Алексей Колышевский - МЖ. Роман-жизнь от первого лица

• Название: МЖ. Роман-жизнь от первого лица
• Автор: Алексей Колышевский
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699 21058-9

Главный герой романа «МЖ» – один из огромной армии офисных сотрудников, ненавидящих свою работу и желающих начальству и работодателям поскорее сдохнуть. Он – менеджер «на свой карман», который мечтает о свободе и настоящей любви. А это возможно только при наличии солидного банковского счета. Ради своей цели он готов на все! Тем более богатство рядом – ежедневный оборот компании, в которой он работает, равен его зарплате за несколько десятков лет…

---

Мы сидели с Маргаритой в «Галерее» – дешевенькой, но милой кофейне на Лубянке. Она пила «Martini», а я сидел напротив, подперев руками подбородок, и слушал ее рассказ о страшной Диминой смерти. Маргарита и здесь оказалась верна себе. Вынеся свой комплекс старой девы на первый план, она поведала мне, что, после того, как она дважды отказала Диме стать его женой, тот женился с горя на «какой-то бурятке» и уехал из Москвы «куда-то в сибирскую глушь». Там Димин папа, ушедший к тому времени из администрации Ельцина и возглавивший то ли банк, то ли еще что-то подобное, выстроил молодым большой красивый дом. Настоящее шале среди дивной прибайкальской природы. Однажды бурятка уехала куда-то по делам. Дима остался один, а в дом залезли грабители-наркоманы. Они страшно избили Диму и кинули его в подвал, где он несколько часов пролежал на бетонном полу. Бурятка, обнаружив его, немедленно позвонила папе в Москву. Тот примчался на заказном самолете спустя несколько часов. Диму решено было везти тем же чартером опять же в Москву, но перелета он не перенес. Произошло все это в 2003 году.

От осознания того, что все эти годы, вспоминая Диму, я злобствовал и негодовал, порицал его, а его уже не было здесь, я заплакал. Искренне и без сил остановиться. Я вдруг понял, как много я потерял и как много я испортил тогда, у Политехнического музея. Иногда, когда мне бывает особенно грустно, когда я выезжаю по утрам в городскую суету, то, поднимая глаза и смотря в свинцовое московское небо, я вижу на нем лицо Димы. Он смотрит на меня так же, как посмотрел тогда, у музея, и я машу ему рукой, а он кивает мне в ответ.

Кач

Итак, Дима отпал сам собой. К тому времени сцена у Политехнического музея уже случилась, и конструктивизма, в случае подобного звонка, ожидать не приходилось. Оставался Кач. Ему я и набрал.

Кач – это прозвище, которое дал ему другой забавный персонаж. По имени Саша Кайданский, а по кличке Рязве. Если поменять слоги местами, то получается буквально Зверя, ну или Зверь, так он сам себя называл. Как показали впоследствии некоторые достаточно суровые события, звери тоже бывают разными. Этот тянул разве что на шакала, но об этом опять же позже.

А Кач «в миру» звался, да и зовется поныне, Женей. И это не менее забавный, чем Дима, субъект, но в своем роде. Еще один мой сокурсник, ставший после того памятного звонка моим родственником. Познакомились мы там же, в единственной поточной аудитории социологического факультета МГУ после вступительного собеседования по математическому анализу. Я и до этого замечал в коридорах факультета огромную треугольную фигуру с большим орлиным носом-клювом. Перед этой громадиной, как перед авианосцем, выводя его в открытое море, семенил маленький буксир, профессор Городецкий, заводя «авианосец» то в бухту «История – вступительный экзамен», то в гавань «учебная часть», то в док «деканат», и, видимо, очень успешно, если мы встретились с ним после прохождения всех вступительных экзаменов и число вступительных баллов у нас было одинаковое. Как затем выяснилось, буксир «Городецкий» вывел в открытое море множество «судов» большого и малого тоннажа. В том числе и Диму. Он тоже был моим сокурсником. Коррупция всегда была визитной карточкой всех престижных московских вузов. Мне думается, что ее нет только на технических факультетах, там, где если уж не дано абитуриенту постичь математику, то никто не в состоянии будет вдолбить в него желание учиться, даже если ему и купят поступление в вуз. Не обошла коррупция и нашу социологию. Науку, которая все знает о таком явлении, как коррупция, изучает ее, исследует ее влияние, предсказывает гибельные последствия для общества. Нашим факультетом руководил тогда, да и руководит по сей день, честный и порядочный мужик – Николай Иванович Добреньков. Настоящий ученый, бессребреник, может быть, поэтому он бессилен что-либо предпринять против таких «буксиров Городецких». Николай Иванович любим мною еще и за свою поддержку идеи возрождения смертной казни в России, о чем он неоднократно заявлял в разных телевизионных передачах. Понять здесь нашего декана легко. Несколько лет назад его дочь, красавицу и большую умницу, вместе с ее женихом зверски убили какие-то ублюдки. Из-за «Lexus», в котором ехали счастливые, думающие о предстоящей свадьбе молодые люди. Цвет российской молодежи, прекрасно образованные, с бескрайними перспективами ребята, а твари, которых и людьми-то назвать не поворачивается язык, выбросили их из машины и расстреляли. Бросили их молодые, не знавшие любви тела в придорожную канаву, и все это из-за куска железа на четырех колесах! Что остается теперь отцу, кроме как оплакивать своих нерожденных внуков. Но наш декан мужик крепкий. Он борется. Он живет. Он учит. Он представитель того поколения людей, кто пережил и помнит войну. Я называю их, тех, кто жив до сих пор и пережил столько, сколько им было отмерено, гипербореями. Гипербореи живут среди нас, но их все меньше и меньше. Они уходят от нас в Валгаллу ежедневно, и вместе с ними уходит их мир.

Мир истинных человеческих ценностей, а нам остаются эрзацы: музыки, любви, экологии, свободы…

Кач был здоровенным, накачанным сукиным сыном. Характер имел прескверный. Считал, да и, похоже, продолжает считать себя до сих пор, пупом земли. Его любимые словечки: «Я на пути к победе, кругом одно говно (это об окружающих). А вот это по-качевому (степень наивысшего одобрения). Да у тебя здоровья не хватит, блядь!» Ну, и все в этом духе. Детство у Кача было не совсем безоблачным. Его отец никогда не любил своего сына. Вплоть до того, что после того, как Жене исполнилось шестнадцать лет, он выгнал его из дому на попечение деда и бабушки и запретил появляться на отчей жилплощади в его, отцовском, присутствии. Воспитанием Кача занимался дед, полковник Советской армии, известный половине Москвы бабник и самодур. Женя впитал от деда все, что только было в том антипатичного, хотя влечение к женщинам – это несомненное достоинство, особенно в наше время однополых браков и тотальной педерастии в некоторых отраслях народного хозяйства. Не помню, чтобы он когда-то хоть что-нибудь читал. Во всяком случае, книгу я у него в руках так ни разу и не увидел. И, если честно, могу представить его максимум с какими-нибудь эротическими комиксами. Женя стараниями деда-полковника и бабушки, сотрудницы ректората МГУ, окончил школу имени Ромена Роллана с углубленным изучением французского языка, при этом ухитрившись сам французский язык не то что углубленно, а вообще никак не выучить. Просто в критичные дни, когда Женина успеваемость и поведение окончательно выводили из себя директора этой уважаемой школы, на пороге появлялся дедушка при полном параде и в начищенных орденах. Возразить после такого аргумента было как-то нечего, и директор, махнув рукой, переводил Женечку в следующий класс. И так вот Кач добрался до университета.

Однако же, справедливости ради, скажу, что человека честнее и порядочнее в дружбе, чем Женька, я не встречал никогда. Как и все настоящие злодеи, Кач всегда был очень сентиментальным человеком. Это всегда умиляло тех, кто не знал его близко. Выручал он меня несколько раз по-настоящему, и впервые он протянул мне руку именно тогда, когда я позвонил:

– Привет, Женя!

– О, Марголин! Привет, привет. Как у тебя-то (это его фирменное, замещает обыденное «как дела?»)?

– Да как сказать… Не особо что-то, если честно.

– Ну, а что случилось, Марк?

– Ну, что… С Марго разругался окончательно. Пошла она, сука, куда подальше со своими заскоками.

– Ну понятно. Ясно все. Одобряю. Ну, а что сейчас делаешь?

Я, разумеется, с самого начала этой беседы ждал. Ждал именно этого вопроса и мысленно поблагодарил Кача за то, что вопрос этот прозвучал, да еще и так скоро.

– А ни хера я не делаю. По двору слоняюсь, податься некуда, курю да вот с тобой разговариваю из телефонной будки.

– Ну, так приезжай ко мне, чего ты в самом деле-то? Я как раз собирался к тете идти в гости, пойдем вместе, я тебя с ней познакомлю.

– Да? А зачем мне с твоей тетей знакомиться? Она кто вообще?

– Да ладно, прекрати. Она прикольная тетка, красивая, в собственной квартире живет одна, с мужем развелась недавно. Пойдем, вон, чайку попьем, познакомишься, может, трахнешь ее как-нибудь.

– Да блин, как-то неудобно. Ну а вообще, не возмутится она, что ты к ней человека привел без спросу? Все-таки незнакомец, да еще в такое время?

– Да забей! Я ей сейчас перезвоню, обо всем договорюсь. Садись на троме (тро-ме – ме-тро, еще одно словечко из «словаря» Зверя) и приезжай ко мне на «Алексеевскую».

– Ага, уже еду. Спасибо, Жень!

– Да не за что, Марк, о чем ты! Жду!

Кач повесил трубку, я сделал то же самое. Закурил и, ни о чем особенно не думая, зашагал в сторону станции метро «Перово». Идти до нее было минут десять. А занял этот путь двенадцать с половиной лет.

Бизнесмен силового плана, противотанковая мина и две шлюхи