Иэн Бэнкс - Безатказнае арудие

• Название: Безатказнае арудие
• Автор: Иэн Бэнкс
• Жанр: Научная Фантастика

Граф Сессин вот-вот умрет – в последний раз.

Главный ученый Гадфий вот-вот получит таинственное послание, которого ждала много лет, из Долины Скользящих Камней.

Юный ходок Баскул вот-вот погрузится в хаос криптосферы, отправляясь на выручку другу-муравью.

И все на свете вот-вот безвозвратно изменится. Ведь за кулисами терпеливо дожидается своего часа «безатказнае арудие».

---

– В самом деле, сэр. Он хочет знать, почему вы не захотели установить системы защиты вокруг своей базы данных в крипте.

– Я прошу об этом, – сказал Сессин конструкту, чувствуя, как волна страха накатывает на него. – И всегда об этом говорил. Прошу вас немедленно их установить и сообщите Найфелю, что за всем этим может стоять армия. В особенности армейская разведка. Я здесь в своей последней жизни, и тот, кто меня убил в семи других, неплохо оснащен и отлично информирован. Кроме того, он может перехватывать вызовы из крипта, адресованные высокопоставленным армейским чинам.

– Я проинформирую командира Найфеля…

– Бог с ним, с информированием. Сначала поставьте системы защиты и обеспечьте мне здесь поддержку.

– Сделано. – Последовала пауза. – Где вы находитесь, сэр?

– Я в… – Сессин заколебался, но потом улыбнулся. Он сегодня умирал уже восемь раз, семь из них на протяжении десятой доли секунды реального времени. Наконец-то он становился осмотрительным. – Сначала, – сказал он, – докончите эту фразу, если сможете: Aequitas sequitur[5]…

– Legem,[6] сэр.

– Спасибо, – сказал Сессин.

– Так где вы, сэр?

– Прошу прощения. Конечно же. Я вблизи модели места, называемого Киттихок, Северная Каролина, Северная Америка.

– Спасибо, сэр. Командир Найфель по вашей просьбе…

– Прошу прощения – одну минуту.

– Сэр?

Он отключил машину и присел на кровать, обхватив голову руками.

Aequitas sequitur funera[7] – такова была более язвительная версия пароля, о котором они условились с Найфелем.

Он встал, оглядел комнату, потом открыл дверь и вышел. Тяжесть пистолета, засунутого сзади за пояс, исчезла, стоило пересечь порог. Он остановился.

Что ж, подумал он, в течение этих реальных дней я существую, как существовали в древности, – ограниченный одной, полной опасностей жизнью. Каждое мгновение могло стать последним, и единственные воспоминания, к которым он мог обратиться, были его собственные.

И все же, сказал он себе, его положение лучше, чем у тех, кто жил в полностью смертные века. Он мог надеяться, что проснется после похорон и соединится со вселенной крипта по крайней мере на малую часть вечности. И тем не менее с учетом решимости и явного могущества ополчившихся против него сил он сомневался, что у него остается такая возможность, подозревая: он теперь сам по себе и есть лишь один крохотный шанс на выживание. Изгой, подумал он и улыбнулся – его забавляло это падение с высот власти и добродетели на самое дно.

Снова он недоумевал: как это древние могли жить в таком неустойчивом и невежественном мире, потом пожал плечами, закрыл дверь и пошел по плохо освещенному пустому коридору.

Aequitas sequitur funera. Конечно же, справедливость наступает после смерти, а не благодаря закону.

Ему и в голову не приходило, что он когда-либо воспользуется этой измененной фразой в обстоятельствах, которые дадут ему случай подтвердить ее правоту.

Или, конечно же, опровергнуть.

4

Кагдата нибиса были палны птиц. Они были чирны ат птиц и птицы владычествовали в воздухи (йесли ни щитать насикомых), но типерь фсе пиреминилась. Паявились люди и стали стрилять, лавить и убивать птиц, и дажи йесли ани больши ни делайуг этава типерь, но фсе равно прадалжают главенствавать частична патамушто убили так многа видаф, а частична патамушта наделали фсяких этих литающих штук каторыи йесли падумать мишают птицам патамушта им панадабились миллионы лет, пака ани прыгали са скал и с диревьеф и ударялись а землю и пагибали, а патом делали фсе эта снова и снова и может перистали ударяться так уш сильна, начали панимногу парить в воздухи, а патом фсе лучши и лучши и так далие и таму падобнае, и ваапще ни бес труда но фсе жи эвалюцианировали на этат неимавернай сложный лат (я хачу сказать, им вить нужна была иаминять чишую на перья, абзавистись полыми кастями, тока придстафьте сибе!), а патом паявились эти праклятые люди, пришли эти смишные голые абизьяны, и у них не была ни малейшива интиреса к палетам, ни намека на штонибуть такое, благадаря чему можна литать, а потом ани вдруг стали наешься на своих искуственых машинах проста ради смеха!

Пративна фсе эта. У них дажи ни хватила парядачнасти делать эта медлина. Сиводня они делайут свои литающии машины из бумаги и слюны, а патом, и маргнуть ни успел, скачок ивалюции, и уже нати вам эти ублютки играют в гольф на луне.

Нет, птицы ищо литают, но их стала гаразда меньши, а многий из них, хотя вы и думаити што ани птицы, и ни птцы вофси. Эта химерики, или машины, и даже если она кажится вам птицей и на самам дели йесть птица, но йесли ана балыпая, то ие галава может йей и не принадлижит, а взята сибе какимнибуть мертвицом. Ни можит дажи найти пакоя в самой сибе. Птицы фсю сваю ивалюционую жизнь управлялись с клищами, блохами и фшами, но эти праклятыи люди хужи фсех, они пафсюду праникли.

Йа бью крыльями кликачу и прахаживаюсь па маи-му насесту и думаю, скарее бы мистир Золипария, чилавек, разбудил миня, натамушта чем больши думаю йа а людях, тем меньши ани мне нравятца и тем больши мне нравитца быть птицай.

Уже пачти ниделя прашла. Што он там капаитца? Сам винават, што даверил сваю бизапаснасть стараму пирдуну. Вот в чом бида са стариками – у них медлиная реакция. Можит быть уранил ручку, каторую йа иво прасил паймать и типерь ползаит по полу ищит, забыф што главнае эта миня разбудить, а ни эта дурацкайа ручка. Но в риальнам времени прашла уже наверна целая минута. Дажи старик ни можит столько искать дурацкую ручку, черт бы иво падрал.

Как жи мне праснутца? Йа сичас нижи таво уровня, на катором вас приглашают ва сне афтоматически, а мой соиствиный кот был взят у миня этай долбанай бальшой птицай, каторая и задвинула миня сюда, и хатя йа уже и фспомнил его, толку здесь от ниво кажитца никакова.

А так миня хоть в суп, как гаварят.

Йа сижу на насесте в чемта вроди малинькай темнай пищеры.

Йесли вы придставити сибе агромный черный мозг в ище большем темпам прастранстви, а патом крупным планам взглянити на мозг и ирайдети па фсем иво извилинам и склаткам и увидити, што стенки каждай склатки сделаны ис милиардав маленьких каробачек с жердачками в них, то вот эта немнага иахоже на птичье прастранства в крипти.

Мая малинькая каробочка выходит в агромнае нависающие темнае прастранства полнаи тиней. Время от времени пралитаит птица медлина хлопая крыльями (мы фсе тут медлена хлопаим крыльями патамушта гравитация ниская). Так вот йа гаварю што здесь тимната но может и на самам дели фсе дела тока ва мне патамушта па правди гаваря йа тут ни очинь харашо сибя чуфствую. Йа тут напаловину слеп но эта уже лутче чем была пару дней назат, кагда йа был напаловину мертф.

Йа слышу мелкае хлопание крыльеф у фхода в маю каропку и паявляитца Дартлин с каторым йа здесь успел падружитца.

Привет, Дартлин, как дила.

Атлична, миштер Башкул. Йа был ужашна жанят, вы жи жнаити. Йа был ужашна жанятой птицей. Йа литал на варонье шборище и там узнал коекакии слухи. Хатите рашшкажу?

Дартлин штота вроди маиво шпиона. С самава начала кагда йа придставил сибя здесь – апять на падушки у мистера Золипарии, йа истественным образам принял внешний облик йастриба и до сих пор им астаюсь. А Дартлин – варабей, так што в неби мы были бы ахот-никам и жертвай, но здесь фсе падругому, ва фсякам случаи ни так.

Дартлин нашел миня здесь на палу. Йа тока вирнулся с нижнива уравня, где в крипти начинаитца настаящая патеха, и был йа, пазвольти вам саапщить, в висьма плачевнам састаянии.

Первый пара дней были самый хутчии. Кагда бальшая птица праталкнула миня черис фсе эти уравни, йа уже была ришил што мне канец. То исть йа знал, что рана или позна праснусь в глазном йаблаки севернай горгульи Розбрит, но думал, что здесь должен умиреть, а эта йа вам скажу ниприятнае ажидание для вашиво ума. Эта можит аставить след на фсю жизнь.

Очинь трудна объяснить на што эта нахоже, кагда вы уходити на такую глубину ф крипт, но если вы можити сибе представить што напали в митель и что литите в густом снигу тока этат снег такой многоцветный и какаята иво часть словна бы налитаит на вас са фсехстарой (и каждая снижинка словна бы пает и жужит и шипит и пралитая мима садержит в сибе малинькии мелькающий образы и лица и вы слышытс абрывки слоф или музыки или вы периполнины чуствами или к вам пришла идея или канцепция или вы словна бы вспомнили штота), а йесли адна ис снежинак нападаит вам в глаз, вы внизапна аказываитись в чьемта сне и вам никак ни вспомнить кто вы такой черт пабири. Таквот, йесли вы можити сибе фсе эта придставить, кагда вы чуствуити себя нимнога пьяным и патиряфшим ариинтацию, то эта приблизительна то самае што йа периживал, тока мне была канечна хужи. И ищо неабычние.

Ваапщета йа пачти ничиво об этам ни помню да и помнить ни хачу. Иа научился атыскивать направление па запаху акружающих сноф и пастипепа стал выдилять какойта смысл ис фсей этай бисмыслицы, и хатя миня аслепили все эти снижинки и йа забыл слова маиво кода прабуждения, мне фсе жи удалось ф канце канцоф вернутца сюда в тимнату пакой и тишыну и йа бес сил свалился на пол среди миожиства мертвых перьев и затвирдефшева памета, вот тута Дартлин и нашел миня.