Владимир Бушин - Гении и прохиндеи

• Название: Гении и прохиндеи
• Автор: Владимир Бушин
• Жанр: Публицистика

---

Но другие русские и грузины смотрели на дело иначе: совместными усилиями они дали отпор Шамилю и отбросили его свирепое воинство от родных Окуджаве пределов Грузии. Так-то вот на самом деле выглядит "захирение" войск на Кавказе.

К невежественному верхоглядству Б. Окуджавы мы уже привыкли, но трудно привыкнуть к тому, что его верхоглядство в вопросах истории всегда, во всем, в применении к самым разных эпохам неизменно носит уже знакомый нам крайне односторонний характер В удивительной полноте это сказалось и в освещении Крымской войны. Сказалось прежде всего в том, что автор полностью предал забвению и игнорировал героический характер неравной борьбы России против англо-франко-турецко-итальянских объединенных сил при угрожающем нейтралитете Австрии ни словом не упомянуто ни одно из победных деяний нашей армии и флота - даже Синоп, даже 349-дневная оборона Севастополя! А ведь было, к примеру, еще сражение на реке Альме, в котором противник при двойном численном превосходстве одержал победу, по поводу коей один из английских военачальников, герцог Кембриджский сказал: "Если мы одержим еще одну такую победу, то останемся без войска". Было еще славное дело у Балаклавы, в котором мы уничтожили цвет английской кавалерии; был разгром дивизии английского генерала Каткарта под Инкерманом; были уже упоминавшиеся победы на Кавказе и на турецкой земле, имена этих побед Гурия, Нигоети, Кюрик-Дара, Баязет, Каре, Цхе-нис-Цкали; были крепкие пинки и зуботычины, отбившие охоту у англо-французов к бомбардировкам и к захвату Одессы и Або (Финляндия), Соловецких островов и Петропавловска-на-Камчатке; была крепостца Бомарсунд, что на Аландских островах, которую 1600 наших солдат и матросов удерживали целый месяц против 12-тысячного десанта и эскадры, насчитывавшей более 30 боевых судов... Ни о чем этом нет у Окуджавы ни звука. Не упоминает он и прославившихся- тогда на всю Россию да не забытых и теперь имен Нахимова и Корнилова, Истомина и Тотлебена, Петра Кошки и Федора Заики, и никого других. Вот только помянул почему-то князя Меншикова, далеко не самое блистательное лицо этой эпопеи, да и то не обошлось без грамматической ошибки.

О главном герое этой горькой войны, о русских солдатах, Окуджава скажет лишь, что они "одеты с иголочки" и на марше в многие сотни верст тянут носок "все как один". И то и другое - невежественная нелепость: экипировка нашей армии как раз оставляла желать много-много лучшего; а сказать, что в походе от Петербурга до Крыма (в романе именно об этом идет речь) солдаты "тянут носок", мог только человек, просто не понимающий этого выражения.

Все поразительные умолчания о героической стороне Крымской войны к тому же сопровождаются гаерским тоном в описании нашей армии и хода трагических событий. То Окуджава вдруг ухмыльнется- "Войска были свежие только что из печки" То выдумает, будто отправляющиеся на войну "дивизии, полки и батальоны" пахли французскими духами То опять ухмылочка:

"Лишняя кровь (всё-то она ему мнится лишней, наша кровь! - В Б ) сначала проливали пригоршнями, щедро и самозабвенно, затем, когда ее осталось мало, вздумали поберечь, но теперь она уже текла сама, не считаясь с расчетами и героическими усилиями многочисленных своих благородных жертвователей".

Самые многочисленные "жертвователи" своей крови были, конечно, солдаты, и о них Энгельс целиком бывший на стороне союзников, тогда вынужденно писал: "Русский солдат является одним из самых храбрых в Европе... Всегда считалось, что легче русских перестрелять, чем заставить их отступить". Но об этом Окуджава ничего не желает знать.

Ну, а в каком освещении предстают англо-франко-итальянцы и их действия? Да все в том же, уже известном нам - это же представители передового Запада; цивилизованного "мирового сообщества": если о русских ни слова сочувствия или похвалы, а одни упреки да ухмылки, то о союзниках - ни слова осуждения или укора, а одни восторги. Они воюют смело, умно, они удачливы, "проворны" и т. д. Особенно романист выделяет проворство англичан и зулусов. Ну, англичане действительно показали незаурядное проворство. 28 февраля 1855 года газета "Нью-Йорк Дейли Трибюн" писала в передовой: "Британская армия как армия перестала существовать. Из 54000 человек под ружьем осталось несколько тысяч". Англичане прославились в Крыму и такой формой проворства, как дезертирское: они во множестве перебегали к русским. Не так уж мешкали и французы, о них там же говорилось: "У французов, возможно, еще находится под ружьем около 50000, однако было их вдвое больше".

Что касается зулусов, то они, бесспорно, были и есть проворны в самом прямом и хорошем смысле этого слова, только в Крыму тогда никто, кроме Окуджавы, не видел ни одного зулуса. Там их просто не было. Видно, Окуджава спутал их в зуавами, тех насчитывалось до трех полков. Ну, требовать от человека, не отличающего панихиду от поминок, темя от затылка, горло от шеи, чтобы он разбирался, где зулус, а где зуав, было бы жестоко и бессмысленно.

Хорошо, пусть не зулусы, а зуавы. Но они-то, зуавы, неужто были проворней русских? Вот информация к размышлению. Помянутая "Нью-Йорк Дейли Трибюн" 17 апреля 1855 года писала:

"Результат ночной атаки зуавов 24 февраля оказался еще более плачевным, чем мы сообщали неделю тому назад". Еще более!..

И дальше в романе все идет в том же примерно духе. Вот некий полковник Берг пишет главному герою в письме из Крыма:

"Наши ржавые дымные пушки бессильны перед французской артиллерией..." Энгельс писал о наших пушках в Крыму нечто совсем иное: "они очень хороши и превосходно действуют... Огонь русских не уступает по своей силе огню союзников". Об английской артиллерии мы там же у Энгельса читаем: "Орудия лучшие в Европе, порох признан лучшим в мире... Несмотря на это, ни одни пушки в мире не дают такого большого отклонения снаряда от цели, и это показывает, какие люди ими управляют. Вряд ли в какой-либо другой европейской армии офицерскому составу артиллерии так недостает профессиональной подготовки, как в английской Половина неудач британской армии в Крыму объясняется непригодностью всего ее офицерского состава."

Обобщая свои размышления той поры, Энгельс говорил, что подобно тому, как сама старая Англия представляет собой "сплошную массу вопиющих злоупотреблений", так и организация ее армии "насквозь прогнила". Отлично зная историю Великобритании и историю ее завоеваний, он к этому еще добавлял, что нигде в мире нет "такой звероподобной" армии, как британская, где грабеж, насилие, убийство являются издано установленной привилегией, узаконенным правом солдата. Уж мы и тут позволим себе поверит Энгельсу, которого за его военные познания друзья звали Генералом, а не Окуджаве, уровень военной эрудиции которого, увы, еще не достиг того уровня, чтобы он мог отличить курок от спускового крючка.

Итак, наш разбор закончен. Возникает естественный вопрос:

как такое произведение в таком виде могло появиться в толстом столичном журнале, выходящем тиражом почти в 200 тыс. экземпляров? Как могли пройти мимо всего, о чем мы здесь писали, и некоторые тонкие, проницательные, эрудированные литераторы, принимавшие участие в обсуждении первой части романа, состоявшемся в Центральном доме литераторов или выступавшие в прессе после опубликования второй книги? Думаю, что сей феномен объясняется в основном двумя причинами.

Во-первых. За Б. Окуджавой утвердилась репутация своеобразного художественного дарования. Он действительно своеобразен, самобытен во многих своих песнях, создавших ему заслуженную популярность И вот эту песенную репутацию некоторые редакторы, издатели, критики, видимо, и переносят на его прозу, не утруждая себя или даже опасаясь проверить, допустимо ли это.

Во-вторых. Как мы уже отмечали, проза Окуджавы столь хаотична и сумбурна, так изобилует разного рода сюжетными, стилистическими и умственными ужимками, местами, написанными просто неграмотно невразумительно, что это, должно быть, многих сбивает с толку и лишает способности видеть самые вопиющие несообразности, выдаваемые за творческую оригинальность.

Ну, а если, в-третьих, вспомнить и о том, что предыдущее произведение Окуджавы, написанное на таком же литературном уровне, было издано еще и в Бари (Италия), в Мюнхене, в Политиздате, в Париже, то понять выше подразумеваемых товарищей и совсем не трудно.

Эта статья написана пятнадцать лет тому назад. Казалось, мой спор с автором носил здесь чисто литературный и только исторический характер.

Но настали страшные дни октября 93- года... И в те дни Б.Окуджава сказал корреспонденту газеты "Подмосковье" в ответ на его вопрос о расстреле Ельциным Дома Советов: " Я смотрел расстрел Белого дома как финал увлекательнейшего детектива, - с наслаждением", и Стало ясно что спор наш был не о литературе только, не об истории, а главным образом о жизни, в которой мы стоим на совершенно разных позициях.