Роберт Рэнкин - Мир в табакерке, или чтиво с убийством

• Название: Мир в табакерке, или чтиво с убийством
• Автор: Роберт Рэнкин
• Жанр: Научная Фантастика

Какими были люди, которые внесли свой вклад в уродование Истории Человечества? Люди хорошие и плохие, знаменитые и не очень. И особенно каким был один из них, чьи уникальные способности, замечательные достижения и эксцентричное поведение стали теперь легендой? Человек, что принес радость миллионам, дав им непревзойденную нюхательную смесь. Его знали под многими прозвищами. Чемпион по Чихательной Части. Гроссмейстер Гремучей Гнуси. Супермен Смеси, Несущей Негу Народу. И так далее, и тому подобное, и все такое. Почти всем он известен просто как «Табачный Титан». Звали его Тот Самый Давстон. «Стиль Роберта Рэнкина – это неповторимая смесь бородатых анекдотов, городских мифов, каламбуров, изумительно безумных идей и вряд ли достоверных историй из собственной жизни» – Independent.

---

В школе нам не так уж много рассказывали об истории родного города. Главные события мы, конечно, так или иначе знали. От родителей. «Здесь Юлий Цезарь перешел через Темзу». «Здесь, во время знаменитой битвы при Брентфорде, пал король Балин». «Во дворе этого дома раньше был постоялый двор, на котором останавливалась Покахонтас». И – самое интересное – «Вот в этом доме родился П.П. Пенроуз».

До мистера Давстона П.П. Пенроуз, без всякого сомнения, был наиболее известен из всех знаменитостей, родившихся в Брентфорде, как автор популярнейших книг двадцатого столетия: уже ставших легендарными романов о Ласло Вудбайне.

При его жизни все были уверены, что он родился в Нью-Йорке, рядом с Гарлемом. Он говорил с преувеличенным бруклинским акцентом и всегда носил мягкую шляпу с широкими полями и длинное пальто. Только после его преждевременной смерти (в результате идиотского несчастного случая с участием наручников и шланга от пылесоса) тайное стало явным и правда открылась всему миру (как и большая часть его прямой кишки): он был рожден как простой Питер Пенроуз в доме в районе Баттс, в Брентфорде. И в жизни не был в Нью-Йорке.

Мемориальная доска со скабрезными подробностями его гибели установлена не была, но мы все знали, где именно находится его дом. Тот, в котором шторы всегда были задернуты. Летом сюда прибывали автобус за автобусом, из которых выбирались американские туристы, чтобы поглазеть на эти шторы. А наш друг Билли, который знал слишком много для своего возраста, выносил на улицу пылесос, и американцы платили ему за то, что он давал им сфотографироваться с ним.

Однако мне нечего добавить к теме Пенроуза. Я могу лишь порекомендовать читателю, который желает погрузиться в более подробное изучение жизни этого замечательного человека, его работы и личных привычек, великолепную биографию пера сэра Джона Риммера «Его звали Лас: Человек, который был Вудбайном».

Или статью об эротическом самоудушении, опубликованном в последнем из вышедших номеров журнала «Кляп» за декабрь 1999 г.

– Пить хочется до сблева, – сказал я. – Как ты думаешь, у дядюшки Джона Перу есть лимонад?

– Он пьет только отфильтрованную воду, – юный Т.С. Давстон протянул руку к большому медному дверному молотку. – Не забудь сказать то, что я тебе сказал, – продолжил он, глядя на меня с самым серьезным видом.

– А что ты мне сказал, чтобы я сказал? – спросил я, потому в тот момент я его как раз не слушал.

– Что ты мой брат Эдвин, и тоже интересуешься растениями.

– Но у тебя нет брата по имени Эдвин.

Т.С. Давстон покачал золотушной головой. – Ты хочешь посмотреть чудовищ или нет?

– Хочу, – сказал я. И действительно хотел.

В такой теплый летний вечер, как этот, я скорее отправился бы на берег канала брать уроки танцев у «грязных акул» (мы их еще звали заппазаврами). Но Т.С. Давстон пообещал мне, что за шиллинг он отведет меня к человеку, у которого в оранжерее живут чудовища, и он, если я вежливо попрошу, даже, может быть, разрешит мне покормить их.

Ни один мальчик девяти лет не сможет отказаться от такого предложения.

Т.С. Давстон взялся за большой медный дверный молоток. И стукнул в дверь. – Придется немного подождать, – сказал он. – Он должен проверить, все ли чисто.

Я скорчил удивленную гримасу.

– Погоди, – сказал юный Т.С. Давстон. И мы погодили.

После того, как мы погодили довольно долгое время, за которое у меня в голове начали появляться мысли о том, что возможно на самом делемне не особенно хочется посмотреть на чудовищ, а лучше было бы получить свой шиллинг обратно, мы услышали, как за дверью отодвинули засов, и высокая дверь чуть приоткрылась.

– Пароль, – прошептали из-за двери.

– Стрептококк, – сказал Т.С. Давстон, имея в виду шарообразную бактерию, дающую положительную реакцию окраски по Граму, которая была виной эпидемии скарлатины, едва не выкосившей под корень третий класс предыдущей зимой.

– Входи, мой друг, вводи и брата.

И мы вошли.

Когда дверь за нами закрылась, стало совсем темно, и хозяин дома включил всет. Поскольку я не подозревал, чего можно ожидать, я совсем не удивился тому, что увидел вокруг. Мы стояли в большом зале с высокими потолками. Монументальном, я бы сказал. На натертом паркете – ковер с замысловатым рисунком. Этажерка для цветов, украшенная павлиньими перьями. Сквозь открытые двери видны богато убранные комнаты. Вешалка из бамбука, на которой висят пальто и шляпы. И, пожалуй, все.

Что меня удивило, так это внешность хозяина. Поскольку Т.С. Давстон упоминал королевские инженерные войска и спецслужбы, я ожидал увидеть человека, который по крайней мере был бы похож на бывшего солдата. А дядюшка Джон Перу Джонс был маленьким и щупленьким. Скулы на его лице торчали, как локти у велосипедиста, а подбородком он смахивал на Петрушку из кукольного балагана. Узкий высокий лысый череп был испещрен пятнами, как голубиное яйцо. Нос у него был тоньше соответствующего органа бумажного голубя, но больше всего беспокойства вызывали глаза.

За несколько месяцев до того я пробрался через черный ход в кинотеатр «Одеон» в Нортфилде, чтобы посмотреть «фильм для взрослых», который назывался «Собачий мир», “Mondo Cane” по-итальянски. Этот документальный фильм рассказывал о разных забавных обычаях, принятых во всем мире, и в нем было немало кадров, в которых мелькали обнаженные груди прыгавших вверх-вниз туземных женщин. Но что действительно запало мне в память – это сюжет о китайском ресторане, где подавали обезьяньи мозги. Мозги живых обезьян. Там стояли такие специальные столики, с дыркой посередине, голову обезьяны просовывали через эту дыру, и так закрепляли. А потом, проявляя не больше чувства, чем при чистке апельсина, официанты срезали обезьянам верхушки голов, и богатые посетители выковыривали мозги маленькими ложечками и поедали их.

Взгляд этих обезьян – вот чего я никогда не забуду. Страх и боль.

И у дядюшки Джона Перу Джонса был именно такой взгляд. Его глаза смотрели одновременно куда угодно и в никуда, и они нагоняли на меня ужас.

– Итак, это твой брат Эдвин, – сказал он, шмыгнув взглядом поверх моей головы. – Пришел посмотреть на моих малюток.

Я сказал «добрый вечер» и назвал его «сэр», потому что взрослые обожают вежливых детей. Он наклонился вперед, чтобы погладить меня по голове, но, должно быть, заметил, как я вздрогнул, и вместо этого просто сказал: – Может ли он хранить наш секрет?

– Конечно, дядюшка, – ухмыльнулся Т.С. Давстон. – Он ведь мой брат, в конце концов.

– Тогда я буду доверять ему также, как доверяю тебе.

Т.С. Давстон подмигнул мне.

Дядюшка Джон Перу Джонс повел нас в дальний конец зала. – Тяжелый выдался денек, – сказал он. – Тайная полиция усиливает беспокоящие действия.

– Тайная полиция? – спросил я.

– Да-да, – ответил старичок. – За мной следят повсюду. Они маскируются под прохожих, под мойщиков окон, под почтальонов, продавцов и мамочек с колясками. Они знают, что я настороже, и от этого становятся еще невыносимее. Буквально сегодня утром, стоило мне выйти за пачкой сигарет…

– «Сноудон», – заметил Т.С. Давстон.

Дядюшка повернулся к нему, и его безумные глаза стали еще безумнее.

– Узнал запах дыма, – объяснил юный Т.С. Давстон. – Вы только что выкурили одну. «Сноудон» – они с ментолом. У них очень узнаваемый запах.

– Молодец, – сказал дядюшка и похлопал Т.С. Давстона по плечу. – Я меняю марку каждый день, чтобы они не догадались.

– Эти, в тайной полиции? – спросил я.

– Именно. Так вот – захожу я в магазин, а двое уже там стоят. Переодетые в старушек с сумками. Стоят и смотрят, что я куплю. Они записывают все, что я делаю. И все это подшивают к делу в тайном штабе на Морнингтон-Кресент.

– Но зачем они это делают? – спросил я.

– Из-за моей работы. Разве Чарли не рассказал тебе?

– Чарли?

– Я подумал, лучше будет, если вы сами расскажете, – сказал Т.С. Давстон.

– Еще раз молодец.

Старичок провел нас на кухню. Воняла она также отвратительно, как выглядела. Вдоль всех стен были навалены мешки с мусором, и коробки, коробки, коробки – бесчисленное множество картонных коробок.

Дядюшке попалось на глаза выражение на моем лице, которое можно было бы описать как замешательство. – Ничего не выбрасываю, – сказал он. – Они шарят в моем мусорном ящике. Я их видел. Они с виду – как обыкновенные мусорщики, но меня им не провести.

Я кивнул, улыбнулся, и попытался принюхаться. В этом доме стоял странный запах. Пахло не сигаретами и не отбросами. Пахло чем-то другим. Густой, тяжелый, резкий запах. И я понял, где он раньше мне встречался. Так пахло в огромных теплицах Королевского Ботанического сада в Кью.

Дядюшка Джон Перу Джонс вынул побитое эмалированное ведро из-под набитой грязной посудой мойки, и протянул его мне. Я заглянул внутрь и энергично отступил назад.