Енё Рейто - Белокурый циклон

• Название: Белокурый циклон
• Автор: Енё Рейто
• Издательство: Интербук Украина
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 1993

Имя венгерского писателя Енё Рэйтё (пишущего также под псевдонимом П. Ховард), мало известно широкому кругу наших читателей. В предлагаемый сборник включены романы «Проклятый берег», «Белокурый циклон», «Невидимый легион» и «Карантин в Гранд-отеле». Кажущаяся простота языка, незатейливость сюжета — особенности стиля этого писателя, отличающие его от других авторов, пишущих в детективном жанре.

Романы, несомненно, заслуживают внимания читателей и будут приняты с большим интересом.

---

Перед ее дверью стоял кто-то! Каторжник!

У Эвелин сжалось сердце. Что делать? Впрочем, смешно… Разве кто-то решится напасть на нее здесь, на судне! Однако успокоить себя не удавалось. Напряжение последних двух дней, непривычное морское путешествие и одиночество делали ее состояние близким к истерике. Она дрожала всем телом…

Высокий, лысый мужчина стоял, широко расставив ноги, и в тусклом свете тлеющего кончика сигареты она даже разглядела на секунду его изуродованный нос.

Эвелин решительно сделала шаг вперед. Мужчина, стоявший у самой двери, продолжал оставаться на месте, глядя куда-то в сторону…

Боже мой, что же делать?…

В соседней каюте еще горел свет. У Эвелин от страха стучали зубы, она уже не дрожала, а тряслась всем телом, как в лихорадке. Почти бессознательно, движимая инстинктом охваченного паникой человека, Эвелин отворила дверь этой каюты:

— Меня зовут Эвелин Вестон. Пожалуйста, разрешите мне провести здесь ночь… Меня преследуют!

Думаю, что профессор был бы не больше удивлен, если бы в каюту вошло стоявшее у него в лондонской квартире чучело носорога и дружески пригласило сыграть партию в покер… Этот вариант Баннистер даже предпочел бы, потому что с носорогом-картежником общий язык ему найти было бы легче, чем с этой девицей в лиловой пижаме и домашних туфлях, которую звали Эвелин Вестон и которую кто-то там преследовал.

Он хотел было встать, но в обширное семейство чайных чашек сумел затесаться, видно, какой-то его старый недруг, который, воспользовавшись удобным случаем, чтобы поставить профессора в неловкое положение, немедленно грохнулся на пол. Салфетка же, гнусная заговорщица, зацепилась бахромой за пуговицу, а в результате на пол отправились друг за другом сахарница, спиртовка, бутылка рома и, наконец, книга.

Такого с профессором никогда еще не бывало!

К нему вошла женщина, а все в его каюте представляло сплошную руину. Жалобное позвякиванье бьющейся посуды и безмолвная агония сахарного песка в луже рома на ковре…

— Чем могу вам служить? — полным отчаяния голосом спросил Баннистер. Девушка грустно обвела взглядом то, что недавно представляло обстановку каюты.

— Прошу вас… разрешите мне провести у вас оставшуюся часть пути. Ведь осталось уже не так много… Меня преследуют…

— Может быть, я провожу вас в каюту…

— Нет, нет! Я не позволю, чтобы вы вышли… чтобы из-за меня пострадали и вы! Меня поджидают там убийцы! Один из них провел шесть лет в тюрьме… только что вышел — и отправился вслед за мной…

Профессор видел, какая дрожь бьет девушку. В таком состоянии отпустить ее нельзя. Он взял ее за холодную, как лед, руку.

— Прошу вас, сядьте. Прежде всего вам нужен глоток виски.

Сев и пригубив виски, девушка немного успокоилась. Зато Баннистер нервничал все больше и больше.

— Создавшаяся ситуация… не совсем приемлема для меня, — проговорил он.

— За мной гонится убийца… Он стоит там… я не решаюсь вернуться к себе в каюту… — пролепетала Эвелин.

— Но не можете же вы оставаться у меня… до самого утра. Это и против моих правил, и может повредить вашей репутации.

— Вы правы, милорд… — Девушка встала и направилась к двери, но выглядела она настолько испуганно и жалко, что профессор остановил ее.

— Так я вас не отпущу. — Он нервно зашагал по каюте, позвякивая медяками в кармане. — Пожалуй, не будет ничего страшного, если, учитывая ваше состояние, вы проведете несколько часов в обществе врача. Сядьте. Скоро уже рассветет, и мы прибудем в Кале. — Голос профессора звучал не слишком-то дружелюбно. Немного помолчав, он добавил: — Не удивляйтесь, что я слегка нервничаю. В конце концов, моя жизнь не проходной двор, куда каждому позволено врываться.

Сорвав злость, профессор присел к столу, поднял книгу, и погрузился в чтение. Пристыженно глянув на него, Эвелин опустилась на колени и начала убирать с ковра последствия вызванного ее визитом разгрома. Профессор невольно взглянул на нее. Гм-м… выглядит настоящей леди, хотя, наверное, просто какая-нибудь искательница приключений — если не хуже.

— Не трудитесь, — сказал он. — Утром стюард уберет все это.

— Господин профессор… поверьте, мне искренне жаль…

— Хорошо, хорошо… успокойтесь. Эти несколько часов быстро пройдут. И надеюсь, все обойдется без сплетен. Чего не люблю, того не люблю. Что, собственно, от вас хотят, мисс Вестон?

— Я разыскиваю старую семейную драгоценность. А этот убийца, случайно проникший в тайну, все время идет по моему следу.

— Очень жаль. Мне вообще жаль людей, растрачивающих столько времени и усилий на всякую ерунду. Деньги, семейные драгоценности… Если бы вам приходилось изучать философию, вы бы знали слова Аристотеля: «Лишь то истинно, что вечно».

— Я изучала философию, так что знаю, что слова эти, увы, принадлежат не Аристотелю, а Гермесу Трисмегисту.

Наступило неловкое молчание. Лорд и сам знал, что не слишком силен в философии, и поэтому полученный удар не очень задел его самолюбие. Уже через несколько мгновений он сдержанно проговорил:

— Вряд ли сейчас подходящее время для философских дискуссий. К тому же, я полагаю, вы навестили меня не ради них.

Он вновь склонился к книге. Долг джентльмена защитить обратившуюся к нему за помощью женщину, но беседовать с нею он не обязан. Особенно если она поправляет всемирно известного ученого. И уж тем более если у нее находится достаточно дерзости, чтобы оказаться правой. Эвелин с испуганным видом сидела в одном из кресел за спиной Баннистера. Больше она не заговаривала.

Профессор хотя и смотрел в книгу, но не читал. Он был сердит на эту девчонку. Вот уже второй раз она, словно вихрь, врывается в его существование, нарушает его спокойствие. Настоящий циклон!

Циклон!

Да, это удачное сравнение. Профессору случалось наблюдать, как душное тропическое безветрие, когда листья едва шевелятся в неподвижном воздухе, сменяется вдруг бешеным вихрем!

Что она там сейчас делает, эта девчонка? Кажется, он слишком уж сурово обошелся с этим специализировавшимся на философии вихрем. Наверное, сидит, погрустнев и не смея шевельнуться, может быть, даже плачет.

Он обернулся, чтобы сказать пару дружеских слов своей гостье.

Эвелин спала.

Чуть приоткрыв рот и опустив голову на спинку кресла, она спала, совсем как ребенок.

Профессор вынужден был признаться перед самим собой, что девушка очень красива.

Пробормотав что-то себе под нос, он продолжал читать, по временам беспокойно поглядывая на девушку. Она, однако, крепко спала. Сильно, наверное, устала.

Так прошло полтора часа. Девушка дышала ровно и спокойно, профессор читал — гораздо менее спокойно.

Начало светать.

Баннистер забеспокоился. Скоро они будут в Кале. Девушке самое время вернуться в свою каюту — прежде чем проснутся и начнут выходить на палубу другие пассажиры…

— Мисс Вестон!

Девушка испуганно вскочила на ноги. Какое-то мгновенье она явно не могла понять, где находится. Потом ее охватило чувство стыда. Лишь из ряду вон выходящие события последних двух дней могли нарушить ее душевное равновесие до такой степени, чтобы настолько уж переоценить значение ее ночной встречи с Гордоном.

— Прошу извинить меня, профессор…

— Что такое женские нервы, я знаю, — ответил он, махнув рукой. — А теперь спокойно возвращайтесь к себе, пока никто вас тут не увидел.

Проводив Эвелин до двери, он вышел вместе с ней в коридор. И вот тут-то произошла катастрофа. Сам дьявол не сумел бы подгадать более неподходящего момента! Прямо напротив каюты, опершись о перила, стояли в ожидании восхода солнца мэр и редактор Холлер. С ними была и словоохотливая супруга мэра. Они сразу же увидели Эвелин и профессора. Увидел мэр, увидела его супруга, увидел редактор Холлер, увидело солнце, как раз начавшее подниматься над Ла-Маншем.

Эвелин была в лиловом кимоно, а профессор в отчаянии… Несколько мгновений царило молчание, а потом мэр чуть хрипловатым голосом проговорил:

— Решили все-таки посмотреть восход солнца, милорд? Я вижу, что и леди Баннистер тоже, кажется, принадлежит к любителям природы?!

Между тем Холлер успел уже щелкнуть висевшим у него на груди фотоаппаратом, сняв в лучах восходящего солнца ошеломленно глядящую на него молодую пару. Затем он подошел к ним, чтобы представиться:

— Редактор Холлер… Счастлив познакомиться с вами, леди Баннистер.

Представились и мэр, и его говорливая супруга. Им даже в голову не пришло, что женщина, вышедшая из каюты профессора, может быть кем-то, кроме его жены. Эвелин не решалась даже рот раскрыть, а лорд бормотал что-то совершенно невнятное. Когда они пришли в себя, тройка любителей природы уже успела тактично удалиться, объяснив смущение молодой пары домашним костюмом леди Баннистер. Разумеется, она чувствовала себя неудобно. Холлер дурно сделал, что подошел к ней, заметила супруга мэра.