ОКВ/ВПр) отпечатал этот доклад в ряде своих изданий. Он был послан не только офицерам, бывшим на восточном фронте, но и комендантам лагерей военнопленных, а также различным министерствам и учреждениям, занятым опекой лагерей военнопленных и восточных рабочих.

Наконец-то свежий ветер сверху! Наконец и «те, наверху» тоже поняли! Такова была реакция фронта и офицеров в тылу.

Хотя на титульном листе брошюры стояло скромное заглавие «Русский человек. Капитан Штрик-Штрикфельдт», но она распространялась одним из отделов ОКВ, а это было решающим: значит, русские – по мнению и ОКВ – больше не считаются унтерменшами!

Эти же соображения, а также мысли, содержавшиеся в моей разработке «Наше отношение к русским военнопленным», я излагал, по приказу Гелена, в течение следующих лет (до июльских событий 1944 года) в моих лекциях на офицерских курса и на курсах Генерального штаба.