Журнал Если - ЖУРНАЛ «ЕСЛИ» №3 2008 г.

• Название: ЖУРНАЛ «ЕСЛИ» №3 2008 г.
• Автор: журнал Если
• Издательство: "Любимая книга"
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008

---

– Не знаешь, что это с мамой?

– А! – Отпрыск дернул плечом. – По зомбишнику о новой шизе передали. То есть не о новой… Психическая эпидемия… тоси-боси…

– Ну-ну! И что?

– Да как всегда! Засуетилась, давай в поликлинику звонить, пре-зика в шкаф спрятала.

Презика? Ах, пре-езика… В смысле – Президента! То есть сняла со стены Президента и спрятала в шкаф… Стратополох сразу вспомнил огромный матерчатый портрет, убираемый с торца здания под надзором двух санитаров.

– Погоди-погоди… Что за эпидемия?

– А я знаю? Что-то там такое говорили… замена идеи аффектом… служение не делу, а лицу… На классном часе скажут.

Надо же страсти какие! Санитар, помнится, высказался короче и проще: пополизаторство. Этак они, глядишь, и президентоманию извращением объявят. Ох, доиграетесь вы однажды, доктор Безуглов, ох, доиграетесь…

А поздним вечером, еле дождавшись, когда Павлик прекратит ворочаться за стеной, Виктория набросилась на мужа, как в первую брачную ночь.

– Бедный, бедный… – то всхлипывала, то шептала она. – Это я, это я виновата… Больше так не будет… Тебя ни на кого теперь… не хватит… кроме меня…

Потом изнемогла и уснула.

Измочаленный Артём Стратополох бессильной рукой попытался взбить подушку.

– Спать… – бормотал он. – Спать-спать-спать…

И уже в наплывающей дреме возникла и обрадовала фраза: «Какое счастье, – думал он, засыпая, – что это была всего лишь явь…»

Не забыть бы до завтра.

Глава 9. Клевета за клеветой

Не дай мне Бог сойти с ума.

А.С.Пушкин.

Утром свежевыбритый, благоухающий кофе и лосьоном Артём Стратополох в коричневом домашнем халате прошествовал вниз по лестнице к почтовому ящику. Поднес ключик к жестяной дверце и приостановился. На стене подъезда поверх заскобленной латиницы чернела свежая кириллическая надпись: «Любил я ваши именины».

Так. Начинается.

Фыркнул, отомкнул ящик, извлек воскресный номер газеты «Будьте здоровы!». Предпоследняя страница. «Литературный диагноз». Неужели и сегодня о нем ничего…

Есть! Вот оно! Артём Стратополох, «Умножение скорби», сборник стихов… Зажмурился, бегло досчитал до десяти.

Вскинул бьющиеся веки, вновь отыскал заголовок – и тут же всполошился. Позвольте, позвольте… А почему так коротко? Анонимный отзыв состоял всего из трех предложений. Первые два были не более чем оскорбительны, зато третье… «Невыразительная бледность женских портретов, – чуть отшатнувшись, прочел Артём, – невольно наводит на мысль о гомосексуальных тенденциях автора».

Они там что, совсем идиоты?

Поднял обезумевшие глаза, непонимающе уставился на непристойную со вчерашнего дня надпись.

Ах, сволочи! Ну не получаются у него женские образы, не удаются! Но чтобы на этом основании вот так… огульно… облыжно…

Артём нервно свернул газету и запер ящик. Виктории заметку показывать нельзя. А спросит, где газета? Сказал, что сходит вниз за газетой, а где она? Да нет, не спросит…

Гораздо хуже другое: в «Последнем прибежище» прочтут неминуемо. Хоть кто-нибудь да прочтет. И неизвестно еще, чем все это обернется. Запросто могут потребовать, чтобы пересел за столик под портретом поэта Клюева. В компанию Квазимодо и юноши с минимумом косметики.

Ну нет! Такого срама он не переживет.

Вот что нужно сделать: взять этот номер и заявиться со скандалом в редакцию. А потом – в «Прибежище». Сколько бы он там теперь ни проторчал, все равно Виктория решит, что это для отмазки…

«Будьте здоровы!»

Недолго вам быть здоровыми…

О газете Виктория не спросила, ей было не до того. По телевизору шла «Школа больных», и речь велась именно о профилактических мерах против психических эпидемий.

– …Протекает обычно с нарастающим психомоторным возбуждением, в высказываниях часто доминируют идеи одержимости… – монотонно излагал с экрана некто в белом халате.

Кое-что Виктория записывала.

Облачаясь в парадную пару (пятна отчищены, пуговки переставлены), Стратополох краем уха прислушивался к голосу ведущего. Суть высказываний воспринималась обрывками.

– …господство одного аффекта над всеми…

– …определенному лицу, которому они экстатически преданы и во имя которого…

– …как правило, личности тревожного фобического склада… Насколько Артём мог понять, граждан, заботящихся о своем психическом здоровье, предостерегали против восторженных прилюдных высказываний, стихийных митингов и особенно против обращений с просьбами непосредственно к портрету доктора Безуглова.

Спохватились…

– Ты осторожнее, – ласково потрепав жену по загривочку, предупредил он на прощанье.

Та оторвалась на секунду от экрана и улыбнулась – тревожно, почти заискивающе.

– Нозофилия, – нарочито занудливо, в тон телевизору процитировал Стратополох, – проявляется в особом пристрастии некоторых лиц находить у себя болезни и заниматься их лечением. Чаще всего, некомпетентным.

– Ты куда?

– В редакцию, – сказал он, мрачнея. – Кое-кому шею намылить. Ошибку сделали, козлы…

– Пуговке – привет.

– Вика!

Конечно же, грозные высказывания Стратополоха в адрес газеты «Будьте здоровы!» следовало делить как минимум на шестнадцать. Редакция ее обитала на одном из этажей здания, принадлежащего Министерству Здравоохранения, так что скандала там особо не учинишь. Здравоохранка – учреждение серьезное.

Высотный дом яично-желтого цвета твердыней возвышался над окрестными строениями, и в него еще надо было ухитриться попасть.

– Мне в редакцию, – объяснил Артём.

– К кому? – неумолимо спросили из-за бронированного стекла.

– В «Литературный диагноз».

– К кому именно?

– Н-ну… понимаете… заметка была без подписи…

– Вы кто?

– В смысле – фамилию? Стратополох.

– Стратополох… Стратополох… – забормотал дежурный, гоняя по монитору списки дозволенных в здании лиц. Замолчал, вскинул глаза. – Артём Стратополох?

– Да… – удивленно ответил тот.

– Документ, удостоверяющий личность, есть?

– Да… вот…

– Ваш пропуск… – В щель под бронестеклом была просунута пластиковая бирюлька. – Вас ждут. Куда идти, знаете?

– Н-нет…

Исполнившийся почтения дежурный оторвал задницу от стула и принялся подробно и доступно растолковывать, как добраться до лифта и на каком этаже высадиться.

Что происходит?

– Здравствуйте… – сказал Стратополох, не без робости переступая порог приемной.

– Артём Григорьевич! – в радостном испуге ахнула секретарша и вскочила.

Артём знал ее. Когда-то эта пепельная блондинка работала в «Заединщике».

Забегая то справа, то слева и отбивая при этом сумасшедшую дробь высокими каблучками, что несколько напоминало какой-то испанский танец, она провела долгожданного Артёма Григорьевича по коридору к дверям кабинета с табличкой «Лит. диагноз».

В кабинете навстречу Стратополоху с распростертыми объятьями взметнулся из-за стола еще один старый знакомый – бывший редактор «Заединщика», тот самый, с кем вчера Артём повздорил в сквере возле автомата «Моментальная патография». Самолично усадил дорогого гостя в кресло, затем вернулся под портрет дедушки Фрейда (обратите внимание, Фрейда, а не Безуглова) и сел, с нежностью глядя на вконец ошалевшего Стратополоха.

– Казни, Артём! – истово вымолвил он. – Виноват! Сам не знаю, как такое могло пролететь. Дыра была в подборке – ну и заверстали, не спросясь! Я утром номер увидел – за голову схватился… Кофе? Чай? Йогурт?

– Так ты, стало быть, здесь теперь… – Артём огляделся. Кабинет был роскошен и огромен. Не то что в «Заединщике».

На стенке – плакатик. «Мечтая героически погибнуть за Родину, ты желаешь ей трудных времен». Подписи нет, но по чеканности формулировки вполне можно догадаться, кому это изречение принадлежит.

– Как видишь.

– Ага… – приходя помаленьку в себя, выговорил Артём. – А все-таки, что за припадочный у вас завелся? Что за рецензия?

– Да нет уже никакого припадочного! – вскричал бывший друг и соратник. – Уволил я его! Сегодня утром уволил! Такую дал характеристику, что его теперь с ней только в комплекс «Эдип» примут. В качестве пациента.

«Гад ты, гад… – зачарованно глядя на собеседника, мыслил Артём. – Сам наверняка и настрочил, сразу после того разговора в сквере…»

– Завтра же опровержение дадим! – поклялся тот.

– Знаешь, – молвил Артём, и обидчик мгновенно умолк – весь внимание. – Был при Екатерине Великой один полицмейстер… Так вот он, представь, внес законопроект: несправедливо осужденным за воровство перед выжженным на лбу словом «вор» выжигать еще и отрицательную частицу «не».