Андрей Молчанов - Побег обреченных

• Название: Побег обреченных
• Автор: Андрей Молчанов
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Боевик
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-03268-1

Крупно не повезло Ракитину, офицеру службы правительственной связи: об имеющихся у него дискетах со сверхсекретной информацией узнали не только оперативники ФСБ, но и агенты ЦРУ. Не убьют одни, прихлопнут другие. И тогда Ракитин решается на отчаянный шаг.

---

– Лишних разговоров опасаетесь? – Ракитин улыбнулся. – Или склоки? Нет, тут просто. Ушел, и все. Проживу!

– Куда же подадитесь? – спросил собеседник без любопытства.

– Работы в стране много.

– Вольным художником, значит… – В глазах шефа появился насмешливый блеск. – Заманчиво. Проблема – деньги. Но, слышал, свобода дороже их… Что же, дерзайте. Однако советую вам на новом месте службы подобным Образом себя не вести. Иначе рано или поздно выскажетесь там аналогичным образом… – Подщелкнул рапорт ногтем. – Отдайте… Хотя – нет… В общем, об окончательном решении вашего вопроса руководством вас уведомят.

На улице Ракитин постоял, с каким-то возбужденным облегчением сознавая: вот и все…

А потом спросил себя: теперь-то куда? Опять домой? В тоску-теснотищу четырех стен?

Рассеянно обернулся на строгий, рифленый мрамор колонн портала и вдруг увидел выбежавшую из дверей Риту – в наспех накинутом, сползающем с плеча пальто, с шарфиком, комком зажатым в кулаке…

Этого только ему не хватало!

Он впрыгнул в трамвай и, уцепившись за скользкую дугу поручня, приник к овальным оконцам захлопнувшихся дверей, видя ее – устремившуюся вслед и, как бы споткнувшись, замершую с безвольно опущенными руками.

Вагон с дребезгом тронулся и загромыхал, вминая рельсы в расшатанную брусчатку.

Проплыли и исчезли за поворотом знакомые окна отдела с распахнутыми, как немые рты, провалами форточек, словно зовущими образумиться, вернуться к оплоту бывших надежд и амбиций – несбывшихся да и никчемных, как он теперь полагал…

Трамвай целеустремленно катил вперед, взбираясь по крутому подъему улицы в разлинованное проводами небо.

Домой Ракитин вернулся к вечеру – промерзший, с ломотой в ногах, отупевший от долгих бессмысленных блужданий по городу и путаного обдумывания проектов трудоустройства, встречи с сыном и дальнейшей жизни вообще.

Квартира встретила его теменью и тишиной: сосед Юра отсутствовал – время близилось к закрытию магазинов, и он, вероятно, ушел напоследок решить известную задачу с тремя неизвестными.

Ракитин опустился на стул, сгорбился устало. Хотелось заплакать. По-детски: просто и отчаянно. От неудач, одиночества, несправедливости.

Но не сумел: чуть пощипало повлажневшие глаза, и только. Разучился он плакать.

Тогда откинул голову, упершись затылком в стену, и впал в нудную полудрему, от которой его отрезвил звонок в дверь.

Зоя.

Он не видел ее несколько лет – после развода отношения их рухнули окончательно, и даже с дочерью Ракитин встречался у своих родителей – те часто брали девочку к себе, в чем Зоя им не отказывала, как и в свиданиях ее с ним – отцом. Но сама встречаться с ним не желала.

Помог ей снять пальто, провел в комнату, с каким-то смятенным, тревожным любопытством узнавая ее, как отыскавшуюся вдруг давнюю потерю, открывая в ней и знакомое, и непривычное – ранее либо незамеченное, либо попросту забытое, либо то, что действительно пришло к ней со времени их отдаленности и отчуждения друг от друга. А может, изменилась не столько она, сколько он сам, смотревший на нее уже иными глазами…

Нет, все-таки не та, другая: слегка располнела, вместо длинных до плеч волос – взбитая феном стрижка, в пальцах, когда-то по-девичьи хрупких, появилась ухоженность… Костюмчик из вельвета, шелковый платок, замшевые сапоги с толстой подошвой – высокий каблук ей, впрочем, не шел никогда… Все – аккуратно и точно подогнано, все – основательно…

«Вот оно что. Основательно, – без выражения подумал он. – Это главное, это и осталось».

Она прошлась по комнате, бегло, без интереса оглядев Мебель, картины, книги…

– Ты же, – сказал он механически, – у меня здесь не была…

– Да. – Она присела на край тахты. – Саша, – продолжила тихо и буднично, – в любви тебе признаваться не стану, ты и без признаний это знаешь… Вот. Я пришла. Я… не хочу оскорблять покойную, но лучший выход, если мы снова будем вместе. О сыне не беспокойся, он – мой сын.

Ракитин не ответил. Закурил, уставившись на пыльную люстру с раскинутыми лепестками светильников, на серую, паучью тень ее.

А выход-то, оказывается, есть! И никто не осудит… Если бы новую нашел – осудили бы, точно. А так – нет, ибо логика возвращения – больная, сложная… Стоп. О чем он? Какие еще осуждения? Чушь. Вот она – опора. Необходимая. Найденная… Да и любит он ее… Тенью прошлой любви. Был разрыв – трагический, возможно, ошибочный, но в итоге ошибка выправляется, и опять обретается счастье… Нет, благополучие.

Задумчиво потрогал щеку: щетина, побриться надо…

– Что? – спросил потухшим голосом и, тряхнув головой, поправился: – Ах, ну да… – Вновь посмотрел на Зою – внимательно и долго. Добрая, хорошая… Милая. Родная. – Это уже… не может быть, – сказал медленно. – Это… рационально. Не может.

А она заплакала. Беззвучно, задыхаясь, растопыренными пальцами закрыв лицо.

Он заставил себя встать, шагнуть к ней. Взял за руки, притянул к себе. Навсегда родную и чужую навсегда.

От волос ее шел запах духов… Люды.

Ракитин проглотил ком, подступивший к горлу, мысли бестолково путались…

И захотелось сказать: подумаю…

С дыханием рвалось это слово! Но – промолчал. Сумел.

Она отстранилась, прошла в прихожую.

Стиснув зубы, чтобы не заговорить, чтобы… звука не проронить! – он помог ей одеться.

У двери она задержалась.

– Скажи, – произнесла отрывисто, – я могу прийти сюда еще?

Тут из комнаты Юры донеслось какое-то лихорадочное сопение и сонный вскрик.

Слуга вина, оказывается, был дома.

Ракитин мельком заглянул в комнату соседа. Юра, навзничь лежавший на койке, повизгивал и дергал ногой во сне, как собака. Неодобрительно покосившись на спящего, Александр плотнее притворил дверь его комнаты.

Рассеянно обернувшись к Зое, сказал:

– Д-да. То есть… не надо, Зоя.

Утром, когда Ракитин разогревал завтрак, на кухню, страдальчески кряхтя и внятно стуча зубами, пожаловал Юра с лицом ужасным: отеки на скулах, бескровные до зелени губы и сонно прикрытые, невидящие глаза под заплывшими веками.

– Ошибся я вчера! – прошептал Юра с отчаянием и, трясущейся рукой нащупав водопроводный кран, приник к нему, с жадным урчанием глотая холодную воду. Затылок у него мелко дрожал. Затем вытер губы о плечо, отдышался. Сказал, кривясь с омерзением: – По-моему, мне что-то попало в рот и там сдохло.

– И с чего это ты так напраздновался? – равнодушно поинтересовался Ракитин.

– Так ведь… день рождения сегодня! – доложил Юра. – Самый важный праздник. – Подумав, продолжил глубокомысленно: – Важнее, чем свадьба даже!

– Это почему? – невольно удивился Ракитин.

– День рождения – раз в году, а свадьба – она хоть каждый день может быть, – философски высказался Юра.

– Ах, вот как…

– Н-да, тридцать шесть, а… счастья нет! – Шмакин с шумом вобрал воздух через нос. – Сосед… дай книгу! – сказал вдруг проникновенно и горько. – На память! Лучший… подарок!

– Какую?

– Все равно. Фантастика, детектив…

– Это да, – согласился Ракитин. – Это пользуется спросом, продашь быстро. Но чего уж там… Коль день рождения… – Он пошел в комнату, взял из секретера десять долларов. – На, – протянул деньги Юре, пытавшемуся изобразить через похмельные страдания восхищение, застенчивость и благодарность. – Поздравляю.

– Гуманизм, – покачиваясь, Юра выставил вперед скрюченный палец и часто, со страстью задышал, глотая слюну, – гуманизм… это, Саня, зачтется. Это… душа. – Он запнулся и, пятясь, двинулся к вешалке, повторяя: – Это… душа…

Хлопнула дверь, и приятно обескураженный сосед исчез. А Ракитин принялся за завтрак, посматривая в окно, в глубокую солнечную просинь апреля, чей влажный аквамариновый простор завораживал и словно куда-то звал, куда только? Чувство весны – радостное, пьянящее – коснулось его, но сразу же и ушло, уступив настырной, опротивевшей, как недуг, тоске.

Отодвинув тарелку, уперся кулаками в подбородок. Нет, тоской не проживешь и не выживешь. Надо спасаться. Действовать. Пусть механически. Продать останки проклятой машины, искать работу…

А может, вообще уехать? Перечеркнув все? В ту же Америку…

Он вспомнил одного из своих коллег, Костю Браги-на, изгнанного из органов в застойные коммунистические времена за вольнодумство и распространение сомнительных анекдотов. Костя устроился в контору по травле домашних насекомых – на иную службу его не брали. Вскоре грянула перестройка, Костя организовал кооператив согласно новоосвоенной специализации, а после, запутавшись в расчетах с мафией, укатил в Нью-Йорк.

По косвенным данным, травит сейчас тараканов в Америке – и счастлив.

Представился старый приятель с оранжевым бачком за плечами с изображенным на нем пиратским черепом с костями, неторопливо попрыскивающий из длинной трубки какой-то гадостью, – и взволнованные тараканы, выползающие из щелей…