Брижит Обер - Четыре сына доктора Марча

• Название: Четыре сына доктора Марча
• Автор: Брижит Обер
• Издательство: «Терра» — «Азбука»
• Жанр: Триллер
• Год: 1997
• ISBN: ISBN 5-7684-0279-9

Роман "Четыре сына доктора Марча" сделал имя Брижит Обер, восходящей звезды детективного жанра, знаменитым. Кто же из четырех сыновей доктора Марча убийца? Читайте захватывающий дневник — исповедь маньяка.

---

Дневник убийцы

Она не вернулась домой, муж волнуется. Что ты об этом думаешь, дорогой дневничок? Плохо, плохо… Может статься, какой-нибудь подонок решил поразвлечься с ней… У железнодорожного моста, к примеру, под стук колес — никто ничего не услышит, — в таких сомнительных местах не стоит шляться женщинам… Бедным беззащитным женщинам.

Игра, которую смастерил Старк, очень занимательна. Все партии выиграл Кларк, у Марка результаты хуже всех, Джек играет неплохо, но все время отвлекается. Ладно, пойду спать. Предстоит тяжелый денек.

Дневник Джини

Сейчас около трех ночи. Холодно. Я все еще кашляю. Глаза слезятся. Не уснуть: трудно дышать. Завернувшись в одеяло, сижу и думаю. (Сейчас включу магнитофон — так будет легче: руки совсем окоченели.)

О чем же я думаю? Сама не знаю. Сморкаюсь. Ну и звук — можно подумать, у меня горн вместо носа вырос! Внизу кто-то ходит. Наверняка один из мальчишек: попить захотелось. Скоро сяду в автобус и через всю страну поеду к солнцу, куплю себе мексиканскую шляпу и — вперед! Вот это жизнь!

Телефон звонит. Что случилось, почему никто не берет трубку? Не хочу туда идти, не хочу, не в такое же время; сердце колотится, ну вот — кто-то спускается, звонки прекратились; ой, как оно колотится…

Ничего не слышно, — похоже, что-то случилось… «Джини, идите скорее сюда, Джини!» Голос доктора! Что ему от меня нужно в три часа ночи, спятил, что ли! Где мой халат? «Джини, случилось несчастье, приготовьте мне чаю, я должен уехать!» Сам не может его себе приготовить! Где мои б… тапки? Вот они! «Иду, месье, иду!»

Дневник убийцы

Звонил телефон. Сейчас 3.15 ночи. Трубку снимал папа. Я как раз слонялся внизу, едва успел подняться к себе. В комнате Джини раздавался какой-то шепот. Папа позвал Джини, теперь она возится на кухне, а папа одевается, он разбудил маму — та ничего не слышала (принимает снотворные — хоть из пушки стреляй, не разбудишь), она зевает, тихонько его о чем-то расспрашивает, все мы насторожились: случилось что-то плохое, нам последнее время действительно не везет… Вижу какой-то огонек снаружи, он мигает, — должно быть, полиция; неужели папа сделал что-то нехорошее? Бедный папа, если он снова окажется в тюрьме…

Я проходил мимо комнаты Джини, дверь была приоткрыта, я вошел. На столе возле окна лежала тетрадь, я взял ее. Очень поучительная штука — твоя тетрадь, Джини, бедная малышка, бедная идиотка; теперь у тебя больше нет от меня секретов — ни оружия, ни секретов. Что же у тебя осталось? Толстая задница — больше ничего!

Папа вышел из дома. Садится в машину к фараонам; мама и Джини разговаривают, я слышу, что и остальные не спят, — смешаемся-ка мы толпой.

Дневник Джини

(магнитофонная запись)

Я совсем измотана. (Тетрадка моя исчезла, поэтому я говорю в эту штуку.) Спускаясь вниз, оставила дверь незапертой; он, должно быть, воспользовался этим — тетрадка исчезла. Все прочел, знает все, о чем я думала, все, что мне хотелось скрыть, знает все мои планы. Включая дату отъезда. Включая то, за что меня можно упечь в кутузку. Ничего не скажешь — хорошенький вечерок! Он что, дебил ничтожный, никогда не устанет от этой игры? Перейдем к другим новостям — они еще веселее.

Толстуха подружка исчезла. Точнее, ее нашли. За заводскими железнодорожными путями, неподалеку от моста. Она лежала внизу, под откосом, вся переломанная — как Шэрон, упокой Господи ее душу! При ней нашли мое письмо. За доктором приехала полиция. Муж был уже там, а останки, должно быть, перенесли туда на носилках… Может быть, они подумают, что это он ее убил. И это может оказаться правдой. А еще может статься, что она покончила жизнь самоубийством — со страху, от стыда, ну мало ли что: муж, например, все узнал из письма… Господи, сделай так, чтобы ее все-таки убили: не хочу быть в этом виноватой… Но что я такое плету?

Знаю: как раз сейчас он читает мои самые сокровенные мысли. И чувствую себя так, будто меня насилуют, такое ощущение, точно летишь в бездну. Помню, когда была маленькой и папа подбрасывал меня над своей головой, было такое ощущение в желудке… необходимость говорить в эту машинку выводит меня из себя: чувствую себя какой-то помешанной, которая играет в звездные войны… Вернется доктор или нет? С нетерпением жду телефонного звонка — уже пятый час; выпила внизу чаю, а то совсем из сил выбилась.

Сейчас попытаюсь уснуть — лежу в постели, дверь заперта на ключ, оставлю магнитофон включенным и чуть-чуть подремлю… Глупо, но его тихое гудение придает мне храбрости…

Телефон звонит… Телефон… Нет… Это звонят в дверь — иду, иду!

Что еще за шутки? На коврике под дверью лежала маска, которую я выбросила в мусорное ведро. Я принесла ее к себе… Внутри что-то написано (который час? шесть!), никак не прочитать, сейчас включу свет.

«Ну, Джини, твои маленькие исповеди очень интересны… Если бы ты знала, как близко подошла к истине; жаль только, что воспользоваться ты этим не успеешь, дорогуша…

Твой возлюбленный во смерти».

Стоило ради этого будить меня в шесть утра! Доктор все еще не вернулся, наверняка они арестовали его — он ведь был ее любовником, а любовников всегда арестовывают; машина… слышно, как подъехала машина, она останавливается, Старушка просыпается, проходит мимо моей комнаты (узнаю ее шаги — она ходит в шлепанцах), в дверь только что позвонили. Может, доктор забыл свои ключи? Все зашевелились, пойду посмотрю, что там происходит, а дверь на этот раз запру. Дурацкие лестницы: бегаешь по ним без конца вверх-вниз — мне приз уже пора вручать, как в нью-йоркском марафоне.

Дневник убийцы

Они не арестовали папу. Везунчик… Кто-то этой несчастной бабенке послал злобное письмо, и она прыгнула с моста, потому что страх и угрызения совести замучили ее… и папа, конечно же, прочитал письмо и знает теперь, что один из нас трахался с его подружкой и что кто-то другой знает об этом; наверное, он думает, что его выдала мама или эта шлюха Джини… Не стоит ее даже вышвыривать вон — сама уйдет, папа, не волнуйся; уйдет далеко-далеко.

А фараоны сейчас явятся и будут повсюду рыться, искать счастливчика сына, разделявшего ложе отца. А в самом ли деле я правильно поступил, оставив письмо при ней?

Представляешь себе, она вообразила, что я проболтался! И потребовала объяснений: там, в безлюдном местечке, у нас было назначено свидание — ни тебе зевак, ни просто прохожих…

Едва мы начали разговаривать, как она занервничала; я вообще-то намеревался быть любезным, но у меня было не слишком много времени — она схватила меня за запястье, я попытался вырвать руку, она не отпускала; не раздумывая, я ударил ее кулаком в живот; она согнулась пополам, ее вырвало; я ни о чем не думал — лишь о том, что теперь она знает слишком много, знает, что я не так уж мил, как кажется, что я могу сделать больно, очень больно, а этого, как ты прекрасно понимаешь, никто знать не должен — никто не должен знать моего настоящего лица.

Она поднялась, хотела закричать — уже открыла рот; я схватил ее за щиколотки, приподнял — она цеплялась за парапет, но все еще была оглушена моим ударом — и подтолкнул ее… Бум! Огляделся: ни души. Прошел товарный состав с завода, я спокойно удалился: нет ни малейшей опасности того, что она уцелеет, грохнувшись с такой высоты. Но и удовольствия было немного: слишком быстро и… чисто. Мне сразу же захотелось чего-нибудь посущественнее, аппетит разыгрался.

Хочу спросить у тебя, Джини: ты так и не веришь, что это я, да? Думаешь, это тот болван Эндрю Чертекто? Он, бедолага, должно быть, обшаривал труп Карен, надеясь стащить что-нибудь, — святая простота, об этом все знают…

Значит ты, дорогуша, не веришь, что я — единственный и правомочный автор этой ужасающей цепочки убийств? Тогда слушай внимательно, точнее, читай — читай своими маленькими, красными со сна глазками (нашла мою записочку? знаешь, ты ведь открыла очень быстро, едва не застала меня врасплох), читай внимательнее, грязная пьянь, утреннюю газету: завтра на первой полосе там будут давать свежее мясо, могу даже сказать тебе, что одето оно было в розовые брюки в обтяжку. Теперь твой ход. Я сработал на «отлично».

P. S. Как я уже сказал, мне пришлось испытать при этом чувство неудовлетворенности… Не удержался вовремя… Не будь ревнивой, и тебе достанется… Самый смак!

Дневник Джини

(магнитофонная запись)

А-а-апчхи! Черт! Чертов дасморк! Сейчас три часа дня, у бедя течет из доса; сижу у себя, укрывшись пуховиком, и треплюсь в этот чертов багдитофон. Час от часу не легче! Здобит, — давердое, у бедя теппература. Старушка велела бде лечь в постель, я проглотила горсть аспирида — посботриб, что будет!

На этот раз я вообще уже де подибаю, что происходит… Божет, я да гради горячечдого бреда… Утроб вдруг проедулась в восебь, всю дочь бде сдились кошбары — и это после всего, что случилось дочью!