Дмитрий Галковский - Бесконечный тупик

• Название: Бесконечный тупик
• Автор: Дмитрий Галковский
• Жанр: Философия

«… книга на самом деле называется „Примечания к „Бесконечному тупику““ и состоит из 949 „примечаний“ к небольшому первоначальному тексту.

Каждое из 949 «примечаний» книги представляет собой достаточно законченное размышление по тому или иному поводу. Размер «примечаний» колеблется от афоризма до небольшой статьи. Вместе с тем «Бесконечный тупик» является всё же не сборником, а цельным произведением с определённым сюжетом и смысловой последовательностью. Это философский роман, посвящённый истории русской культуры XIX-XX вв., а также судьбе «русской личности» – слабой и несчастной, но всё же СУЩЕСТВУЮЩЕЙ.

Структура «Бесконечного тупика» достаточно сложна. Большинство «примечаний» являются комментариями к другим «примечаниям», то есть представляют собой «примечания к примечаниям», «примечания к примечаниям примечаний» и т.д. Для удобства читателей публикуется соответствующий указатель, помещённый в конце книги…»

---

Причем это «перетолкование» «совершается изощрённо-казуистическими методами „двоемыслия“, безразличными к „эвклидовским“ законам обычной неизвращённой логики и цепляющимися за аксиомы огромной эмоциональной силы». Причину создания «закрытых систем» Кестлер усматривает в самом характере биологической эволюции человека:

«Человеческий мозг – жертва просчёта в конструкции, прокравшегося из-за необычайно поспешной, „взрывной“ эволюции, предположительно имевшей место в плейстоцене. В ходе такого ускоренного филогенеза не успела сложиться достаточно эффективная коммуникация между „старым мозгом“ (палеокортексом, восходящим к рептилиям), „средним мозгом“ (мезокортексом, присущим низшим млекопитающим) и „новым мозгом“ (неокортексом, специфичным для высших млекопитающих и человека). Дефект координации состоит прежде всего в том, что многие функции филогенетически новых отделов мозга дублируются филогенетически более старыми его отделами, которые заведуют не только бессознательными вегетативными процессами в организме, но вдобавок по-своему „чувствуют“ и „мыслят“. В человеческом сознании имеются как бы два независимых экрана: на один из них проецируется грубый и упрощенный абрис действительности, апеллирующий к низшим инстинктам и невербализованным эмоциям, на другом – возникает более точный, детальный и адекватный образ мира. Психическая раздвоенность, свойственная человеку, находит подтверждение в материальном субстрате – в „шизофизиологии“ головного мозга. В нашей черепной коробке, образно говоря, расположились бок о бок крокодил, лошадь и человек разумный, причем первые две твари далеко не всегда подчиняются своему предполагаемому господину. Напротив, они часто превращают его в своего раба: вербальное мышление подыскивает рациональные мотивировки и хитроумные оправдания примитивным аффектам». Мысли Кестлера, конечно, не столь уж и оригинальны и скорее являются «бродячим сюжетом» современной западной философии. В данном случае интересно другое: Кестлер, ведя нить повествования, постепенно договаривается до необходимости повальных трепанаций черепа и вакцинации всего населения земли мощнейшими нейрофармакологическими средствами. Этой чудовищной, апокалиптической картиной «излечения морально невменяемой расы душевнобольных» английский мечтатель и заканчивает свою книгу.

Кестлер говорит о мозговом дефекте совершенно верно, тонко, остроумно, но и с этого бока мысль вывернулась, как падающая кошка, и упала на все четыре лапы вульгарнейшего утопического активизма. Получилась своего рода идеальная демонстрация ущербности человеческого мышления. Но эта ущербность ущербна лишь с одной точки зрения. Мне, например, эта ущербность мила, приятна. Для меня она – трогательно естественна. (Розанов писал, что живое лицо с прыщиком ему милее идеальной белизны античного мрамора.) Не надо только сопротивляться – ковырять лицо и мазать его едким гримом. Да, например, русское мышление – «пластинка». Ну что тут поделаешь. Надо дать мысли крутиться. Иначе все лопнет, треснет, разобьётся. (64) Вот, вернёмся к масонам. Люди ждали этого, были приготовлены к восприятию. Масоны, теософы, экстрасенсы, мистические националисты. Везде так и шныряют всевозможные «Розы мира», «Рамакришны», «Велесовы книги», «Десионизации». В этой изломанной атмосфере что русское? – Сами изломы. Фантастическая, чисто женская русская мысль мерцает, мнится. «Предателя, МНИЛИ, во мне вы нашли». (68)

И шире: в самом культурнейшем обществе лишь 0,1% людей способны к рациональному мышлению. И 0,0001% – к сверхрациональному постижению мира. Подавляющее большинство нации всегда недотягивает даже до рационального уровня, и уже поэтому демоны негативного иррационализма обладают исключительной энергией. Христианство вовсе не уничтожило иррациональные силы (это невозможно), а разделило их на светлые и тёмные. Серая магия античности разделилась на белую и чёрную. И величие западного христианства обратной стороной являет нам огромную силу западного сатанизма. Объективирование этих сил и вызывает рационализацию, создает рациональную личность, свободную от демонов. Но демоны не уничтожаются, а продолжают существовать в подсознании такого человека. Он может лишь вытеснить их, но не уничтожить. Слабость рационализма в том, что разум теряет связь с бессознательным и не может думать об иррационализме, просто убегает от него, прячет голову в песок позитивизма.

Суть «Легенды о великом инквизиторе» Достоевского – в вопросе: выдерживает ли человек свободу? Мысль может свести с ума. (74) Какой ужас – крах официальной (в том числе и официально-теневой) идеологии в зрелом возрасте. Чёрный ветер свободы сметает человека, сшибает его с ног. Он судорожно ищет себе новую раковину, выращивает новый панцирь: масоны, врачи-убийцы… Как китайский карлик-уродец, выращенный в вазе и адаптированный к ней изгибами своего уродства, – он погибнет, если его перенести в другую вазу, с другой деформацией.

А русский человек не может жить на интеллектуальной свободе. Он не выдерживает. Живет верой. И я страдаю, когда сталкиваюсь с такой объективацией, онтологизацией своих слов (81) … Да. Но это не интеллектуальное рабство, как может показаться с западной точки зрения. – Это иное отношение к истине.

30

Примечание к №9

Ну какой же ты Иванов, сам подумай!

Меня вызывают к какому-то начальнику и давай молча руку щупать. Один другому: «Да, рука хорошая». А другой кивает. И мне: «Вы посидите пока в коридоре, вас вызовут». А коридор длинный, тусклый, бесконечной щелью уходящий вверх и с издевательски приземистыми лавочками вдоль стен. Потом, минут через сорок:

– Одиноков, зайдите.

И там: «Мы у вас хотим руку отрезать». Я в первый момент даже не понимаю и машинально:

– Зачем?

Сидящий за столом многозначительно переглядывается с другим, у окна, и конфиденциально так:

– Мы могли бы не информировать, но мы вам доверяем. Дело в том, что вашу руку пришьют уважаемому человеку. Ему надо. (И называется страшная фамилия, кому именно.)

– А может быть не надо?

– Надо!

– Но ведь мне тоже она… того… нужна.

– А зачем?

– Ну так… понадобится.

– А зачем понадобится?

– Ну, в магазин ходить, сумку нести.

– Так ведь у вас одна рука останется, в ней и несите.

– А одной тяжело и потом две сумки может быть.

– И что, часто вы так в магазин ходите, «с двумя сумками»?

– Да нет, но все-таки…

А сам уже чувствую, что это не то всё, что жалкие оправдания какие-то. Что я не прав. Люди мне одолжение оказывают. У них серьёзное дело, а я с сумкой какой-то. И чего я вру, не хожу я в магазины эти. И я уже нехороший и так под конец как гад «права качаю». А они:

– Что же, можете жаловаться. Это ваше право. Подавайте апелляцию в течение двух недель.

И я две недели бегаю по жутким коридорам. Да не бегаю – сижу. Сижу часами, часами. Меня вызывают в разные кабинеты, я там что-то униженно бубню, бубню. Меня уже называют все на «ты», потом переходят на «он». (36) Я «спасаю руку», и так это всё нехорошо, страшно. Этого растерянного ужаса западному человеку никогда не понять. Ведь он уверен, что он это он. И ему сама идея ДОКАЗАТЕЛЬСТВА себя просто не может прийти в голову.

31

Примечание к №9

он неожиданно для себя действительно потеряет своё имя, уступит себя

Русская история это Порфирий Петрович, пришедший к невиновному Раскольникову и нажавший: «Вы, вы-то, Родион Романович, и убили». И тот сознаётся. Конечно не мне указывать на это Достоевскому. Федор Михайлович и сам всё отлично понимал. И ввел дополнительную линию в повествование: мужик Миколка обвинён и СОЗНАЁТСЯ.

32

Примечание к №8

пичкали масонской … идеологией до мордоворота

Стало избитым анекдотом: цензура в России возникла раньше литературы. Действительно. Совершенно верно. Русская литература была создана искусственно. Только заслуга в этом не государственной цензуры, а цензуры масонской (39). Еще в ХVIII веке русский книжный рынок был завален франкмасонской макулатурой. Все эти бездарные стишки, агитки, псевдонаучные трактаты в подстрочном переводе на «русский канцелярский», все эти бесчисленные журналы и журнальчики придали русской литературе изначально кривой, чисто утилитарный характер, с которым русский гений отчаянно боролся на протяжении более чем ста лет и в конце концов рухнул под тяжестью демагогического словоблудия.

Не Вавилонску башню
Мы созидаем здесь.
Но истину всегдашню,
Чтоб свет был счастлив весь.

Или:

Здесь вольность и равенство
Воздвигли вечный трон,
На них у нас основан
Полезный наш закон.

Или:

Любовь – душа всея природы,
Теки сердца в нас воспалить,
Из плена в царствие свободы
Одна ты можешь возвратить.

А вот еще: