Фабио Карпи - Собаки Иерусалима

• Название: Собаки Иерусалима
• Автор: Фабио Карпи
• Жанр: Современная проза
• Год: 1994

"Собаки Иерусалима" повествуют о виртуальном крестовом походе одного из рыцарей, кавалера Никомеда ди Калатравы со своим оруженосцем Рамондо.

---

Никомед все молчит, и Рамондо становится не по себе.

– Вы даже не хотите сказать мне «спасибо»? Такая ваша плата за мою верность?

Рамондо вглядывается в лицо Никомеда, надеясь заметить на нем хоть какой-нибудь признак удовлетворения. Но хозяин, погруженный в свои думы, едва слышно бормочет что-то, похожее на молитву:

– Иерусалим, Иерусалим… Сколько пролито пота, сколько труда, какой голод, жажду и страдания пришлось нам претерпеть, о Иерусалим, сколько мук, отчаяния и надежд…

Рамондо вдруг останавливается и застывает как вкопанный. Вместе с ним останавливается и Никомед, все еще опирающийся на его плечо. Впереди на тропинке, на самом виду стоит на камне кувшин, до краев наполненный водой.

Слуга подходит к нему, чтобы напиться, хозяин же смотрит на кувшин подозрительно.

– Чудо! Чудо!

Но стоит Рамондо наклониться, как Никомед, схватив его за руку, пинком опрокидывает кувшин. Вода растекается по земле.

Рамондо в отчаянии закрывает лицо руками и сквозь слезы кричит:

– Что же вы наделали, господин! Дали пинка Провидению Господню…

– На пути крестоносцев неверные отравляют колодцы и оставляют кувшины с водой, чтобы привлечь внимание жаждущих! Благодари меня, Рамондо, что я спас тебе жизнь… Теперь мы квиты, твоя верность вознаграждена.

Рамондо падает на орошенную землю и шарит руками среди сухих стеблей, надеясь спасти хоть каплю воды.

– Я умру от жажды! Но вы тоже умрете!

– Ты предпочитаешь умереть отравленным?

– Мы оба умрем от жажды…

– Нас ждет Иерусалим. Он уже близко.

Убитый горем, Рамондо с трудом поднимается.

– Без воды и без еды нас ждет смерть, вот она-то как раз уже совсем близко.

Повелительным жестом Никомед заставляет слугу идти дальше. Поддерживая друг друга, они продолжают свой путь.

– Знаешь, что говорил один греческий философ? Пока мы есть, смерти нет, так что нечего ее бояться. А когда мы умрем, не будет нас, и опять-таки нечего бояться.

Бласко и епископ с большим аппетитом обедают. Они не желают прийти на помощь Никомеду и его слуге

Бласко и епископ сидят в большом зале замка. Они сосредоточенно и с большим аппетитом, облизывая пальцы, уплетают жареного барашка. И все же время от времени оба глубоко вздыхают и обмениваются горестными взглядами. Первым нарушает молчание епископ:

– Я очень опасаюсь, что в ближайшее время мы не сможем добиться передачи епархии имущества усопшей Аделаиды ди Калатравы.

Бласко наливает вина в бокал епископа и в свой тоже.

– Придется подождать результатов Крестового похода.

Епископ, отхлебнув вина, замечает:

– Но в случае, если барон сдастся и вернется на родину, так и не дойдя до Иерусалима, церковь не сможет противостоять требованиям кредиторов.

После этих слов оба молча продолжают трапезу.

Входит служанка с большим блюдом салата. Следом за ней в зал ползком пробирается ребенок, которому пошел уже седьмой месяц. Служанка, подхватив сына на руки, быстро выносит его из зала, потом возвращается и закрывает за собой дверь, чтобы он не смог приползти снова, ставит блюдо с салатом на стол.

Священник Бласко и епископ, не проронив ни слова, опять переглядываются и вздыхают. Этот немой диалог, состоящий из одних вздохов, продолжается до тех пор, пока девушка не уходит.

Только после этого Бласко отрывается от своей тарелки с салатом.

– А вдруг, – говорит он, – смерть, не дай Бог, настигнет барона Никомеда ди Калатраву, прежде чем он выполнит свой святой долг?

Епископ быстро взглядывает на Бласко и возводит очи горе.

– При столь печальном и роковом исходе – а такое, увы, случается часто – миссию барона можно будет считать выполненной вполне – как духовно, так и физически…

Бласко снова подливает вина и уточняет:

– Юридически тоже…

Оба приподнимают бокалы в своего рода немом тосте. В этот момент девушка вносит корзинку с фруктами. Она явно встревожена и обращается к священнику:

– Прошу вас, монсеньор, поглядите в окно… Барон Никомед упал и не может подняться. Рамондо тоже совсем выбился из сил. Если мы сейчас же не поможем им, оба умрут.

Бласко отчужденно смотрит на нее:

– Что ты там такое говоришь?

– Я говорю, что он умирает: вот, посмотрите… Выгляните, монсеньор, из окна и сами убедитесь. Он лежит на земле и не может подняться – сил у него больше не осталось…

Вместо ответа священник с умильными гримасами начинает сюсюкать (оказывается, следом за девушкой в зал приполз и малыш):

– Ку-ку… ку-ку-ку… ку-ка-ре-ку…

Девушка сразу же оборачивается и берет ребенка на руки. Но не уходит, а все еще чего-то ждет.

Бласко же обращается к епископу:

– Какой чудесный бутуз, не правда ли?

Епископ с улыбкой кивает, а девушка, не дождавшись ответа, уходит и закрывает за собой дверь.

– Да исполнится воля Господня… – произносит со вздохом Бласко.

– И на земле, и на небесах! Аминь!

Никомед и Рамондо добираются до Иерусалима, а маленький ребенок возвращает их домой

Совершенно ослабевший Никомед, шатаясь, приближается к дереву-календарю и из последних сил делает на нем очередную зарубку.

За хозяином, пыхтя, бредет Рамондо. Он в таком же плачевном состоянии, как и барон.

– Мы все еще не дошли, господин?

– По подсчетам, которые я сделал раньше, нам остается еще восемь дней. Рамондо, смирившись с неизбежностью, качает головой:

– Нам столько не протянуть.

Подойдя к куче соломы, он валится на нее.

Никомед сердито кричит:

– Поднимись сейчас же!

– Нет…

Никомед подходит к нему и, обнажив меч, начинает покалывать им своего оруженосца.

– Ты сказал «нет»?

– Можете проткнуть меня насквозь, господин, как вы проткнули того дровосека. Сейчас это будет даже не убийство, а милосердный поступок, он избавит меня от лишних мучений.

Смущенный Никомед вкладывает меч в ножны.

– Мы пройдем еще милю, две, неважно сколько… Из последних сил будем стремиться к Иерусалиму. Пусть я погибну, но свое обязательство выполню.

Рамондо поднимает к хозяину изможденное лицо.

– Я не бунтую, господин. Взбунтовались мои ноги: не хотят идти… Отказали мне.

Никомед, собрав остатки сил, хватает Рамондо за руку и все же ухитряется поднять его с земли.

– Я дал обет, Рамондо, и ничто не может заставить меня нарушить свое слово! – говорит он и после непродолжительной паузы добавляет: – Разве что мы доберемся до Иерусалима раньше назначенного срока… В конце концов можем же мы прийти туда на несколько дней раньше… – Пошатываясь, он выходит из-под навеса. – Я пошел, Рамондо, и знаю, что ты последуешь за мной. Я уверен в этом и не буду даже оглядываться. Никогда не надо оглядываться назад…

Никомед через силу делает несколько шагов и выбирается на протоптанную дорожку.

Рамондо, дождавшись, когда хозяин удалится на некоторое расстояние, берет из костра дымящуюся головешку и бросает ее прямо в кучу соломы – пусть горит этот навес!

Затем, ковыляя, спешит вслед за Никомедом, бредущим по унылой, голой местности. Теперь они снова вместе, едва волоча ноги и пошатываясь, двигаются к своей цели. Взгляд их устремлен в пустоту, зрачки расширены, как у лунатиков.

– …Сколько крестоносцев погибло вместе со своими семьями из-за того, что они не удержались от искушения и напились воды, зная, что колодцы отравлены.

Рамондо делает глотательное движение и проводит языком по пересохшим губам.

– Я бы сейчас и яду напился.

Впереди они видят большое дерево, среди ветвей которого что-то ослепительно блестит под солнцем. Это рыцарские доспехи, которые Рамондо когда-то повесил на сук. Зрелище кажется фантастическим, и Никомед воспринимает его как знамение судьбы.

– Мой панцирь! Мои доспехи!… – восклицает он и в патетической позе замирает перед деревом.

– Сама судьба мне их послала. Само небо. Помоги-ка мне облачиться, Рамондо. Теперь именно в них… – он нежно проводит рукой по металлу, – именно в них я должен принять свой последний бой.

Рамондо подходит к дереву и, с трудом стащив доспехи, помогает барону надеть их.

– Я никогда еще не видел вас в панцире. А он вам к лицу. Такой воинственный вид… Неверные помрут от страха. Мне и то страшно. Ну вот, готово.

– Да, я и впрямь готов вступить в свою последнюю схватку. Встречу смерть как настоящий воин.

Слабо улыбнувшись, он пытается повернуть голову в тяжелом шлеме и посмотреть на Рамондо.

– Во всяком случае, в этой битве никто не падет от моей руки: паду я сам.

Он опускает забрало и… падает у дерева. Но Рамондо взрывается:

– Нет уж, мой господин, я тоже хочу умереть за ваше дело! Только вам же все равно, правда? Жизнь слуги не в счет! Что такое атомы какого-то слуги?

Никомед поднимает забрало, чтобы посмотреть Рамондо в лицо.

– Я освобождаю тебя от обета. Можешь идти, Рамондо.