Фридрих Незнанский - Сегодня ты, а завтра…

• Название: Сегодня ты, а завтра…
• Автор: Фридрих Незнанский
• Жанр: Детектив

В самом центре Москвы, у входа в Государственную Думу выстрелом снайпера убит генерал Филимонов – один из самых известных политиков России. Расследование этого беспримерного по своей дерзости преступления ведет следователь по особо важным делам Александр Турецкий. Идя по следу преступников, он выясняет, что убийство на пороге Российского парламента – всего лишь верхняя часть айсберга. «Русская мафия» в Америке, связанные с криминальным миром высокопоставленные российские чиновники, торговцы оружием, фанатичные последователи неофашистских идей – все это причудливым образом переплелось в клубке, который предстоит распутать профессионалу высочайшего класса Александру Турецкому…

---

Эдик рос, он окончил школу и поступил в институт – конечно, медицинский. Пошел, так сказать, по стопам матери. Хотя Эдик был способным мальчиком, почти отличником, в сущности, он не проявлял никакого интереса к этой профессии. Но у Софьи Николаевны были кое-какие знакомые, и Эдика удалось запихнуть в институт.

Шел шестидесятый год. Три года назад прошел Всемирный фестиваль, и московская молодежь, пощупав и примерив добротные заграничные вещи, выменянные у иностранцев на матрешки и водку, уже не желала одеваться и вообще жить, как родители, воспитанные суровой сталинской эпохой. Когда Эдик попал в Первый мединститут на Пироговке, он поначалу решил, что оказался где-то за границей. По коридорам, взявшись за руки, фланировали девушки, одетые как Одри Хепберн. Проходили парни в пиджаках с широченными плечами, узких брюках-дудочках и узких галстуках. Ухо Эдика улавливало непонятные слова – «фирма», «штатский», «чува», «хилять»… Конечно, в институте было гораздо больше студентов, одетых в обычное советское тряпье. Но для Эдика, только и видевшего в своей несчастной жизни что убогую комнату в коммуналке, телевизор «КВН» с большой водяной линзой у зажиточных соседей, да «Тарзана» в кинотеатре «Ударник», впечатление было полным. Эдик опустил украдкой глаза на свой наряд и увидел потертые брюки фабрики «Большевичка», клетчатую рубашку-ковбойку с аккуратно зашитой дыркой на рукаве и грубые скороходовские ботинки из ЦУМа. Сравнение было явно не в его пользу…

Эдик понял, что у него всего два выхода. Можно было не обращать внимания на «иностранцев», засесть за учебу, стать через шесть лет высококлассным специалистом и тогда уже начать бороться с нищетой. Второй выход казался более привлекательным – завести дружбу с прикинутыми студентами и выяснить, как им удается иметь все это. И по возможности, заняться тем же. Ведь не у всех же, черт возьми, родители дипломаты, внешторговские работники или академики! Эдик так и поступил.

Первой его жертвой оказался Воха Соловьев – вальяжный молодой человек с затуманенным взором – он словно постоянно решал в голове какие-то сложные проблемы. Эдик предположил, что эти проблемы никак не касаются медицинской науки. И оказался прав.

Эдик подошел к Вохе и сказал:

– У меня есть для вас что-то интересное. Не хотите посмотреть?

Воха с трудом отвлекся от своих мыслей и сфокусировал взгляд на Эдике. Вернее, на его брюках фабрики «Большевичка», ковбойке и башмаках. На лице Вохи отразилось удивление, переходящее в высокомерное раздражение.

Эдик не смутился. Он понимающе кивнул:

– На практике был. На овощебазе. Пришлось одеться в старье.

Объяснение вроде бы удовлетворило Воху. Выражение его лица сменилось на вопросительное.

– Посмотрите, – произнес Эдик, расстегивая потрескавшиеся никелированные замочки старенького портфеля.

Это были запонки. Замечательные позолоченные запонки с гранатовыми глазками и тонкой резьбой. Они отличались скромным благородством и нестареющей роскошью. Заметим, что эти запонки были едва ли не единственной ценной вещью, оставшейся в доме Кипариса, не выменянной на масло и не потерянной во время эвакуации. Запонки остались от отца. Эдик ничего не сказал матери. Он шел ва-банк.

Увидев запонки, Воха вытянул свои длинные суставчатые пальцы и попытался схватить вещицу. Глаза его горели нездоровым огнем.

– Хорошая вещь, – говорил он при этом.

Эдик, однако, отвел ладонь с запонками в сторону. Вохины пальцы схватили воздух.

– Сколько? – заинтересованно спросил Воха.

– Обмен, – ответил Эдик, – мне нужно кое-что из одежды.

Воха зачарованно кивнул…

Процесс приобретения хороших шмоток был тогда весьма длительным и сложным. Он требовал множества телефонных звонков, встреч на улицах с последующими хождениями по странным, незнакомым квартирам, примерок с заглядываниями в зеркала шифоньеров и долгих переговоров. Эдику все это было в новинку, и он с удовольствием погрузился в незнакомую доселе жизнь. Между делом, конечно, он достиг своей цели – поближе познакомился с Вохой и его приятелями. Эдик постиг смысл новых слов, среди которых самым главным ему показалось «фарца».

Конечно, Эдик не ошибся. Далеко не все ребята в широкоплечих пиджаках были детьми внешторговских работников и дипломатов. Те в большинстве своем учились в других заведениях. А здесь почти всем приходилось рассчитывать на собственные силы.

Итак, теперь у Эдика был замечательный английский твидовый пиджак и узкие до невозможности брюки. Рубашка сюда полагалась обыкновенная, белая. Правда, чтобы приобрести еще и обувь, запонок не хватило, но Эдик выпросил у матери деньги, заказал у сапожника-татарина модельные штиблеты и решил, что на первое время этого будет достаточно.

И этого действительно оказалось достаточно. Эдик, пользуясь врожденной коммуникабельностью, завязал полезные знакомства, раздобыл денег и вошел в дело. Через некоторое время упорных трудов, беготни с чемоданами по городу, бесчисленного количества звонков и даже одного столкновения с милицией, закончившегося ночным кроссом по переулкам и подворотням, спустя примерно месяца полтора он получил первый доход. И, надо отдать ему должное, первым делом выкупил у Вохи запонки, заплатив двойную цену. Несмотря на свой врожденный эгоизм, мать Кипарис любил и огорчать ее не хотел.

Вскоре Эдик с полным правом рассекал воздух институтских коридоров плечами своего пиджака и совершенно не замечал обычных студентов. У него даже появилась девушка – одна из тех, что были похожи на Одри Хепберн.

В фарцовочном бизнесе, впрочем как и в любом другом экстремальном деле, натура человека высвечивается сразу, ясно и понятно, как в рентгеновском аппарате. Будь ты хоть трижды прикинут в штатовское барахло, куришь «Мальборо» и разговариваешь с ленивым, растягивающим гласные прононсом, ты можешь остаться на вторых ролях. Но если ты по жизни первый, то ты станешь первым и здесь – можешь не сомневаться.

Эдик Кипарис был из первых. Поэтому ему и понадобился всего лишь маленький толчок (фирменный пиджак, заграничные брюки), чтобы занять свою, назначенную ему, кажется еще с рождения, ячейку.

Фарцовка, скрытая от непосвященных глаз и по возможности от правоохранительных органов, имела в те годы большую разветвленную структуру. За каждой фирменной шмоткой, будь то яркий галстук, джинсы, пиджак или ботинки, стоял сложный, полный риска и многочисленных опасностей труд многих людей. За каждой вещью, купленной простым советским человеком у тщательно законспирированного спекулянта, стояла своя история, а часто и не одна. О вещах можно было писать легенды, почти как об уникальных алмазах. Может быть, именно этим, помимо высокой цены, объяснялось то благоговейное отношение, которое питали жители необъятного СССР к купленным у фарцовщиков вещам. Их бережно носили, перелицовывали со временем, чистили, сдували каждую пылинку. Были изобретены, например, десятки способов, как укрепить расползающуюся от старости ткань джинсов.

Кипарис с изумлением постигал строгую и сложную науку фарцовки. Вначале товар должен был попасть в пределы родного отечества. В ту пору единственным реальным источником были иностранные туристы. Редкие сограждане, радостно пересекающие границу с тридцатью долларами в кармане, не в счет. А те несколько рубашек, галстуков, пар обуви, что лежали в чемоданах капиталистов, приехавших поглазеть на собор Василия Блаженного, непременно должны были остаться в объемистых сумках бойких мальчишек – низшего звена системы фарцовки. Вещи меняли на все что угодно – на матрешки, балалайки, палехские и федоскинские расписные шкатулки, на водку и баночки с драгоценным в глазах иностранцев «кавиаром», то бишь черной икрой. Капиталисты очумевали от такого, по их мнению, неравноценного обмена и увозили с собой чемоданы, набитые экзотикой, дивясь щедрости и душевной широте русского народа. Часто особо жадные туристы снимали с себя буквально последнее. На этот случай у мальчишек были припасены дешевые тренировочные костюмы, кеды и солдатские галифе. Так что иногда у трапа самолета иностранцы напоминали солдат дисциплинарного батальона.

Мальчики кучковались в местах скопления иностранцев – у гостиниц, достопримечательностей, на Красной площади. Выменянные вещи они сдавали старшему. Тот относил их на специальную законспирированную квартиру, где шмотки сортировались, приводились в порядок, если надо, подвергались химчистке. Иногда их даже упаковывали в пакеты. Затем вещи попадали к распространителям – тем самым «спекулянтам», которых клеймили в журнале «Крокодил» и на комсомольских собраниях. У тех была налаженная система сбыта. Конечным звеном этой цепочки был обычный советский человек, выкладывающий за завалящую шмотку большую часть своей нищенской зарплаты. Выгода была огромной. Вложенные деньги увеличивались в десятки раз.