Дени Дидро - Нескромные сокровища

• Название: Нескромные сокровища
• Автор: Дени Дидро
• Жанр: Европейская старинная литература
• Год: 1993

В романе «Нескромные сокровища» старый колдун дарит императору Конго серебряный перстень, наделенный таинственной силой вызывать на откровение любую женщину. И вот «нескромные» женские сокровища, ко всеобщему удивлению, принимаются публично разглагольствовать о любовных приключениях своих владелиц. «Вы собираетесь внести в отчаяние любовников, погубить женщин, обесчестить девушек и натворить тысячи других бед», – сокрушается фаворитка султана, узнав о волшебных свойствах перстня.

---

Ничто меня так не позабавило, как одна затея, которую я привел в исполнение в одной удаленной от столицы провинции, где квартировал мой полк. Я уехал из Банзы, чтобы сделать ему смотр, – только это дело заставляло меня удаляться из города. Моя поездка была бы непродолжительна, если бы не причудливая затея, которую я осуществил. В Барути был монастырь, где жили самые редкие красавицы; я был молод и безбород, и задумал туда проникнуть под видом вдовы, ищущей защиты от соблазнов развращенного века. Мне сшили женское платье, я нарядился в него и отправился для переговоров к монастырской решетке. Меня встретили приветливо, утешили меня в потере супруга. Мы уговорились о размере моего вклада, и я был принят.

Помещение, которое мне отвели, примыкало к дортуару послушниц. Их было изрядное количество, в большинстве молодых и на редкость свежих. Я осыпал их любезностями и скоро сделался их подругой. Не прошло и недели, как меня посвятили во все интересы маленькой республики Мне обрисовали характеры, рассказали анекдоты. Я получил всякого рода признания и увидал, что мы, простые смертные, не лучше монахинь владеем даром злословия и клеветы. Я строго соблюдал устав. Я усвоил вкрадчивые манеры и слащавый тон, и уже перешептывались о том, что община будет счастлива, если я постригусь.

Не успел я приобрести репутацию в монастыре, как уже привязался к юной девственнице, которая только что приняла первое посвящение. Это была восхитительная брюнетка. Она называла меня своей мамой, а я называл ее: мой маленький ангел. Она дарила мне невинные поцелуи, а я возвращал ей весьма нежные. Юность любопытна. Зирзифила при всяком удобном случае заговаривала со мной о браке и о супружеских радостях; она расспрашивала меня об этом, – я искусно подогревал в ней любопытство. Переходя от вопросов к вопросам, я довел ее до практического применения теории, которой ее обучал. Это была не единственная послушница, которую я наставил. Несколько молодых монахинь также приходили пополнять свое образование в моей келье. Я так искусно пользовался обстоятельствами, распределял свидания и время, что никто не сталкивался. Что же вам сказать еще, сударыня? Благочестивая вдова породила многочисленное потомство. Но когда, наконец, разразился скандал, о котором сначала потихоньку вздыхали, и совет старших сестер, собравшись, призвал монастырского врача, я стал обдумывать бегство. И вот однажды ночью, когда все в доме спали, я перелез через стену сада и удрал. Я отправился на воды в Томбино, куда доктор послал полмонастыря и где я закончил в костюме кавалера работу, начатую мной в платье вдовы. Вот, сударыня, деяние, о котором помнит вся страна и виновника которого знаете лишь вы одна.

– Остаток моей молодости, – прибавил Селим, – я провел в подобных же развлечениях, – много женщин всякого рода, – и обнаружил полное отсутствие искренности, сколько угодно клятв и никакого соблюдения тайны.

– Но если судить по вашим рассказам, – заметила фаворитка, – выходит, что вы никогда не любили.

– Что вы! – отвечал Селим. – Разве я думал тогда о любви? Я гнался только за наслаждением и за теми, которые мне его обещали.

– Но разве можно испытывать наслаждение без любви? – прервала его фаворитка. – Какую все это имеет цену, когда сердце молчит?

– Ах, сударыня, – возразил Селим, – разве сердце говорит в восемнадцать, двадцать лет?

– Но в конце концов, каков же результат всех этих опытов? Что вы можете сказать о женщинах?

– Что они в большинстве случаев бесхарактерны, – отвечал Селим, – что ими руководят три силы: корысть, похоть и тщеславие и что нет, быть может, такой женщины, которой не владела бы одна из этих страстей, а те, что совмещают в себе все три страсти, – настоящие чудовища.

– Ну, похоть еще терпима, – сказал, входя, Мангогул. – Хотя на таких женщин и нельзя положиться, их все же можно извинить: когда темперамент возбужден, – это бешеный конь, уносящий всадника в простор, а почти все женщины скачут на этом животном.

– Может быть, по этой причине, – сказал Селим, – герцогиня Менега называет кавалера Кайдара своим великим конюшим.

– Но неужели у вас не было ни одного сердечного увлечения? – спросила султанша Селима. – Неужели вы искренно хотите обесчестить пол, который доставлял вам наслаждения и которому вы платили тем же? Как! Неужели среди такого множества женщин не нашлось ни одной, захотевшей быть любимой и достойной этого? Нет, это неправдоподобно.

– Ах, сударыня, – отвечал Селим, – я чувствую по легкости, с какой вам повинуюсь, что годы не ослабили власть любезной женщины над моим сердцем. Да, сударыня, я любил, как и все. Вы хотите все знать, я все вам скажу, и вы будете сами судить, справился ли я как следует с ролью любовника.

– Будут путешествия в этой части вашей истории? – спросил султан.

– Нет, государь, – отвечал Селим.

– Тем лучше, – продолжал Мангогул, – ибо у меня нет никакого желания спать.

– Что касается меня, – сказала фаворитка, – я с разрешения Селима немного передохну.

– Пусть он тоже идет спать, – заявил султан. – А пока вы будете отдыхать, я порасспрошу Киприю.

– Но, государь, – возразила Мирзоза, – ваше величество сами не знаете, что говорите. Это сокровище вовлечет вас в путешествия, которым не будет конца.

Африканский автор сообщает нам здесь, что султан, напуганный предостережениями Мирзозы, запасся самым сильным средством против сна, и прибавляет, что лейбмедик Мангогула, его личный друг, сообщил ему этот рецепт, который он и приводит в качестве предисловия к своему труду. Но от этого предисловия сохранились лишь последние строчки, которые я и привожу:

Взять…

Затем…

Далее…

«Марианны» и «Крестьянина»[66] по… четыре страницы.

«Заблуждений сердца» – один лист.

«Исповеди»[67] – двадцать пять с половиной строк.

Глава сорок седьмая Двадцать шестая проба кольца. Сокровище-путешественник

Пока фаворитка и Селим отдыхали после утомительного дня и ночи, Мангогул с удивлением обозревал великолепные апартаменты Киприи. Эта женщина, при помощи своего сокровища, приобрела состояние, которое можно было сравнить с богатством крупнейшего откупщика. Пройдя длинную анфиладу комнат, одна роскошнее другой, он вошел в салон, где в центре многочисленного круга гостей узнал хозяйку дома по неимоверному количеству безобразивших ее драгоценных камней и ее супруга – по добродушию, написанному у него на лице. Два аббата, остроумец и три академика Банзы окружали кресло Киприи, а в глубине зала порхали два петиметра и молодой судья, преисполненный важности, который оправлял свои манжеты, то и дело поправлял парик, ковырял в зубах и радовался, глядя в зеркало, что румяна хорошо держатся. За исключением этих трех мотыльков, вся остальная компания испытывала глубокое почтение перед величавой мумией, которая, раскинувшись в соблазнительной позе, зевала, говорила зевая, судила обо всем вкривь и вкось и никогда не встречала возражений.

«Как это ей удалось, – рассуждал сам с собой Мангогул, давно не говоривший в одиночестве и до смерти соскучившийся по такому занятию, – как ей удалось при таком жалком умишке и таком лице обесчестить человека знатного происхождения?»

Киприи хотелось, чтобы ее принимали за блондинку. Ее кожа, бледно-желтая, с красными прожилками, напоминала цветом пестрый тюльпан. У нее были большие близорукие глаза, короткая талия, длинный нос, тонкие губы, грубый овал лица, впалые щеки, узкий лоб, плоская грудь и костлявые руки. Этими чарами она околдовала своего мужа. Султан направил на нее перстень, и тотчас же услыхали тявканье. Все ошибочно подумали, что Киприя говорит по-прежнему ртом и собирается о чем-нибудь судить, но ее сокровище начало такими словами:

– История моих путешествий. Я родилось в Марокко в 17000000012 году и танцевало в оперном театре, когда содержавший меня Мегемет Трипатхуд был поставлен во главе посольства, которое наш могущественный государь отправил к французскому монарху. Я сопровождало его в этом путешествии. Чары француженок вскоре отняли у меня моего любовника. Я тоже не теряло даром времени. Придворные, жадные до новинок, захотели познакомиться с марокканкой, – так называли мою хозяйку. Она обошлась с ними весьма приветливо, и ее любезность принесла ей в какие-нибудь полгода драгоценностей на двадцать тысяч экю и такую же сумму чистоганом, а сверх того, меблированный особнячок. Но французы непостоянны, и скоро я вышло из моды. Мне не хотелось ездить по провинциям; великим талантам нужна большая арена, я решило покинуть Трипатхуд и наметило себе столицу другого королевства.

Проведя год в Мадриде и в Индии, я отправилось морем в Константинополь. Я не приняло обычаев народа, у которого сокровища сидят под замком, и быстро покинуло страну, где рисковало утратить свободу. Тем не менее, пришлось иметь дело с мусульманами, и я убедилось, что они хорошо отшлифовались благодаря сношениям с европейцами; я обнаружило у них легкость французов, пылкость англичан, силу германцев, стойкость испанцев и довольно сильный налет итальянской утонченности.