Николсон Бейкер - Бельэтаж

• Название: Бельэтаж
• Автор: Николсон Бейкер
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-19559-9

Этот роман начинается, когда главный герой встает на ступеньку офисного эскалатора, возвращаясь с обеденного перерыва на работу, и заканчивается, когда он сходит с него, поднявшись в бельэтаж своего конторского здания. За короткую поездку мы вместе с ним решаем грандиозные вопросы, на которых покоится вся наша Вселенная: почему шнурки на ботинках изнашиваются с разной скоростью? кто придумал носик на картонных пакетах молока? как следует надевать носки по утрам? почему соломинки всплывают в кока-коле? какие удовольствия ожидают нас от пробивания степлером толстой пачки бумаг? и многое другое.

Интеллектуальный бестселлер провокационного американского романиста Николсона Бейкера «Бельэтаж» – впервые на русском языке. Свежий взгляд на сноски к человеческой культуре.

---

А шампуни! Имело ли смысл изучать историю Чандрагупт из Паталипутры, Харш из Канауджи, прихода к власти династии Чола в Тацджуре и падения Паллавов в Канчи, некогда построивших семь пагод Махабалипурама, или окончательного запустения и разрушения славного города-государства Виджаянагар, когда в нашем распоряжении есть смены династий, волнения и обильная пена последних двадцати лет существования великого наследия индусов, шампуня? Да, имело. Но нетрудно проследить эмоциональные аналогии между историей цивилизаций, с одной стороны, и историей сети аптек «Си-ви-эс» – с другой, едва заметишь некогда знаменитый шампунь вроде «Альберто Ви-О-5» или «Прелл» в прискорбном подчинении на нижней полке прохода 1Б, сдавшийся под напором Моголов, мусульман и Чалукья – «Суав», «Травяной эссенции “Клэрол”», «Твои волосы здорово пахнут», «Шелковистости», «Утонченности» и неисчислимых флаконов «Акбареск Флекс». Зелень «Прелла» теперь для нас слишком примитивна; псевдофранцузское название – китч, а не шик, и если раньше он ассоциировался в моем пропитанном телевидением мозгу с незамедлительностью и гортанностью звучания женских голосов за кадром, теперь он находится на последней стадии упадка, почти не рекламируемый, год от года он проваливается все глубже в густую, но гигроскопичную эмульсию нашей оценки, как крупная жемчужина, которая медленно погружалась в шампунь в одной из лучших ранних реклам, показывая, насколько он густой; (Кажется, это был ролик «Прелла» – или «Брека», или «Альберто Ви-О-5»?[45]). Помню старших сестер моих друзей, которые пользовались всеми этими давними шампунями, – особенно одну сестру, всегда благоухающую «Альберто Ви-О-5» и гелем «Диппити-ду», с волосами, закрученными на несколько розовых гибких палочек и три банки из-под «Ар-Си Колы»; мы, девятилетки, ели сырой бермудский лук на ланч, пока она завтракала и читала «Фестера Бестертестера» в мягкой обложке. Воображаю себе старого менеджера по рекламе, который смотрит в окно, подобно Прусту, вспоминая старые добрые времена, когда у компании был огромный бюджет на телерекламу и продажи росли как на дрожжах, а сейчас ему, аутсайдеру, осталось одно – листать торговые журналы, чтобы оставаться в курсе новостей в сфере производства средств для ухода за волосами. Скоро все забудут, что именно эта компания когда-то начала выпускать шампунь во флаконах из пластмассы высшего сорта, с приглушенной матовостью пушечной бронзы вместо неприятного блеска искусственной кожи, характерного для тогдашних прозрачных флаконов; благодаря этому продукция компании сразу вышла в лидеры! Со временем умрут все, кто пользовался шампунем одной марки, и он уйдет из памяти живущих, лишится своей законной ниши на обочине жизни, превратится в одну из замысловатых пластмассовых бутылочек в деревенской антикварной лавке, понятную не более чем безделушка IX века, выкопанная на Коромандельском берегу. Я не горжусь тем, что основные ингредиенты моей эмоциональной истории сейчас можно приобрести в «Си-ви-эс». Этот факт озадачивает, поскольку у меня сохранились исключительно зрительские эмоции: я не пользовался ни одним из легендарных шампуней, вместо этого я стер о волосы бесчисленное множество кусков мыла «Айвори» (уменьшаясь, куски становились вогнутыми по форме моего черепа) – по крайней мере, пока не проработал год в бельэтаже. Затем волосы начали покидать мою голову, и я, чтобы компенсировать годы мыльного аскетизма, которые, возможно, и стали причиной потери, перешел на шампунь «Джонсонз Бэби».

С каждым годом появляются все новые продукты, и в конце концов, по мере проникновения этих новинок в твой пантеон шампуней, зубных паст, торговых автоматов, журналов, автомобилей и фломастеров, теряешь привычные ориентиры, не можешь поместить новый продукт в соответствующую ячейку среди знакомых торговых марок, потому что их тоже не успел толком усвоить. Что касается шампуней, я, кажется, уже дошел до такого состояния; семейство «Флекс» меня наконец доконало, и теперь я живу исключительно прошлым: если не считать по-настоящему ярких образцов, любой пост-«флексовский» продукт (вроде этой шведской дряни с березой и ромашкой, «Хельса») для меня не существует, не присутствует в моей жизни, сколько бы раз я ни видел его на полках. Теоретически могу предположить, что существует момент времени, когда совокупный объем всех историй о мелочах, накапливающихся у меня в памяти, охватывающих ряд отделов «Си-ви-эс» и даже творений цивилизации в целом, достигнет критической массы и сделает меня пресыщенным, апатичным, не способным высечь из себя ни единой новой искры энтузиазма; подобного события я ожидаю, когда сами аптеки сети «Си-ви-эс» станут жалкими и устаревшими, как «Райт Эйдз» и «Оскос» до них. Красные буквы и белые запечатанные пакеты померкнут в тени новинки, которую мы даже вообразить себе не можем, – более чистой, заразительно живой[46].

Впрочем, пока аптеки «Си-ви-эс» занимают в жизни более видное место, чем, скажем, «Крэйт-энд-Бэррел», или «Пир-1», или рестораны, национальные парки, аэропорты, «треугольники науки», вестибюли контор или банки. Все перечисленные места – новшества для данного периода, а «Си-ви-эс» – повседневность. И где-то в этом заведении, по словам Тины, которая осведомлена лучше меня, есть пара шнурков, приготовленных как раз для рокового дня, когда мои шнурки износятся и лопнут. К моему разочарованию, отдел под вывеской «уход за ногами» предлагал только упаковки мозольного пластыря, пемзу, средства для размягчения мозолей и натоптышей, чехольчики на пальцы ног, приспособления для подстригания вросших ногтей, а остальное место занимала продукция «Доктора Шолла». Я заглянул и в «чулки-носки», но нашел там лишь первые. Я уже был готов поверить, что в «Си-ви-эс» не торгуют тем, что мне нужно, когда, пройдя по проходу 8А под вывеской «чистящие средства», увидел шнурки, развешанные поверх банок с кремом для обуви «Киви», рядом с губками и латексными перчатками на подкладке. Это были 69-центовые «сменные шнурки для парадной обуви» марки «Си-ви-эс». Легкий дешевый блеск наводил на мысль, что они сплетены из искусственного волокна, но человеку в здравом уме и в голову не пришло бы требовать непременно натуральные шнурки. В таблице на обороте каждой упаковки количество парных отверстий на ботинках соотносилось с необходимой длиной шнурков: согласно ей, я купил для своих ботинок (с пятью отверстиями) шнурки длиной двадцать семь дюймов. Ботинки выглядели обшарпанными, и я чуть было не прихватил заодно банку черного крема «Киви» – меня привлек ее архаичный дизайн, такой американский, но проверенный временем, как дизайн банок оливкового масла «Филиппо Берио», а еще я заметил трогательное сходство птицы киви в белом полукруге на банке и белого, вписанного в овал пингвина на черном томике, который нес в руке. Но я вспомнил, что дома у меня лежат несколько банок черного «Киви» – удивительно, как эта компания до сих пор не разорилась, ведь каждой банки хватает очень надолго, думал я: она быстрее затеряется в недрах шкафа, чем иссякнет ее содержимое.

У каждой кассы вытянулись очереди. Понаблюдав за действиями кассиров, я выбрал самую опытную на вид женщину – индийских или пакистанских кровей, в голубом свитере, хотя в очереди к ней стояло на два человека больше, чем в другие кассы: просто я пришел к выводу, что разница в скорости, с которой обслуживает клиентов проворный, ловкий кассир и медленный и туповатый, составляет три к одному, ввиду различия в способностях и интеллекте, и даже четыре к одному, если сделку осложняет необходимость вернуть какую-либо покупку или заглянуть в алфавитную распечатку с ценами, поскольку на одном из товаров ценника не оказалось. Индианка была настоящей профессионалкой: она считывала информацию с ценников и тут же укладывала покупки в пакет, не хватаясь за них второй раз, она не ждала, когда покупатель наберет точную сумму мелочью – на своем опыте она уже убедилась, что после слов «подождите, сейчас поищу!», копания в карманах и подсчетов на ладони искомой комбинации монет наверняка не найдется, покупатель разведет руками «нет, не наберу» и вручит ей двадцатидолларовую купюру. Выдвижной ящик кассы она закрывала бедром и одновременно отрывала чек, а хромированным ручным степлером, прикованным цепочкой к прилавку, пользовалась так умело, что лучше нельзя было и пожелать. Единственная заминка получилась, когда индианка отсчитывала сдачу женщине, стоявшей передо мной (щипчики, вазелин «Интенсивный уход», жевательная резинка «Трайдент», светлые колготки и упаковка длинных «Мальборо Лайтс»), и у нее кончились десятицентовые монетки. Новая партия была запаяна в плотный целлофан. Кассирше понадобилось десять секунд невозмутимого, бесстрастного сгибания и разгибания ленты, чтобы вытряхнуть в поддон четыре десятицентовика[47]. Но несмотря на эту задержку, я дошел до индианки со своими шнурками быстрее, чем добрался бы до любого другого кассира. (Честно говоря, я наблюдал за ней и раньше, когда заходил за берушами, поэтому уже знал, что она работает быстрее всех.) Я разменял десятку. Кассирша выложила купюры мне на ладонь, а мелочь насыпала в образовавшееся корытце – самый рискованный, требующий максимальной ловкости способ, при котором одна рука у меня оставалась свободной для пакета, зато удавалось избежать неловкого прикосновения к чужой теплой ладони. Мне хотелось объяснить индианке, насколько она шустра, как я рад, что она находит новые жесты и прямые пути, благодаря которым сделка становится приятной, но не нашел приемлемого, не вызывающего смущения способа выразить эту мысль. Кассирша улыбнулась, церемониально кивнула, и я ушел, покончив со своим делом.