Леонид Кербер - Туполевская шарага

• Название: Туполевская шарага
• Автор: Леонид Кербер
• Издательство: Possev-Verlag, V.Gorachek K.G.
• Жанр: История
• Год: 1973

Работа проф. Г. Озерова (Настоящий автор Л.Л. Кербер) – «Туполевская шарага» – может быть рекомендована каждому, желающему познакомиться с одним из необычайных порождений сталинского периода – с системой так называемых ОКБ ЭКУ ГПУ-НКВД (Особых конструкторских бюро Экономического управления ГПУ). Автор наглядно и реалистически рисует быт, рабочую обстановку и, что наиболее важно, настроения заключенных специалистов. Некоторая перегрузка текста именами и техническими данными о конструкциях и типах самолетов, несколько затрудняющая чтение для широкого читательского круга, повышает ценность этой работы для людей, изучающих сталинский период.

---

«Знаете, ребята, самое трагическое состоит в том, что они не понимают, как всё-таки много общего между тогдашней и сегодняшней жизнью. Я ещё не отказался от мысли „хлопнут без некролога“. Другой раз проснешься ночью, лежишь и думаешь: вот сейчас дадут команду, и те же охранники нагло войдут и бросят: „А ну, падло, собирайся с вещами“.

Он был женат первым браком на К. М. Винцентини, хирурге Боткинской больницы. Мир тесен, и когда у бывшего з/к Н. А. Соколова обнаружилась саркома, никто другой, как жена бывшего з/к Королёва отняла ему ногу. Кто знает, может быть, если бы не кремлёвские хирурги делали ему операцию мучившего его геморроя, а Ксения Максимилиановна, – исход был бы другим?

Юрий Васильевич Калганов, сын орловского крестьянина, с трудом пробившийся в люди. На медные гроши окончил с медалью Орловскую гимназию. Грянула революция, и юноша стал комиссаром дивизии РККА. Кстати, людьми такой же судьбы были зэки А. Э. Стерлин, К. Е. Полищук, А. Ю. Рогов, В. С. Войтов – комиссары дивизий, корпусов, армий в гражданской войне. Война окончена, по призыву партии они идут учиться в Академию Жуковского. По окончании, Калганова в счет 1000[27] направляют в промышленность. Вскоре он – директор завода No 39 в Иркутске. Завод работает успешно, а его хватают и сажают. Усердный провинциальный следователь держит его на «стойке»[28] около десяти суток. Когда его под руки принесли в камеру, ноги отекли так, что сапоги пришлось разрезать. Юра говорит: «Понимаешь, я его сразу послал на… Я был уверен, что это оговор, провокация, ну, одним словом, все что хочешь, но не то, что оказалось».

Тиранили его долго, а увидев, что столкнулись с железной волей, пропустили через ОСО.

«Ты знаешь, я только тут, в ЦКБ-29, увидел вас всех, в том числе таких директоров и старых коммунистов, как Лещенко, Абрамов, Полищук, Стерлин, Чижевский… прозрел и понял этого гнусного комедианта Сталина и банду, да, банду, иначе я их назвать не могу, его помощников, всех этих молотовых, ворошиловых, кагановичей, маленковых, ждановых, микоянов, берия, хрущёвых, руки которых в крови десятков честных коммунистов. В лагерях я ещё сомневался».

Прозрев же, он не стал «контриком», нет, он по-прежнему верил в страну и народ, а сделался величайшим циником. Обладая острым аналитическим умом, он в ЦКБ-29 с наслаждением отдался расчетной работе, восторгался изяществом математических решений и никогда не расставался с логарифмической линейкой. Читает Ю. Б. газету: «Ага, в Венгрии добыча угля поднялась на невиданную высоту! Посмотрим – считает на линейке. – Мда-а-а! В среднем полтора килограмма на душу населения в месяц. Не густо!»

Поработав после освобождения немного в НИАТе он слег с водянкой ног – следствием иркутских допросов. Его жена Бенита Анатольевна, выполняя волю покойного, похоронила его на Ваганьковском кладбище. («Я к нему привык, ходил туда проверять – врёт ли Фурцева в своем докладе о долголетии. Походил, посчитал, врёт, как все, процентов на 15-18.»)

Владимир Сергеевич Денисов, сидевший с нами уже в третий раз (в 1924 году в лагерях, в 1932 году в ЦКБ No 39 с Григоровичем и Поликарповым). Чеховского склада интеллигент и политический рецидивист, – возможно ли это? Высокий, лысый, с писклявым голосом, он поучал новичков с напускной мрачностью: «Да, джентльмены, с основания нашей социалистической державы, приличные люди сидят постоянно, прерывая это естественное состояние кратковременным общением с семьями». А на вопрос: «Владимир Сергеевич, но ведь раньше следствие велось гуманнее?» – отвечал: «Конечно, в 1924 сажали в баню, комната с температурой плюс 36 градусов, без воды, пока нэпманы не расскажут, где спрятано золото, а мы не сознаёмся, где и в чём вредили (ведь действительно, никто не знал, где и в чём). В 1932 сажали на обычное ведро на сквозняке. Сиди, пока ушки не вопьются до седалищного нерва или пока не скажешь, где и в чём вредил! Что гуманнее, джентльмены, прошу определить самим».

Был Денисов один из крупнейших русских технологов по деревянному самолетостроению, наладил производство фарманов на заводе «ДУКС» в Москве, а после революции организовал крупную серию самолетов Р-1 (Хавилана ДН-9А) с мотором Либерти.

Александр Васильевич Надашкевич, эпикуреец, поклонник слабого пола, джентльмен, даже в тюрьме следивший за ногтями и бородкой «а-ля Анри Каторз», крупнейший специалист по вооружению самолетов. Сидел он уже второй раз. «Знаете, с каждым разом это становится все более плебейским. В ЦКБ No 39 у меня был отдельный кабинет с телефоном и Пауфлер, наш начальник, – это, заметьте, не чета нашему Гришке (Кутепова он величал не иначе, как Гришка Отрепьев) – оставил мне его под честное слово, что я не буду звонить домой. Был у меня и пропуск, и ходил я по заводу без этих идиотов-тягачей»[29].

Любопытно рассказывал он о демонстрации истребителя И-5 Сталину: «Было это на Ходынке, объяснение по самолету давал Николай Николаевич, по вооружению – я. Когда я закончил, а в это время мы стояли несколько поодаль, Сталин спросил: „А вас здесь не угнетают?“ Десять лет эта фраза не дает мне покоя. Лицемерил он или был актером?»

Поучая нас премудрости ЦКБ, он обращался к з/к «сэры». Происходящее оценивал он достаточно цинично:

«Должен заметить, сэры, что в этой стране – А. В. был польского происхождения – без тирании дело двигаться не может. Вспомните Грозного, Петра или Николая, опричнину, князя-кесаря Ромодановского или 3-ю собственно его величества канцелярию. Чем теперешнее отличается от них? Изуверствовали над Лопухиными, Нащокиными, Трубецкими, Пестелями, Кюхельбекерами, Зиновьевыми, Каменевыми, Рыковыми. Били батогами, шпицрутенами, резиновыми палками. Погодите, один из следующих сгноит Молотовых, Кагановичей, Маленковых. Произвол будет ещё пуще, а демагогия ещё хлеще. Что же касается всех этих социалистов, то вы-то, сэры, должны понимать, что это – для быдла. Надо же утешить сто миллионов кухарок, которые должны, но никогда не будут управлять государством. Понимаете, тут им изменило чувство меры. Ленин, говоря это, имел в виду образ, лозунг, – они поняли буквально. Представьте себе на одну секунду действительно подобную ситуацию: Дуняша, Акулина, Лукерья, архибожественно жарящие котлеты, приступают к решению вопроса, что целесообразнее – заимствовать в данном конкретном случае халдейское, греческое, римское или английское право. Нет, уж увольте, если решение зависит от того, прожарились или нет котлеты».

В отличие от Сцилларда и Королева, допускавших и печальный исход, А. В. был оптимистом, глубоко убежденным в том, что «расстреливать они будут своих вероотступников, иначе король останется голым. Что же касается нас, то поскольку мы умеем делать отличные самолеты, без которых они жить неспособны, нас не тронут. Более того, попомните, сэры, вас обвешают орденами, а если понадобится – их в один прекрасный день снимут, а вас – вас снова на Лубянку».

Георгий Семенович Френкель, проф. МАИ, рафинированный интеллигент, ценитель Саади, Гумилева, Ахматовой, тонкий дипломат. Он был у Туполева Талейраном (конечно, никогда не предавая) и назывался среди з/к «ученый еврей при тамбовском генерал-губернаторе». В определении происходящего он исходил из путаных корней еврейской мистики и русского чернокнижья. Смесь Апокалипсиса, Христа и Сталина убедительностью никого не привлекала. Будучи физически тепличным растением, не обладая стойкостью и наглостью, необходимыми для тех времен, и наслушавшись рассказов о лагерях, он себя в душе похоронил. Придя к этому выводу, он стал ипохондриком и все свободное время спал. Шуточная единица сна, равная 24 часам, была прозвана арестантами «френк». «Арестованный спит, а срок идёт», отшучивался он, но даже когда шутил, глаза его оставались глазами обреченного. Ю. В. Калганова преждевременно свели в могилу физические пытки, Георгия Семёновича – нравственные.

Юрий Александрович Крутков, наш Вольтер, с язвительной физиономией, полной сарказма, оживший бюст Гудона. Всесторонне образованный эрудит и энциклопедист, он очаровывал всех тонкостью своих суждений. В ЦКБ-29 академик Крутков был доставлен из Канских лагерей, где работал уборщиком в бараке уголовников. «Неплохая работа, знаете ли, главное, поражала тонкость оценки твоего труда – иногда побьют, иногда оставят покурить. Должен заметить, студенты моего университета были менее притязательны и ни разу меня не били, правда, курить давали безропотно и даже не окурки».

Он же рассказывал, как получил вместе с уборщиком соседнего барака задание напилить дров. Два пожилых человека, закутанные в лохмотья, грязные, обросшие седой щетиной, медленно тянут пилу. Между ними состоялся такой диалог:

– Ты откуда?

– Из Ленинграда.

– А ты?

– Оттуда же.

– Где работал?

– В Академии наук.

– А ты где?

– Там же.