А Тейлор - Вторая мировая война.

• Название: Вторая мировая война.
• Автор: А Тейлор
• Издательство: Мысль
• Жанр: История
• Год: 1995

Для Тейлора характерно стремление делать выводы самостоятельно, а не следовать общим тенденциям в исторической науке. Поэтому он объективно оценивает вклад нашей страны в победу во Второй мировой войне. Вклад этот – решающий. Тейлор не просто «рассказывает», как оно всё было, но и уделяет большое значение причинам событий. Также Тейлор приводит много малоизвестных фактов, например, что население французской деревни Орадур-сюр-Глан было уничтожено эльзасцами, добровольно вступившими в СС после присоединения Эльзаса к Германии. Более важно то, как Тейлор оценивает послевоенные стенания немецких генералов по поводу потерянного весеннего месяца (операция «Марица» на Балканах), которого-де им не хватило для победы над Россией. А оценивает он этот «плач побеждённых», как попытку самооправдания, а не объективную причину. Или о замалчиваемом обычно западными историками предложении Рузвельта на Тегеранской конференции расстрелять после войны 49 тысяч германских офицеров. И, в заключение, у Тейлора хороший стиль (который блестяще донёсла до нас г-жа Вольская), и не только в изложении, но и в аргументации. По Тейлору, «труднообъяснимые» решения Гитлера (к примеру, во время Сталинградской битвы) находят своё объяснение – в пику приёму некоторых историков превращать изучение истории в разновидность публицистики. Тейлор не гнёт какую-то свою линию, а рассматривает обстоятельства, предшествовавшие и сопутствовавшие какому-либо решению, и его выводы объективны. Другими словами, Тейлор не пишет, что Гитлер принял дурацкое решение, потому что был дурак, а оценивает обстоятельства и само решение, абстрагируясь от личности Гитлера – и часто получаются выводы не обычные. В общем, это труд именно историка, а не военного историка, или журналиста (не в обиду им всем будет сказано). Вот слова самого Тейлора: «Я пишу не как сторонник какой-либо воевавшей страны или коалиции, хотя думаю, что моя страна воевала за правое дело, и высказываю суждения по вопросам спорным лишь после тщательного рассмотрения всей доступной мне информации».

---

Историки до сих пор спорят о причинах первой мировой войны и ясных ответов не находят. Кто ее планировал? Была ли она вообще запланирована? Или, как сказал Ллойд Джордж, европейские страны «впутались в войну»? Что касается второй мировой войны, то приводит в замешательство множество ее причин. В период между двумя войнами наиболее очевидными были разногласия между победителями и побежденными или, конкретно, между Францией и Германией, при этом Англия и (до последнего мирного года) Италия неохотно следовали за Францией. Почти все немцы полагали, что в 1919 г. с их страной поступили несправедливо. И ожидали, что, когда Германия примет «Четырнадцать пунктов»[2] и станет демократической республикой, о войне позабудут и произойдет взаимное признание прав. Ей пришлось платить репарации; ее принудительно разоружили; часть территории она потеряла, в других частях находились войска союзников. Почти вся Германия стремилась избавиться от Версальского договора, и немногие видели разницу между аннулированием этого договора и восстановлением той господствующей роли, какую Германия играла в Европе до своего поражения.

Обиду испытывала не одна Германия. Венгрия тоже была недовольна мирным урегулированием, хотя ее недовольство мало что значило. Италия, будучи вроде бы в числе победителей, вышла из войны почти с пустыми руками – так ей по крайней мере казалось; итальянский диктатор Муссолини, бывший социалист, называл ее пролетарской страной. На Дальнем Востоке Япония, тоже числившаяся среди победителей, взирала все более неодобрительно на превосходство Британской империи и США. И, по правде говоря, Советская Россия, присоединившись в конце концов к тем, кто отстаивал статус-кво, была все же недовольна территориальными потерями, понесенными ею в конце первой мировой войны. Но главной движущей силой среди недовольных была Германия, и Адольф Гитлер стал ее выразителем, с тех пор как вышел на политическую арену.

Все эти обиды и претензии не были опасны в 20-е годы, в короткий период восстановления довоенного экономического порядка, при более или менее неограниченной внешней торговле, устойчивой валюте, частных предприятиях, в деятельность которых государство почти не вторгалось. Но это восстановление было разрушено широкомасштабным экономическим кризисом, разразившимся в 1929 г. Начался катастрофический спад внешней торговли, массовая безработица – свыше 2 млн. безработных в Англии, 6 млн. – в Германии и 15 млн. – в США. Резкий валютный кризис в 1931 г. – с отменой золотого стандарта – пошатнул священный фунт стерлингов. Перед лицом этой бури страны сосредоточили свою деятельность в пределах собственных национальных систем; и тем интенсивнее это происходило, чем более индустриально развитой являлась страна. В 1931 г. германская марка перестала быть свободно конвертируемой валютой, и страна перешла к бартерной внешней торговле. В 1932 г. Великобритания, традиционно придерживавшаяся принципа свободной торговли, установила защитные тарифы и вскоре распространила их на свои колонии. В 1933 г. только что избранный президент Рузвельт осуществил девальвацию доллара и независимо от других стран стал проводить политику оздоровления экономики.

Экономическая борьба началась в значительной степени неожиданно. Сначала это была борьба всех против всех, потом ее характер изменился и разделение мира усилилось. Советская Россия всегда была закрытой экономической системой, хотя это не уберегло ее от последствий мирового кризиса. Некоторые другие великие державы, прежде всего США, а также Британская и Французская империи, могли на худой конец обойтись внутренними ресурсами. Проиграли Германия, Япония и другие крупные индустриальные державы: они не могли себя самостоятельно обеспечить, им требовалось привозное сырье, но кризис лишил их возможности получать его нормальным путем через внешнюю торговлю. Те, кто руководил в этих странах экономикой, несомненно, ощущали (даже в несколько обостренной форме), что их страны задыхаются и необходимо создать собственные экономические империи. Японцы избрали простейший путь и ввели свои войска сначала в Маньчжурию, а затем в прибрежные районы Китая. Но у Германии, еще связанной в начале 30-х годов Версальским договором, не было столь простого выхода. Ей пришлось вести борьбу экономическими средствами; это усилило ее изоляцию, автаркию, навязанную волею обстоятельств.

Сначала руководители Германии неохотно вели экономическую борьбу, затем в январе 1933 г. к власти пришел Гитлер. Он воспринял автаркию как благо. Впоследствии велись споры о том, что породило Гитлера и руководимое им движение национал-социализма. Версаль? Кризис? И то и другое. Экономическое неблагополучие страны привело Гитлера к власти, но его борьба против Версальского договора уже создала ему определенную репутацию. По его мнению, кризис в Германии был вызван поражением, и те средства, которые помогут преодолеть кризис, приведут Германию и к политической победе. Автаркия укрепит Германию для политических побед, а те в свою очередь будут способствовать дальнейшему развитию автаркии.

Здесь вплоть до второй мировой войны заключено было скрытое противоречие. США и (менее искренне) Англия сожалели о необходимости вести экономическую борьбу, считали ее делом временным. Для японцев и немцев экономическая борьба являлась постоянным фактором и единственным способом стать великими державами. Это привело к парадоксальным последствиям. Обычно более сильная держава агрессивнее, беспокойнее, поскольку убеждена, что в состоянии захватить больше, чем имеет. Утверждают, что такой была ситуация перед второй мировой войной, что нарушилось равновесие сил: Германия затмевала Европу, а Япония – Дальний Восток. Это верно лишь в отношении ближайших соседей – европейских стран, прилегающих к Германии, или Китая на Дальнем Востоке. И неверно, если учитывать великие державы.

И Гитлер, и японские правители вполне это понимали. Они отнюдь не замышляли мировой войны, что им зачастую приписывалось, поскольку были убеждены, что мировая война их погубит. Но это их не заставило перейти на мирные позиции. И Гитлер, и японцы надеялись получить ряд небольших выгод без войны, без серьезной борьбы. Они правильно рассчитывали на нежелание мировых держав вести войну и еще меньше надеялись на собственную изворотливость. Они хотели незаметно или хотя бы беспрепятственно укрепиться, пока не смогут выступить в качестве мировых держав, слишком сильных, чтобы с ними бороться. Это им почти удалось. Гитлер обеспечил свое господство в Европе, когда на рассвете 14 мая 1940 г. германские танки перешли через Маас у Седана; Япония утвердила себя на Дальнем Востоке за пару часов 7 декабря 1941 г., нанеся удар по Пёрл-Харбору. Потери немцев во время французской кампании 1940 г. были ненамного больше, чем потери британской армии на Сомме в 1916 г.; японцы потеряли в Пёрл-Харборе 29 самолетов. Никогда еще решающие победы не доставались так дешево. Что могло произойти при условии закрепления этих побед? Иногда Гитлер говорил, что Германия завоюет мир, но при этом добавлял, что это произойдет лишь через 100 лет после его смерти. А японцы могли бы удовлетвориться господством на Дальнем Востоке. Но Германию и Японию остановили еще до того, как они стали вполне мировыми державами, поэтому вопрос об их дальнейших намерениях никогда не ставился, не говоря уже об ответе на него.

Оглядываясь назад, видишь, что это противоречие – между теми государствами, которых более или менее удовлетворяло устройство мира, и теми, кто желал его изменить, – стало главной причиной второй мировой войны. Но противоречие политических идей и принципов привлекало тогда большее внимание. Отчасти это было наследием первой мировой войны. В конце войны союзники и их могущественный сторонник, США, убеждены были, что боролись за идеалы – демократию, самоопределение народов, Лигу Наций. В будущем коллективная безопасность должна была предотвратить новую войну. Доктрина эта никогда эффективно не действовала. Японцы в 1931 г., невзирая на протесты Лиги Наций, оккупировали Маньчжурию (преступление их было менее ужасным, чем это изображали впоследствии). Муссолини в 1935 г., игнорируя Лигу Наций, затеял войну с Эфиопией. Гитлер отверг всю систему международных отношений, когда в 1935 г. отказался от Версальского мира и в 1936 г. – от договора, заключенного в Локарно. Единственными великими державами, постоянно сохранявшими верность Лиге Наций, были Англия и Франция, позже в нее вступила Россия, а США, несмотря на свою политику изоляционизма, осудили нарушение международных обязательств. Здесь было моральное расхождение между теми, кто уважал международные обязательства, и теми, кто их нарушал. Не случайно оно совпало с тем расхождением, которое наблюдалось между государствами, удовлетворенными и не удовлетворенными итогами первой мировой войны.