Михаил Эдель - Чем вы недовольны?

• Название: Чем вы недовольны?
• Автор: Михаил Эдель
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 1964

Роман-фельетон «Чем вы недовольны?» – веселое, насыщенное юмором произведение о наших современниках, о людях с целеустремленным, ясным взглядом на жизнь.

Абхазская семья усыновила после войны русского мальчика, сына однополчанина Есната Эшба. Коля Мухин-Эшба вырос, собрался жениться, но тут становится известно, что сестра его Тамара, которую считали погибшей, жива. Эшба откладывает свадьбу до тех пор, пока не будет найдена Тамара и вся семья не соберется вместе. Перипетии этих поисков легли в основу сюжета романа М. Эделя. В романе есть и другая сюжетная линия, связанная с разоблачением компании хорошо спевшихся жуликов, наживающих изрядный капиталец путем темных снабженческих операций. Ничто не может спасти этих проходимцев, никакие уловки, никакая изобретательность. Их вылавливают, обличают и обезвреживают.

---

В том же году Ляля провалилась на экзаменах в медицинский. В следующем году пожелала стать студенткой лесотехнического. Но здесь маме не удалось совершить чудо. Директора институтов оказались на редкость принципиальными, тем более что в обоих случаях их перед экзаменами укрепляла областная газета. Она напечатала две разоблачительные статьи о «чудесах» в педагогическом и электромеханическом институтах.

Мама Ляли решила – надо переждать. Возможно, будет смещен один из двух директоров, а его преемник окажется более тактичным.

Ляля пошла работать в отрасль торговли, близкой ей по духу. В магазин граммпластинок, отдел танцевальной музыки. На один год. А потом сделает третью попытку прорваться в институт.

Но чисто идейное влияние коллектива магазина граммпластинок привило Ляле непоколебимость и решительность, чтобы заявить маме:

– Хватит! Меня устраивает образование, которое мне дают граммпластинки.

Торговая часть магазина, во главе с директором, была весьма дружной. Иногда такие коллективы встречаются и в других отраслях торговли: бакалейной, рыбной, овоще-фруктовой, галантерейной. Мало ли где. В общем, там, где директор магазина помимо зарплаты выплачивает продавщицам по пятьдесят-сто рублей из «своего кармана» за личную преданность ему и его финансовым интересам. Бывает, бывает.

Продавщицы, преданные директору и предающие интересы покупателей, всучивают потребителю второй сорт за первый, выписывают чеки по произвольной цене, установленной дирекцией магазина. В таком магазине не бывает честных и нечестных продавщиц и кассирш. Либо никто не обманывает потребителя и государство, либо безусловная круговая порука.

Ляля вошла в сплоченный коллектив проворных обманщиков.

Покупатель магазина граммпластинок среднего и выше среднего возраста большей частью человек стеснительный, взгляд у него стыдливый, голос негромкий. И чувствует он себя, как старик, покупающий свежие цветы. Он торопится, боится, что со стороны услышит:

– Интересно, кому это седой бобер цветочки покупает?

Молодой человек, покупающий «блюзы», «танго» и «фокстроты», обычно безумно спешит. Он рад, что «достал» пластинку-мечту, и за ценой не следит. А цена и сорт в магазине граммпластинок играют… наравне с мелодией заманчивую роль для директора-хищника. Цена, как и бой пластинок, идёт вровень с усушкой и утруской.

Ляля, приобщившись к «доходам» от продажи пластинок, стала шикарной модницей, отлично запоминала манеры и остроты героинь иностранных фильмов и научилась смело выражать недовольство окружающей её действительностью. Её уже «такая жизнь» не устраивала. Никак!

Я НЕ ПРОВОЖАЮ ТЕБЯ

Нежно-лирические встречи Ляли и Полонского длились осень, зиму, весну и половину лета. С перерывами ссорились. Правда, зимой встречи прервались на целых полтора месяца.

В остальные перечисленные времена года Ляля уклонялась от встреч, как раз в дни прихода в Ломоносовск грузового теплохода «Дагестан», совершающего регулярные рейсы в страны Скандинавии и порты ГДР и ФРГ.

Накануне прибытия «Дагестана» и появления на берегу старшего помощника капитана, плечистого помора Филиппа Касаткина, Ляля в заданном себе тоне капризничала, дерзила Полонскому и обвиняла его в равнодушии, невнимании, неловкости и, не прощаясь, как героини во многих кинофильмах, стремглав убегала.

В эти дни от разговоров с Полонским по телефону Ляля стойко отказывалась. Идя рядом с Касаткиным, Ляля зорко следила, чтобы её не увидел Полонский. Но Андрей в это смутное время, покинув здание совнархоза, садился в трамвай и катил домой. Жил он далеко от центра в по-хозяйски благоустроенном домике мастера судостроительного завода. И если шёл в кино, то в соседнее с заводом. Или играл с мастером в шахматы, читал, или переживал «разрыв» с Лялей. Давал себе слово – больше с ней не встречаться. Ни за что. Ни в коем случае.

«Дагестан» давал третий гудок, Ляля отчетливо слышала его (магазин граммпластинок помещался на набережной) и тут же набирала номер телефона управления лесотехнического снабжения.

Трубку поднимал инженер Полонский.

– Ну чего сердиться? Уж нельзя покапризничать?! Да? Я возьму билеты в кино. Нет, я возьму, – настаивала Ляля.

И Полонский приходил в назначенное время к кинотеатру. Или в зал филармонии на концерт, на танцевальный вечер.

В августе нежданно-негаданно Полонскому предложили занять отличную комнату с балконом в двухкомнатной квартире. Одну комнату занимала пенсионерка, бывшая сотрудница совнархоза.

Полонский молниеносно переехал, чтобы не передумали. Вечером он в переулке показал Ляле дом и балкон его комнаты.

– Официально предлагаю вам переехать в большую светлую комнату в качестве законной супруги, – по-мушкетерски размахивая шляпой, сказал Андрей Полонский, не сомневаясь в восторженном ответе.

Но ответа не последовало. Никакого. Ляля сделала вид, что она ошеломлена. В самом деле, Ляля не знала подходящих в таком случае слов.

Как быть с Касаткиным, который никогда не возвращается без манящих зарубежных подарков, который всю жизнь будет плавать, почти не бывать дома, оставляя жену независимой, свободной? И Касаткин ждёт согласия Ляли.

А Ляле невероятно трудно решить, кому его дать. Конечно, Андрей «более культурен». Вместе с тем, Филипп несравненно больше зарабатывает, пусть не очень скоро, но будет капитаном морского теплохода. К тому же им легче командовать. У Андрея всё-таки есть характер. Что делать?

– Не сердись, но я не сразу дам ответ.

– Причина? – ледяным голосом спросил Полонский. – В таких случаях не раздумывают, если до этого много раз заявляли о своих глубоких чувствах.

– Ну могу я хоть до завтра подумать?

– Нет.

– Могу я поговорить с мамой?

– Нет. Всё! Я не провожаю тебя. До остановки трамвая сто десять метров, я измерял.

Андрей Полонский повернулся и пошёл в сторону пятнадцатикилометровой набережной. Так он ходил печально-задумчивый до того дня, когда ранним воскресным утром на той же набережной встретил веселого приятеля Яшу Сверчка.

После того как друзья заметили у стендов театра Клавдию Павловну и проводили её до автобуса, они вернулись к памятнику Петру Первому. Сели на скамью. Андрей изложил другу причину и суть своей печали и просил ответ на вопрос – как быть?

– В таких случаях советовать берется дурак или враг, – сказал Яша.

– Что ты думаешь о Ляле?

– За кого ты меня принимаешь? Чтобы я высказал свое субъективное мнение о девушке, которую ты любишь. Тоже мне весельчак! Замуж выходят и некрасивые, и тупицы, и неряхи, и злюки… Значит, кому-то они кажутся красивыми, умными, приглядными и добрыми… А ты хочешь, чтобы я изложил тебе, какой мне кажется Ляля. Одно могу сказать твердо – не надо быть, как ты сам говоришь, хлюпиком, нытиком, неврастеником и бесхарактерным.

Через неделю Ляля позвонила, что едет с мамой в Евпаторию, отдыхать.

– Я решила сказать тебе до свиданья. Понял?

Андрей сказал – прощай, и положил трубку. И пожалел. В тот же день решил ехать в отпуск в Евпаторию. А выехал в Сухуми.

КАК БЫТЬ?

Джейран прилетел в Сухуми. Конечно, Пухлый всполошил его, позвонил в Москву по явочному телефону, а там уже знали, где обитает в сей час Ян Петрович, ныне (по паспорту) Перстин Николай Михайлович.

Джейран, Курбский и Голицына прервали свои деяния приблизительно год назад.

– Прокол за проколом, – сердился Джейран, шеф авантюрно-мошеннической корпорации. – Крышку подгоняют, праведники!

Уже свыше года из цепи жуликов исчезали целые звенья: коммерческие директора, снабженцы, заведующие базами, товароведы ювелирных магазинов, начснабы трикотажных и других фабрик. На скамьи подсудимых они усаживались большими и малыми группами. Нередко сообщники, приверженцы большой наживы, лично знакомились друг с другом уже в следственных помещениях и залах суда. Грабили разобщённо – сидели рядом.

– В тесноте, да не в обиде, – говаривали жулики-весельчаки, встречаясь в тюремных камерах и давая место некоторым бывшим должностным лицам, коих они покупали, совращали и с помощью которых ограждали себя от своевременного возмездия.

Джейран фигурировал в заочных судебных приговорах под разными фамилиями. Его спасало немаловажное обстоятельство: его знало в лицо, а тем более по паспортному, имени-отчеству ограниченное число клиентов. Но ни один жулик не ведал, где он живет и под какой фамилией.

Не знали этого даже Курбский и Илона. Джейран кочевал. Проживал короткие сроки в гостиницах Ташкента, Фрунзе, Кирова, Ярославля и в других центрах областей и республик. Излюбленными городами, впрочем, были морские порты: Рига, Ленинград, Таллин, Архангельск, Мурманск, Одесса, Владивосток.

Администраторы гостиниц дружественно улыбались постоянному клиенту, горничные угождали, помня о его склонностях, у него не требовали командировочных удостоверении и не угрожали выселением из гостиниц Интуриста в дни наплыва гостей. Он не подлежал воздействию инструкций, распоряжений и прочих правил.