Альфред Тирпиц - Воспоминания

• Название: Воспоминания
• Автор: Альфред Тирпиц
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1957

Отчаяние, охватившее всех государственно настроенных немцев при крушении нашей казавшейся непобедимой империи, уничтожило во многих также и веру в себя и в закономерность нашего исторического развития, приведшего к образованию Империи. Поэтому я счел долгом записать свои воспоминания, ибо я могу доказать, что здание нашего прежнего государства отнюдь не было прогнившим или устарелым и что оно, напротив, обладало всем необходимым для дальнейшего развития; и далее, что политическая легенда о том, будто эта война была развязана безответственным самодержавием и агрессивной военной кастой, является попранием истины. Особенно не хотел войны кайзер; он старался всеми силами предотвратить ее с того момента, как осознал опасность.

Если бы история была справедливой и не фальсифицировалась в такой степени разными легендами, то она показала бы, что большая часть ответственности падает на наших врагов. Согласно мореходным правилам виновным в столкновении признается тот, кто вызвал опасное положение, а не тот, кто, стремясь избежать его, в последний момент совершил ошибку, неправильно оценив это положение. Наше несчастье вызвано не созданием могущества, а той слабостью, которая не давала использовать это могущество ни для сохранения, ни для заключения мира, равно как и ошибочной оценкой наших противников, сущности их военных целей, методов ведения военных действий и экономической войны.

Чтобы меня поняли, я должен говорить то, что я считаю правдой. При этом мне придется представить действия ныне здравствующих лиц с моей точки зрения, которая заведомо отличается от точки зрения этих лиц, а потому книга, возможно, причинит им боль. Но я далек от того, чтобы приписывать им нечестивые намерения или виновность в обычном смысле слова.

Только отчаянное положение Германии заставляет меня против желания опубликовать эти воспоминания еще при жизни.

А. фон Тирпиц

Охотничий домик Цабельсберг.

Апрель 1919 г.

---

В 1883 году в лице Каприви к руководству флотом пришел человек, который под влиянием изменившейся международной обстановки и собственных наклонностей подчинил всю работу подготовке к войне. Каприви был типичным генштабистом. Этот мало кем понятый человек жил и действовал, исходя из мысли, которую он в разговорах со мной часто выражал следующим образом: Будущей весной у нас будет война на два фронта.

Каждый год он ждал войны следующей весной. Он был в гораздо меньшей степени политиком, чем Штош. Когда несколько позднее, незадолго до отставки Бисмарка, он был вызван к императору Вильгельму II для переговоров о занятии своего поста, то по дороге в замок сказал фельдмаршалу Лоэ: Сегодня я хороню свою воинскую славу. Для флота он был, по выражению принца Фридриха Карла, «слишком бедовым», ему бы следовало быть начальником генерального штаба. Итак, он поставил перед флотом военно-политическую цель. Была ли эта цель вполне правильной, остается сомнительным, но все же это была идея. При Штоше флот не знал, для достижения какой стратегической цели он трудится. Вследствие краткости летних учений флот заедала формалистика, которую можно назвать «страстью к эволюциям». Упражнения соответствовали принятым в армии поворотам налево и направо. Мобилизационная способность оставалась на бумаге. Весной 1883 года Каприви произвел инспекторский смотр и был поражен чудовищным объемом деятельности, лишенной правильной руководящей мысли.

Поскольку, однако, большие результаты быстро не достигаются, а флот еще при Штоше страдал от того, что должен был выполнять невыполнимое, Каприви ограничился тем, что стал готовить оборону применительно к войне с Россией и Францией. Если отвлечься от мысли о войне на два фронта, то легко впасть в ошибку, обвинив его в недооценке задач, стоявших перед флотом. Он говорил: сначала нужно покончить с войной, которая начнется послезавтра, а потом займемся дальнейшим развитием флота. Он и сам работал над этим развитием и каждую весну руководил маневрами, в основу которых клались различные общие и специальные соображения, как это делается в армии. Обычно целью их было нападение на побережье: одна сторона атаковала его, а другая защищала.

В качестве создателя торпедного дела я достиг тогда определенного положения во флоте и мог позволить себе выразить мое мнение об отсталости нашей тактики. Кроме того, я был родственником Каприви, что при его характере было даже опасным, так что я никогда не касался нашего родства. Но я мог говорить откровенно и сказал ему: Чего нам особенно не хватает, так это тактической мысли. Мы не знаем, как нам драться. Каприви сделал все, чтобы использовать это замечание. Он задал так называемые «двенадцать тактических вопросов» ряду офицеров, мнение которых ценил. Все вопросы исходили из того, что французы воюют против нас, и гласили: Как действовать в походе, как нам следует построиться, как держать себя в Melee{26}, которая (по мнению Каприви) должна иметь место при любых обстоятельствах{}n».

Каприви организовал поездки офицеров генерального штаба, которым ставились такого рода задания: Франция и Россия объявляют нам войну: русский флот хочет соединиться с французским, а мы должны помешать этому. Подобные задания, клавшиеся в основу дискуссии, привели к тому, что от береговой обороны мы перешли к мысли о необходимости создания флота Открытого моря. Венцом деятельности Каприви была произведенная лично им переработка нашего первого оперативного плана; затем он вызвал меня для консультации. План состоял примерно в следующем: в момент объявления войны я должен ввести в Шербур соединение миноносцев; вслед за этим наш линейный флот должен был направиться к Шербуру и приступить к его обстрелу. Каприви является также отцом нашего мобилизационного плана.

Несмотря на его понимание тактико-стратегических проблем, он не имел определенной судостроительной программы. Правда, он сознавал, что флот не может жить чем бог пошлет. Однако всю свою жизнь он стоял слишком далеко от моря; к тому же мнение морского офицерства было еще слишком неопределенным, чтобы можно было наметить четкую линию в области судостроения. Каприви с удивлением взирал на множество противоречивых проектов. Он часто обращался ко мне; я отвечал, что вопрос о том, какой характер следует придать флоту, решится только после того, как будет достигнута ясность в тактических требованиях. К тому же развитию судостроения препятствовало и политическое мировоззрение шефа. Еще в связи с введением двухлетнего срока службы в армии (1893) рейхсканцлер Каприви сказал мне: Мы сможем думать о создании мощного германского флота лишь по удовлетворении психологической потребности народа в войне с Россией, к которой присоединится Франция. Односторонняя сухопутная ориентация, которой мы придерживались веками, мешала нам понять до 1895 года (а Бетман не понял этого и в июле 1914 года), что английская политика «Balance of Power»{28} на материке обернулась бы против нас, если бы мы одержали победу над Двойственным союзом.

В своей деятельности на посту рейхсканцлера он также исходил в основном из мысли о войне на два фронта, а собственно политикой занимался мало. Его дружественное отношение к полякам было обусловлено тем, что он не хотел иметь в их лице ожесточенных врагов, когда начнется война. В 1893 году я провел несколько недель с итальянским королем Гумбертом и сказал ему по просьбе Каприви: Решение лежит на Рейне. При расторжении договора о перестраховке Каприви (как он сам говорил мне) руководствовался тем чувством, что этот договор является не совсем честным, поскольку война была неизбежна, к тому же он лишал нас доверия Австрии. В 1870 году Каприви и принц Фридрих Карл ездили с официальным визитом в Россию. Он почувствовал там ненависть петербургских офицеров, всеобщую зависть к покрывшей себя славой прусской армии. Я убедился на собственном опыте, что он был прав. Мы, так сказать, слишком много побеждали. Каприви рассказывал, что император Александр II умышленно избегал германских офицеров, но как-то подошел к ним в одной из зал и сказал Каприви: Вы и не знаете, как я вас люблю, но здесь я не смею этого показать. Учитывая характер Каприви, я считаю совершенно исключенным, что при расторжении договора о перестраховке он подчинился английскому или придворному влиянию. Чтобы теснее связать с нами Австрию на случай войны, он заключил торговый договор 1891 года, невыгодный для нашего сельского хозяйства.

Каприви не находил времени для развития наших морских интересов в духе Штоша, да у него и не лежало к этому сердце. Он принадлежал к отпрыскам чиновничьих и офицерских семей, которым вопросы экономики кажутся чуждыми и непривлекательными.

Развитие промышленности и торговли не находило отклика в этом одиноком, лишенном личных потребностей человеке. Поэтому он сначала противился приобретению колоний, хотя впоследствии удачно и энергично руководил военными операциями, связанными с расширением наших колоний.

2

Руководя морским ведомством, я старался удовлетворить справедливые требования производящих сословий и вновь взялся за прерванное в 1883 году развитие наших морских интересов в духе Штоша; при этом я неоднократно натыкался на противоречия, порожденные всем ходом германской истории. Бережливость и бюрократическая узость мешали нам проложить себе дорогу в мир.

Флот имел больше возможностей почувствовать и осознать это, нежели армия. По самому своему назначению он должен был мыслить в мировом масштабе. То, что вплоть до великой войны армия мало изучала внешний мир, особенно Англию; то, что армия вступала в мировую войну со старыми идеями борьбы на два фронта и, обладая естественным перевесом над флотом, обусловленным преобладанием в Германии сухопутных традиций над морскими, хотела видеть во флоте своего рода отряд саперов, не думая о том, что главным фронтом был морской (поскольку тяжелая, но не безнадежная судьба столкнула нас с всемирной коалицией); короче говоря, то, что армия продолжала держаться точки зрения Каприви при совершенно изменившейся международной обстановке, – является одним из исторических факторов, определивших исход войны. Впрочем, об этом я скажу ниже.

В отличие от армейского офицера морской офицер должен был изучать силы заморских стран. Кроме того, отношения с иностранцами отшлифовывали его, лишая старопрусской угловатости, но не убивая в нем необходимых государственных традиций, ибо никогда не следует забывать, что именно Пруссия создала в лице своего офицерства один из немногих крепких институтов Германии, который впервые со времени полного подчинения иностранцам, происшедшего после Фридриха Великого, обеспечил нам свободный выход в мир.

La vie au roi,

L'honneur pour soi,

Sacrifiant son bien,

Chicane pour un rien.

Voici l'officier Prussien{29}.

В 1880-1914 годах немецкое государство было еще слишком юным, чтобы принять специфически немецкую форму; это повредило нам в глазах всего мира.