Ника Ракитина - ГОНИТВА

• Название: ГОНИТВА
• Автор: Ника Ракитина
• Издательство: Снежный ком
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008

Мистический детектив, смесь криптоистории и белорусского романтизма, переложение легенд об Ужином Короле и Морене…

---

Громко, демонстративно постучав, вплыла пухлощекая Бирутка. Губы ее были все так же поджаты, руки сложены под передником. За Бируткой переминались незнакомые рослые мужики в плотных серых свитках и лаптях, развозили на пороге грязь, мяли шапки в руках, скребли головы.

– Бежит молва вперед скакуна, – фыркнула стряпуха.

– Так панна-гонец, ратуйте[51]!

Гайли небрежно заколола на темени грязно-рыжую гриву:

– Что случилось?

Мужики, назвавшиеся Пилип и Андрей, единым движением переступили с ноги на ногу, приведя чистюлю-стряпуху в ярость:

– Зверя как бы у нас…

– Как бы большая.

– "Чудовище обло, огромно, стозевно, и лайя"…

Гости с искренним, почти божественным обожанием в глазах взглянули на гонца, с трудом подавив в себе порыв пасть на колени.

– Ага, лает, – изрек первый тоненько.

– Точно, лает, – басом подтвердил другой. – Страсти какие!

– Панна матухна…

– Ратуйте.

– Все для вас…

– В костеле, ирод…

– Божечка…

– Вы братья?

Мужики недоуменно переглянулись:

– А? Ага.

– И где ваш костел?

Хорошо бы не новодел, один из узлов Узора – как в Навлице. Вот где непременно надо побывать. Потому что последнее, что она запомнила – гнилой деревянный запах старых склепов на навлицком кладбище, солнце и треньканье синицы в полуголых рябиновых ветвях. Там лежат корни ее очередного беспамятства и боли в руке…

Гонец перевела взгляд на правое запястье, обмотанное грязным бинтом. С осени? Чем же можно так пораниться, чтобы до апреля не зажило?

– Так мы на телеге, как на пуху, живо туда домчим – и обратно.

– И заплатим.

– Где ваш костел? – переспросила женщина раздельно и жестко.

– В Рысях… – отозвались мужики жалостно. – Девять верст. Но мы ж, как на пуху…

"Пропала моя банька", – огорченно подумала Гайли.

Лейтава, Рыси, 1831, апрель

Рыси были селом непримечательным. Кроме того, разве, что получили название от самого Гядимина. Будто охотящемуся невдалеке князю прыгнула на плечи рысь, обломала когти о железную бармицу и была благополучно затыркана копьем. Но это легенда. А вот корчма на перекрестке, известная даже в Вильне свиными ребрышками и пивом, сгорела у местных на глазах. Каштелян Доленго и шляхтич Йозеф Баня проездом и выпив, поспорили, кто лучше фехтует. Заплатили полностью корчмарю Ицке, подожгли дом и, войдя в него с двух сторон, стали биться на саблях. А поскольку оба мастера были преизрядные, и урона один другому все никак не могли нанести, то и выволокли их из огня основательно обожженными.

Байки сыпались, как из меха, и лишь к концу пути мужики стали примолкать и задумываться. Лошаденка тоже задумалась и двигалась почти шагом, что гонцу не понравилось. Гайли отобрала из вялых рук старшего брата вожжи, остановила чубарую и в упор уставилась на мужиков суженными сердитыми глазами:

– Ну, а все же. На кого похож ваш зверь?

Спутники дружно развели руками.

После десяти минут уговоров и даже угроз, а также препирательств между братьями по поводу вида и величины внешность неведомой зверюшки кое-как обрисовалась. Была тварь, сидя на задних лапах, ростом с копну, только тощая. Черна, но как бы пегая ("Плесенью такой покрытый али лишаем"). Хвост имела львиный, морду квадратную ("Ряха прям, как у нашего аканома!"). И, кроме того, были у нее медные крылья, острые по краям, словно ножи. На вопрос, не примерещилось ли чудовище спьяну, Андрей с Пилипом уверили хором, что оба непьющие. За то их "обчество" и снарядило. И когда даже пан ксендз при виде "звери" из костела сбежал! "А особа духовная, в непотребстве каком не замечен". Гайли хмыкнула и почесала голову. По описанию выходила геральдическая тварь. Если та, конечно, может ожить. В угорский городок Пальмира, к примеру, чтобы отпугнуть болотных духов, навезли подобных зверей числом чуть ли не шестьсот: медных, каменных, деревянных; любых размеров и обликов. И рыкающих, и подчиненных, и атакующих. С крыльями, со щитом, с поднятой лапой и человечьей головой – этого из самой Та-Кемской страны. И даже вовсе без головы. Когда городка того – одна перспектива. Самое нежданное, подумалось гонцу, в болотах тонуть действительно перестали. Даже спьяну.

– А клюв у него есть?

– Не, нету, – закрутили шеями мужики. – Морда собачья, только стесанная.

– И лает.

За выяснениями незаметно прошел остаток дороги, и соломенная крыша сарая или хлева, которая лишь маячила на повороте, неожиданно приблизилась вместе с бревенчатыми стенами под ней, мелькнула в окошке задумчивая коровья морда, и колеса заскрипели по гравию. Пахнуло навозом и травой. Березы, растущие вдоль улицы, качнули розовыми ветками. А в остальном, хотя солнце стояло еще высоко – пустынная тишина. Даже кур не видно. Ставни прикрыты, ворота заперты. Точно село изготовилось к осаде. А ведь праздник, день Мартына-лисогона, когда лисица норы меняет: старые на новые. А еще на лисиц нападает куриная слепота. Вот так выскакивает желтенькая из-под забора – и нападает, какие там куры! Гайли спрыгнула с телеги, отщипнула липкий ядовитый цветок, которому не повезло вылупиться первым. Уже здесь она начинала чувствовать страх и злобу, выплеснувшие на окруженную каменными склепами[52] площадь. Вот где людей было много. Они или ходили, или стояли группками, словно и дела у них иного не было. Тут не оказалось ни малых, ни старых. В основном, молодые крепкие мужики. Хотя встречались и бабы, решительные и истеричные. И почти все были вооружены. Кто дрекольем – из-за чего пострадали заборы, кто поосновательней – ухватами, косами, вилами. Имелись двустволки и дробовики, и даже вполне исправное на вид кремневое ружье. Народ переговаривался, иногда возвышая голос до крика, переминался, курил. Несколько мужиков степенно и основательно таскали к деревянным стенам костела дрова. Над костелом – маленьким, домашним – раскачивала ветками старая береза. На ней – так же нервно, как люди на площади – перекликались вороны. От мужика к мужику мельтешил ксендз в черном подряснике, размахивал руками.

– …напихать дровишек в окно, да походню кинуть…

– …воет?

– Да не слыхать…

Телегу с ходоками и гонцом заметили не сразу, а когда заметили, без особой спешки потянули шапки с голов. Андрей с Пилипом закивали, ощерились радостно и гордо.

– Ну что, не сбег? – спросил старший брат.

– Тут. Сидит! – разноголосо откликнулись в ответ. – Вот, выкурить хотим.

– Панна, – кинулся к Гайли ксендз, – пожалуйста! Спалят же, вандалы…

Толпа колыхнулась и глухо заворчала.

Гайли спокойно указала ресницами на припертые двери: разбирайте. Пилип с Андреем первые засучили рукава, принялись оттаскивать бревна. Гайли привычно потянулась душой за стены, ища сидящего внутри. Ответ пришел. Существо в костеле было смущено и растеряно, но не враждебно, и женщина вошла, перекрестившись на пороге.

Узла здесь не оказалось. И все равно было красиво. Кованое железо на окнах казалось легче кружева, распускалось цветами. Плясала в воздухе золотая пыль. А на мозаиках нефа лежал зверь с львиным телом, собачьей головой и медными орлиными крыльями, лениво заметал смальты кисточкой хвоста, и те сверкали на вечернем солнце.

Тяжелая голова повернулась на шаги:

– Г-гонец? Здр-рав-вствуй…

– Симарьгл, – Гайли улыбнулась. Точно такие звери охраняли вход в замок Гивойтоса: пегая каменная шкура, сложенные медные крылья, улыбчивая морда с сонно прикрытыми, но все равно любопытными и ласковыми глазами. – Здравствуй. Зачем ты разогнал верников?

Длинный хвост нервно застучал по полу:

– Наж-жалов-вались… н-ну-у… они пели.

– Красиво?

– Ш-шутишь? – Симарьгл облизнулся лиловым языком. – Я не в-винов-ват… Они так красиво пели. Н-ну-у… я вошел на крыльцо.

– А потом?

Бульдожья голова стыдливо понурилась: зверю совсем не хотелось рассказывать, как он вполз в притвор, а затем носом приоткрыл дверные створки. И беззвучно повлекся между скамьями. И вел себя тихо, как мышка, пока звучный голос органа не пробудил душу и не заставил вплести в песнопения собственный трубный вой. Верники… скажем, закричали. Скажем даже, перепугали и смутили Симарьгла. И он заметался вместе с ними, наступая им на ноги, взмахами крыльев загасив свечи и опрокинув несколько курильниц. Ксендз, отпихиваясь ногой от служек, забился под наалтарное покрывало… короче, через неполные пять минут поле хвалы осталось за псом, в которого не многие и верили.

Гайли от хохота рухнула на ступеньки:

– Ой, н-не м-можу! Во-во…

Не долго думая, невезучий меломан сунул кисточку хвоста в чашу со святой водой, полагающуюся у двери. Окропил обильным дождичком помирающего от смеха гонца и со скорбным выражением на морде вытянулся на плитах.

– Спасибо, – вытирая мокрое лицо, серьезно сказала Гайли. – Пойдем объясняться?