Ирина Денежкина - Song for lovers

• Название: Song for lovers
• Автор: Ирина Денежкина
• Издательство: Лимбус Пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-8370-0075-5

Ирина Денежкина – сверхновая звезда русской литературы. Книга, изданная немедленно после того, как Ирина стала финалистом премии `Национальный бестселлер`, завоевала русских читателей силой чувств, необузданностью энергии и мастерством исполнения.

Сегодня `Дай мне!` – всемирный бестселлер. Книга вышла в Италии, где заняла место в Топ-10 между Паоло Коэльо и Исабель Альенде. Летом книга Денежкиной выходит в Голландии, Германии, Литве, осенью – в Англии, Швеции, Финляндии, Франции. В начале 2004 года – в США. `Дай мне!`, как ледокол, взломала лед недоверия к современной русской литературе.

Герои повестей и рассказов Ирины Денежкиной переживают самый сложный период жизни, когда их главной заботой становится реализация сексуального влечения. Но наряду с ними такими же действующими лицами можно считать саму ювенильную реальность и скрытый механизм романтики любви.

---

– Ложись сюда, – сипло позвала Юлька. Он ей жутко нравился, как прыжок с крыши. «I will love you… always».

Басист снял футболку и примостился рядом с Юлькой. Потом она затащила его под одеяло. Он окончательно упал духом. Не знал, приставать или как? Спросил:

– Как тебя зовут-то?

– Юля.

– А меня Макс.

– Я знаю…

– Откуда ты взялась такая, Юля? – спросил басист испуганно.

– Я всегда здесь жила. Просто мы раньше не встречались…

– Слава Богу…

– А ты клево играешь, – осторожно сказала Юлька и внутренне поежилась. Она пришла в чужой дом, лежит теперь на чужой кровати и досаждает чужому человеку.

– Спасибо, – улыбнулся басист – А ты откуда?

– Отсюда. Я в универе учусь. На втором курсе. Уже закончила.

– Восемнадцать тебе?

– Ага. А тебе?

– Двадцать три.

Помолчали. Захотелось спать. Басист зевнул.

– А что у вас за группа? – спросила Юлька, с трудом раздирая слипающиеся глаза.

– Сборная, – сонно улыбнулся басист – Я из другой…

Они скоро уснули, прижавшись друг к другу, будто были самыми дорогими друг для друга людьми и боялись потеряться в жизни. С пьяными молодыми людьми всегда так бывает.

Утром Юлька проснулась на голой груди басиста и не поверила в это. Она сидела на диване и не верила. Упорно. Басист мерно дышал. Юлька смотрела на него во все глаза. Она его обожала. Но не могла поверить, что так бывает. В один день. Бах! – и все сразу! Юлька подумала, что дома ее убьют. Тихо встала, взяла сумку и ушла, стараясь не шуметь. Потом, когда рассказывала об этом, говорила, что совершенно не соображала, что делает. Она просто пошла домой. Она просто не поверила. В жизненный концентрат.

Через три дня Юлька и Галя снова пошли гулять на Плотину. Юлька была в таком подавленном состоянии, что Галя решила проветрить ей мозги.

На Плотине опять стояла толпа. Чебурашка и компания опять зажигали.

Юлька увидела басиста. Он сидел на динамике, качал ногами и головой. Ничего не отражал и улыбался. Рядом примостились три девушки с пивом. Еще две танцевали. Юлька, как зомби вышла в первый ряд. Встала. Басист ее не видел. Смотрел и не видел. А может, не хотел. Юлька простояла так целый час, Чебурашка спел за это время десять песен и собрал две кепки денег. Басист прикалывался с девушками. Теми тремя, с пивом.

Юлька развернулась и пошла прочь. В душе было жуткое чувство – будто вырвали кусок и плюнули сверху. Нужна она басисту. У него и так три штуки… или даже больше. Он их домой водит. Трахает. Как и Юльку хотел. Может, надо было согласиться?

Басист посмотрел Юльке вслед. Ему показалось, что где-то он ее уже видел. А где, не помнил.

На потолке размеренно качалась тень от ветки. Пахло дождем и сигаретным дымом, но не резко, как фон. Наська смотрела в потолок на тень. Казалось, что потолок оседает, становится трудно дышать… Потом легче. Тень качается крючковатой детской ручкой… Наська съежилась под одеялом, задела теплое Пашкино плечо. Он дышал рядом и на него потолок не падал. Наська села на постели.

Вчера они гуляли по роще. Потом пошли в парк «Юность», один раз прокатились на американских горках (Паша хотел еще, но у Наськи ноги подкашивались и мелко дрожали), попили пива, потом пошли к Паше «попить чаю»…

Наське всегда не везло с парнями. Точнее, им с ней не везло. Но и ей тоже. Она влюблялась в одного (самого странного, – именно так можно было бы определить ее выбор – не красивый, не умный, а именно странный), но как раз этот один был уже влюблен в ее одноклассницу (соседку, подругу, кинозвезду) – крепко и навсегда. Или не влюблен, но все равно занят – друзьями, работой, героином. Наська просто не могла понять свое сердце, – а может, любовью распоряжается не сердце, а какая-то клетка в мозгу – это даже скорее всего, – она всегда попадала «не на тех». Рядом крутились другие мальчики, их было не то чтобы очень много, но они были. Наська хотела полюбить их – доступных, чтоб не мучиться. С одним, одноклассником Вовой, однажды пошла на свидание. В десятом классе. Подруги уже спали с парнями, наперебой рассказывали, в каких позах и что скажет мама, а Наська даже не целовалась не разу. Дура. Она пошла с Вовой. Гулять в ближайший парк. Вова, по-видимому, тоже в первый раз гулял «со своей девушкой». Он нервно курил и матерился больше обычного. Прошли один раз вокруг пруда, сели на скамейку. Вова молчал. Наська тоже. Потом он ее обнял и попытался поцеловать.

Наське стало противно и жалко себя просто до слез. Она вскочила со скамейки и убежала из парка, долго блуждала по темным улицам, а когда пришла домой, тщательно почистила зубы два раза, даже с мылом. На этом свидания кончились.

А потом она привыкла, что «все подружки по парам в тишине разбрелися, только я в этот вечер засиделась одна». Читала дома книжки. А вообще она увлекалась астрономией и вместе с подружкой Людкой Колосовой разглядывала в телескоп звезды. Потом они вместе рисовали в тетради созвездия. Людке тоже не везло с парнями – она была пухлая и жутко комплексовала по этому поводу. Наська пухлой не была. Она была тонкая, стремительная и жутко стеснялась сама себя. Непонятно почему.

…Дома у Паши чая не оказалось. Пили джин и вино, но не то чтобы очень много. Зато оказалось ведро земляники, собранной Пашкой и мамой за день до того. Наська пила, ела и сходила с ума. Потом они переместились из кухни в комнату, Пашка поставил «Шоу Трумэна» с Джимом Керри. Не очень располагающий для интима фильм, но через десять минут Наська и Паша уже целовались, Пашка стянул с нее юбку и трусики, сам расстегнул ширинку и они трахнулись не раздеваясь. Потом разобрали диван, разделись и продолжили.

Поступив в универ, Наська уже не думала заводить романтические знакомства – она привыкла к мысли, что у нее никого не будет. Ну, не то чтобы никогда не будет, а конкретно сейчас плюс – минус два года. Погано, конечно, но… Пришлось бы вырвать ту самую клетку в мозге. А как?

Наська сидела на первом ряду, записывала лекции, повторяла их дома и уже успела получить три «пятерки» по русскому и написать реферат, когда познакомилась с Антоном.

Их группа сдавала историю; историчка считала: чем дольше и тщательней она будет проверять знания, тем лучше для всех. Очередь растянулась по всему коридору. Наська прокопалась в библиотеке и пришла в числе последних. И застряла в универе до семи вечера. Не одна, конечно. Под конец остались еще Леха Петров, Костя Патрушев, Юлька Мухина и Антон. Были друг с другом почти не знакомы, а тут сдружились. Ожидание объединяет. Леха рассказывал о всяких страхах, которые, якобы, ожидают студентов в первую сессию. Костя по правде пугался, а Юлька нервно смеялась и пыталась шутить, а потом поведала о том, как она прошлым летом ездила в деревню и чуть не утонула. Наська проникалась духом всеобщей любви и дружбы на курсе. Рассматривали пирсинг Антона – в ушах по три дырки, в носу одна и одна в брови.

Потом ушла сдавать Юлька, за ней Костя и Леша. За ними Антон. Наська стояла последняя и ей уже было все равно, как сдавать. Очень хотелось есть. За окнами стояла густо-синяя темнота. Бр-р-р…

Антон вышел и она зашла, держа перед собой в вытянутой руке конспекты. Историчка курила и смотрела на стену. На Наську даже не повернулась. Потом все-таки взяла у нее конспекты, задала пару вопросов по датам. Над верхней губой исторички кустились жесткие черные волоски, взгляд был, как у замученного спаниеля.

Наська наконец вышла, вздохнула. Пустой коридор вкрадчиво молчал. У стены на корточках сидел Антон. Увидел Наську, поспешно встал.

– Ты что тут делаешь? – удивилась она.

– Тебя жду, – почему-то виновато ответил Антон – Поздно ведь.

Наська опешила. Антон засунул руки в карманы, пошел рядом. Спустились вниз, Наська одела куртку, Антон молчал и смотрел в сторону. На остановке спросил:

– Тебе куда?

– На Декабристов.

Автобусы не ходили. Точнее, ходили, но не те.

Они постояли полчаса, потом Антон предложил:

– Пошли лучше пешком. Я провожу.

– Пошли, – согласилась Наська.

Шли рядом и молчали. Наконец Наська спросила (совершенно идиотский был вопрос, но его все друг другу задавали, как попугаи):

– А у тебя сколько баллов?

– Четырнадцать. А у тебя?

– Пятнадцать…

– Молодец! – обрадовался Антон. Совершенно искренне, будто Наська была ему дочерью или сестрой на худой конец.

– Ты тоже!

Посмеялись.

– А ты чем вообще занимаешься?

– Я это… музыкой… – засмущался Антон – Играю на ударных, на фортепиано…

Позже Наська узнала, что к музыке приплюсовывается еще пирсинг, татуировки и трава. Или героин по праздникам. Иногда все одновременно, включая пиво или водку. Антон с друзьями напивались, обкуривались, потом кто-то вмазывался и этой иглой протыкали Антону очередную дырку в ухе. Не только Антону, конечно. Тут же пристраивался Геша – мастер по татушкам. В общем, и жизнь хороша и жить хорошо. Весело.