Лев Шильник - Шизо и Цикло. Присмотрись, кто рядом с тобой. Психологический определитель

• Название: Шизо и Цикло. Присмотрись, кто рядом с тобой. Психологический определитель
• Автор: Лев Шильник
• Жанр: Психология

---

А всегда ли так плоха пресловутая кривая логика? Некоторый процент чудаков просто необходим. И слава богу, что живут на свете люди, хронически не умеющие мыслить стереотипно, потому что без этого необходимого витамина (о фундаментальной науке мы даже не говорим) невозможно себе представить, например, сколько-нибудь серьезной поэтической оригинальности. Между прочим, люди с так называемым дефектом логического чувства хороши еще и тем, что им можно беспрепятственно вывалить любую галиматью, не успевшую отлиться во что-то удобоваримое. Они (и только они) вас как раз поймут и оценят, потому что вообще замечательно понимают все неясное.

Кстати говоря, было бы весьма любопытно проследить соотношение радикалов «шизо» и «цикло» в искусстве. Кречмер, например, полагал, что полнокровная реалистическая проза – это безусловная вотчина циклотимиков (Бальзак, Золя, Рабле), а моральное проповедничество – удел шизотимиков par excellence [2] (Шиллер, Руссо). Здесь нужно быть вдвойне осторожным, потому что столь тонкие материи, зыбкие и неоднозначные, оставляют широчайший простор для разного рода субъективных истолкований. Но кое-что тем не менее брезжит: утонченные эстеты, озабоченные в основном формальной стороной дела и стилистическими изысками (достаточно назвать Чюрлениса или Дали), тяготеют все-таки преимущественно к шизотимному полюсу.

Сказанное, конечно, не означает, что можно ставить знак равенства между одаренностью и тем или иным типом характера. Собственно, об этом мы уже говорили. Характерологические особенности могут в лучшем случае ускорить (или, наоборот, затормозить) развертывание творческих потенций индивида. Еще Кречмер отмечал, что психопатия – не входной билет на Олимп наук и искусств, что имеются высокоинтеллектуальные и слабоумные психопаты, так же как и высокоинтеллектуальные и малоодаренные обычные люди. Проиллюстрируем эту нехитрую максиму двумя примерами.

Первый случай был описан чешским психиатром Стухликом. В течение нескольких лет он наблюдал талантливого математика, заболевшего шизофренией. По словам больного, много лет назад, когда он был совсем молодым человеком, на окраине деревни, где он тогда жил, потерпел аварию летательный аппарат неизвестного типа. Весь экипаж погиб, а в живых осталась только одна девушка, которая впоследствии стала женой больного. От нее он узнал, что это был космический корабль, прилетевший с планеты Астрон. С тех пор жизнь больного решительно переменилась. Он приступил к составлению словарей и грамматик основных языков, распространенных на мифической планете. Он рисовал географические карты, готовил пространные сводки и толстенные справочники, касающиеся народонаселения далекой планеты, ее экономической и политической жизни. Дошло до того, что больной составил даже расписание поездов на одной из крупнейших железнодорожных станций Астрона. Наиболее полно был разработан язык исхи (выдуманный, разумеется, самим больным). Грамматика этого языка оказалась настолько подробной и пригодной к практическому использованию, а словарный состав – столь обширным, что больной без труда разговаривал на языке исхи и даже написал на нем несколько повестей и романов. Другие языки находились в стадии разработки. Профессиональные лингвисты, приглашенные в качестве экспертов, оценили работу, проделанную больным, очень высоко. Они в один голос заявили, что такой труд свидетельствует не только о незаурядном даровании автора, но и о его блестящей профессиональной подготовке в сфере прикладной и теоретической лингвистики. Свою выписку из истории болезни Стухлик закончил так: «Больной заявляет, что создаст столько языков, сколько захочет...»

Теперь случай номер два, свидетелем которого был автор этих строк в студенческие годы. В Пермской областной психиатрической больнице находился в то время один пожилой шизофреник (он был родом из деревни и имел четыре класса образования, а отрекомендовался в начале беседы специалистом по нефти и хлебу). Согласно его оригинальной концепции, кровь людей и животных, скопившаяся в подпочвенных пустотах, после ряда сложных метаморфоз превращается в нефть. Каким-то хитроумным способом, в духе «кривой логики» шизофреника (сейчас уже трудно вспомнить детали), вся эта петрушка увязывалась с урожаем зерновых.

Резюме: несмотря на несопоставимый уровень в плане общего образования и профессиональной подготовки, герои этих двух историй почти что близнецы-братья. И в том и в другом случае мы видим родовые черты шизофренического способа мышления: формирование сверхценной идеи, парадоксальная логика «шиворот-навыворот», тяготение к абстрактным схемам в ущерб деталям, некритичность и негативизм.

А как дело обстоит с тем, что у добродетели нос острый, а у юмора – толстый? (Помните игривый кречмеровский пассаж, которым мы начали предыдущую главу?) Другими словами, как быть с чувством юмора, которое, вне всякого сомнения, является одной из важнейших характеристик личности? Казалось бы, жизнерадостный циклоид должен в этом вопросе дать сто очков вперед сухарю шизотимику. С одной стороны, убийственно серьезные люди, так называемые агеласты (как, кстати говоря, и ипохондрики, что часто совпадает), тяготеют преимущественно к шизотимному полюсу. Но при более пристальном взгляде на проблему такая удобная и логичная схема немедленно рассыпается в пыль. Конечно, если речь идет о юморе сочном, полнокровном, земном, о торжестве материально-телесного (вспомним хотя бы Франсуа Рабле!), то это родовая вотчина циклотимика. А вот тончайшую иронию, парадоксальное остроумие, ядовитую сатиру, уничтожающую язвительность мы в избытке обнаружим у классических шизоидов. За примерами далеко ходить не надо – тут и Гоголь, и Свифт, и Бернард Шоу. Что поделаешь, каждому свое...

А вот меньше всего юмора вроде бы у эпитимиков, хотя и здесь я бы не стал спешить с выводами. (Можно вспомнить Наполеона Бонапарта, как-то сказавшего актеру-трагику Тальма, у которого он в молодости брал уроки: «Я, конечно, наиболее трагическое лицо нашего времени».)

Кречмеровская дихотомия в свое время произвела эффект разорвавшейся бомбы и была моментально подхвачена многочисленными последователями. Работы сыпались как из рога изобилия. Выдающийся отечественный психиатр Пётр Борисович Ганнушкин (1875—1933) нашел подход Кречмера плодотворным и заметно расширил его типологию. Вдобавок кречмеровская классификация характеров пересекалась в ряде пунктов с учением Ганнушкина о пограничной психиатрии, которое он в ту пору усиленно развивал. Были дополнительно описаны эпилептоиды, психастеники, группа истерических характеров и еще несколько типов.

Не обошлось, разумеется, и без критики, в которой было много как справедливого, так и несправедливого. Больше всего Кречмера упрекали за то, что он двигался по направлению от патологии к норме. Что, теперь едва ли не каждого нужно считать потенциальным шизофреником или эпилептиком? Почему для описания характера здорового человека столь обильно привлекается психопатологический материал? С другой стороны, и классическая четырехчленная классификация темпераментов, восходящая к Гиппократу и Галену, и многочисленные типизации характеров по другим критериям (и павловская схема, о которой мы писали выше, в том числе) – далеки от совершенства. Ну и кому же удалось до конца объяснить человека со всеми его потрохами?

Не в меру ретивым критикам, которые бьют Кречмера и его последователей за то, что они якобы переусердствовали по части психопатологии, можно многое возразить. В самом деле: когда говорят о «нормальной личности» или «нормальном характере», то невольно впадают в некоторое противоречие, поскольку само слово «личность» подчеркивает индивидуальное, особенное, противоположное норме или середине. Решительно то же самое относится и к характеру. Когда говорят о наличии у кого-то того или иного характера, то тем самым неизбежно указывают на известную однобокость его психической организации, дают понять о присутствии в его психике некоторой дисгармонии. В переводе с греческого слово «характер» означает «черта, особенность». Характер – это как раз именно то, что отличает одного человека от другого, поэтому наличие каких-то преобладающих черт характера уже само по себе говорит об отсутствии равновесия во взаимоотношении отдельных сторон душевной деятельности. Ведь если бы мы имели под наблюдением человека с идеально-нормальной психикой (что, конечно, абсолютная утопия), то вряд ли можно было бы говорить о наличии у него того или иного характера, потому что в его душевной организации нет ни единой черточки, выделяющей его из общего ряда. Вот как пишет об этом Ганнушкин: «Ясно, что изучение характеров может быть плодотворным только в том случае, если оно выйдет из узких рамок нормальной психологии и будет руководствоваться данными, кроме того, патопсихологии. Все это совершенно ясно уже a priori [3] , но то же самое становится совершенно определенным и незыблемым из данных опыта. Если взять любое описание характеров или темпераментов, хотя бы то, которое сделано знаменитым Кантом (имеется в виду «Антропология» Иммануила Канта. – Л. Ш.), если вдуматься и вчитаться в это описание, если сопоставить его с нашим клиническим опытом, то нужно будет прийти к совершенно определенному выводу, что описание так называемых нормальных темпераментов до мелочей совпадает с описанием психопатических личностей, взятым из клинической психиатрии; можно сказать даже больше, что правильное понимание этих типов, этих темпераментов сделалось возможным только с тех пор, когда в основу этого понимания была положена психиатрическая точка зрения».