В Бурцев - Календарь Русской Революции (Апрель)

• Название: Календарь Русской Революции (Апрель)
• Автор: В Бурцев
• Жанр: История

---

"Рази ж врага, мой честный меч!

Я твой, весь твой, о, родина, о, мать!"

{102} Подвиг был для него не только долгом, но пламенной затаенной мечтой. В письме к товарищам он пишет в ожидании смерти: "Вся жизнь чудится мне сказкой, как будто все то, что случилось со мной, жило в моем предчувствии и зрело в тайниках сердца для того, чтобы вдруг излиться пламенем ненависти и мести за всех". Глубоко драматично было его свидание с великой княгиней, посетившей его в тюрьме. Он отнесся к ней глубоко-человечески, со всем уважением к ее предполагаемому горю. Но результатом свидания был ряд газетных слухов о том, что будто Каляев поколебался, изъявил раскаяние и т. п. И вот, узнав об этом, Каляев пишет великой княгине гордое, резкое, уничтожающее письмо... В этом письме он между прочим пишет: "...дело 4-го февраля я исполнил с истинно-религиозной преданностью, - в этом смысле я религиозный человек, но религия моя социализм и свобода". Действительно, всего характернее для него было именно религиозное отношение к борьбе, к революционному и партийному долгу. Об этой же черте свидетельствует и одно из его стихотворений:

"Всю жизнь с человеком я сердцем страдал,

Я мстил за него возмущеньем.

И радостей боя так долго я ждал

С молитвенным их предвкушеньем".

Умер он так же прекрасно, как и жил; спокойно и радостно пошел он на казнь.

""Пусть мой последний вздох будет бодрым призывом к борьбе, за свободу!" - это было его последней мечтой перед казнью, и он был спокоен, твердо веруя, что перед русским народом "откроется простор новой жизни".

О. Колбасина

1906. Зверское избиение полицией толпы во время реферата в Могилеве.

6.

1865. Новое законоположение о печати.

Все выходившие до того времени повременные издания в обеих столицах, кроме иллюстрированных, и, все оригинальные сочинения, заключающие в себе не менее 10 печатных листов, {103} были освобождены от предварительной цензуры. За преступления в печати авторы и редакторы были ответственны перед судом. Административной власти м. вн. дел было только предоставлено давать газетам и журналам предостережения и приостанавливать их на срок не более 6 месяцев; окончательное же их прекращение могло последовать не иначе, как по постановлению 1-го Департамента Сената.

1903. Кишиневская бойня.

Кишиневская бойня, которой начинается новая полоса погромной политики правительства, находится в преемственной связи с погромами 80-х годов, происходивших при аналогичных условиях и носивших тот же характер. Как и тогда, погромы должны были сыграть роль отдушины для накопившегося народного недовольства и отклонить революционное брожение масс от правительства; как и тогда, беспорядки явно подготовлялись кем-то заранее; как и тогда, наконец, власти ничего не предпринимали для предотвращения погромов и открыто им потворствовали.

Однако, на ряду с общим сходством, между новейшими погромами и погромами 80-х годов имеется существенная разница. Раньше всего, мотивы погромов сильно усложнились. В 80-х годах почти не было массового еврейского революционного движения, и правительство, желая отклонить от себя растущее недовольство масс, пользовалось евреями как козлом отпущения. Евреев обвиняли в том, что, "распространяя среди крестьянского населения уверения и слухи о возможных влияниях на правительственные органы, они (евреи) развивали в крестьянах убеждение, что Царская Воля в деле избавления их от еврейской эксплуатации не приводится в исполнение по проискам и интригам тех же евреев" (Из "Исторического обзора деятельности Комитета Министров". Т. IV. Стр. 183.).

Погромы должны были, следовательно, с одной стороны, бросить в массы мысль об еврейской эксплуатации, с другой - укрепить в народе уверенность в силу и крепость правительственной власти. Этим путем население не только отвлекалось от революционного натиска на правительство, но и проникалось верой в доброжелательное отношение правительственной власти к народу.

{104} На деле, однако, расчеты правительства не оправдались; хотя бы поздно, хотя бы только для вида, но правительство вынуждено было защищать евреев, это значить укреплять в массах уверенность в слабости и коварстве правительства. "Это-то и грустно во всех этих еврейских беспорядках", отметил Александр III на отчете варшавского генерал-губернатора, в котором с циничной откровенностью указывалось, что "вынужденная роль защитников евреев от русского населения тяготила правительство".

Это противоречие, в связи с намечавшимся переходом от еврейских погромов к открытому возмущенно против властей, заставило правительство круто повернуть свою политику Поощряемые вначале погромы стали жестоко подавляться и прекратились. Но с того времени условия сильно изменились: еврейские население перестало быть только козлом отпущения: - оно стало революционной силой.

Специфическое социально-экономическое положение евреев в их исключительное бесправие создали в еврейском народе благодарную почву для революционной и социалистической пропаганды. Meнее чем в десять лет революционное движение охватило самые широкие слои еврейского народа. Еврейское рабочее движение стало передовым революционным элементом в северо-западном крае и на юге России. Центральное правительство и местные власти, видевшие успехи еврейского рабочего движения и его революционизирующее значение, прониклись страшной ненавистью к еврейским революционерам; началась эпоха самых диких репрессий: массовые аресты, ссылка, избиение, наконец, сечение. Но репрессии только способствовали политическому воспитанно масс и укрепляли их революционную энергию. Тогда правительство решило утопить еврейское революционное движение в еврейских погромах, К постоянному мотиву погромов - отклонение от правительства недовольства народных масс - присоединились новые: месть еврейским революционерам и устрашение еврейского общества.

Мысль о погромах, как средстве мести и устрашения, лелеялась правительственными органами задолго до того, как она получила свое кровавое воплощение в Кишиневе, и широкой волной разливается по черте еврейской оседлости. Одесский градоначальник граф Шувалов, могилевский вице-губернатор {105} князь Вяземский и много других правительственных чиновников не раз угрожали евреям "народной расправой" и кровавыми погромами за малейшее проявление революционной деятельности. Крамольники, враги отечества, - евреи не могут больше рассчитывать на защиту правительства, и в лице фон Плеве правительство подчеркивает, что оно не считает себя, как в 80-х годах, "вынужденным" защищать евреев. В своей телеграмме бессарабскому губернатору, посланной почти за две недели до погрома, Плеве вполне откровенно излагает правительственную позицию. Зная за две недели до погрома об организации его, мин. вн. дел не предлагает изыскать меры к предотвращению погрома. Он подчеркивает опасность вызвать озлобление среди населения, если решительными мерами подавить погром, и предлагает ни под каким видом не прибегать к оружию. Вот эта телеграмма:

"До сведения моего дошло, что во вверенной вам области готовятся большие {106} беспорядки, направленные против евреев, как главных виновников эксплуатации местного населения.

В виду общего среди городского населения беспокойного настроения, ищущего только случая, чтобы проявиться, а также принимая во внимание бесспорную нежелательность слишком суровыми мероприятиями вызвать озлобление против правительства в населении, еще не затронутом революционной пропагандой, вашему превосходительству предлагается изыскать средства немедленно по возникновении беспорядков прекратить их мерами увещания, вовсе не прибегая, однако, к оружию",

Повинуясь "голосу своего сердца" и верно поняв правительственные указания, власти в Кишиневе не только не предприняли никаких предупредительных мер к предотвращению погрома, но с момента начала беспорядков до получения (на третий день погрома) категорического предписания "принять решительные меры" всячески содействовали разгрому и насилию над евреями.

Погром в Кишиневе был тщательно подготовлен какой-то тайной монархической организацией, пропагандировавшей идею погрома в листках, в которых было сказано, что "царь разрешил бить жидов в течение первых трех дней Святой Пасхи". Он начался как бы по сигналу, с площади, где происходили народный гулянья. 24 группы разошлись по разным направлениям города и на виду у полиции и войск начали грабить и избивать, а затем и убивать евреев. Весь город был разгромлен, 45 евреев убито и изуродовано, а свыше 600 ранено, Кишиневский погром проявил столько нечеловеческой жестокости, показал такие ужасные сцены насилий, истязаний и зверств, что весь мир ужаснулся, и в первый момент казалось, что и русское правительство содрогнулось перед ужасом своего преступления, но последовавший за Кишиневом Гомель показал, как наивна была вера, что правительство "обожглось на кишиневском опыте" и больше его не повторит.