Автор неизвестен - Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (金瓶梅)

• Название: Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (金瓶梅)
• Автор: Автор неизвестен
• Жанр: Древневосточная литература

---

Она нарядилась и в сопровождении Дайаня отправилась на Львиную. Жена Лайчжао, Шпилька, загодя убралась в спальне: повесила над кроватью полог, сменила постель и зажгла благовонные палочки, источавшие густой аромат. Были зажжены два обтянутых газом фонаря, на полу в жаровне тлел уголь. Ван Шестая прошла прямо в спальню и села на кровать. Через некоторое время вошла Шпилька и, приветствуя гостью, подала чай.

Насладившись фонарями, Симэнь и Ин Боцзюэ поднялись наверх и сели играть в двойную шестерку. На всех шести окнах пестрели занавески, а внизу царило карнавальное веселье. Они немного поиграли, закусили и подсели к окну полюбоваться фонарями.

Только взгляните:

Людской поток, моря шелков, парчи…
Немолчный гул – упряжки, экипажи…
Каскад огней в безоблачной ночи,
Из дальних мест народ собрался даже.

– А кто да кто будет завтра от Цяо? – спросил Ин Боцзюэ.

– Будет императорская родственница госпожа Цяо Пятая, – отвечал Симэнь. – Меня и завтра дома не будет. Утром я еду в монастырь на новогодний молебен, потом приглашен к столичному воеводе Чжоу Наньсюаню…

Тут Симэнь заметил в толпе под навесом Се Сида и Чжу Жиняня. Рядом с ними стоял кто-то в четырехугольной шапке[5].

– Гляди-ка, не знаешь, кто это в четырехугольной шапке, а? – указывая пальцем в толпу, спросил он Боцзюэ. – Чего ему с ними делать?

– Лицо знакомое, а кто, не знаю, – отвечал Боцзюэ.

Симэнь позвал Дайаня.

– Ступай позови потихоньку дядю Се, – наказал он. – Смотри только, чтобы тебя Чжу Рябой и тот, в шапке, не заметили.

Дайань, малый смышленый и шустрый, тотчас же пробрался сквозь толпу к занавесу, незаметно проскользнул мимо Чжу Жиняня с незнакомцем и, зайдя сбоку, толкнул Се Сида. Тот обернулся.

– Батюшка с дядей Ином наверху пируют, – зашептал он. – Вас приглашают.

– Ступай, я немного погодя приду, – отвечал Се Сида. – Заведу их в цветничок, а сам и улизну.

Дайань тот же час растворился в толпе, а Се Сида завел приятелей в самую гущу разодетой толпы и был таков. Пока оба озирались по сторонам, Се Сида успел подняться наверх и раскланивался с Симэнем и Ин Боцзюэ.

– Ай-яй-яй, брат! Сам фонарями любуешься, а мне сказать не мог! – упрекал он Симэня.

– У меня с утра гости были, – оправдывался Симэнь. – Никак позвать не мог. Я и так уж брата Ина посылал, да тебя дома не оказалось. А Рябой-то не заметил? Да, скажи, пожалуйста, кто это с вами в четырехугольной шапке стоял?

– Да господин Ван Третий, сын полководца Вана, – объяснил Сида. – Они с Рябым Чжу, смотрю, ко мне идут. И давай он просить, чтобы я ему у Сквалыги Сюя триста лянов серебра в долг раздобыл. Хотел, чтоб мы с Сунем и Рябым за него поручились. Ему, видите ли, надо делать карьеру, в военное училище поступать, а мне-то какое до этого дело. Только я вышел с ними на фонарное шествие поглядеть, тут меня и позвали. Заведя их в цветничок, где погуще, юркнул в толпу и был таков – прямо сюда. – Се Сида обернулся к Ин Боцзюэ: – А ты давно пришел?

– Брат меня к тебе посылал, а тебя дома нет, отозвался Боцзюэ. – Ну, я и пришел, немного в шестерку поиграли…

– Ты сыт? – спросил Симэнь. – А то я велю слуге принести закуски.

– Куда там, сыт! С утра с ними провозился. Где ж мне было есть?

– Ступай на кухню, – обратившись к Дайаню, распорядился Симэнь, – скажи, чтоб накормили батюшку Се.

Вскоре заблестел убранный стол. На нем появились подносы с закусками, два блюда разваренного мяса, чашка мясного супа и чашка рису. Не успели Симэнь с Боцзюэ и оглянуться, как засверкали изнутри и снаружи подносы и блюда. Потом Сида покончил и с остатками супа, влив его в рис. Лайань стал убирать со стола, а Се Сида подсел к Симэню и Ин Боцзюэ, наблюдая за игрой в шестерку.

У ворот остановились паланкины с певичками. Носильщики держали в руках узлы с нарядами. Смеющиеся певицы вошли в ворота.

– Где до сих пор пропадали эти потаскухи? – увидев из окна певичек, спросил Ин Боцзюэ и наказал Дайаню: – Не пускай их в дальнюю комнату. Пусть сперва придут ко мне на поклон.

– А кого приглашали? – спросил Се Сида.

– Дун Цзяоэр и Хань Юйчуань, – сказал Дайань и, поспешно спустившись вниз, обратился к певицам: – Дядя Ин вас зовет.

Певицы и не подумали кланяться Ину, а проследовали в дальние покои, где приветствовали Шпильку. Она провела их в спальню. Там они увиделись с Ван Шестой. Ее волосы украшала модная сетка, их держал отделанный золотой бахромой ободок. На ней был лиловый из шаньсийского шелка халат, темная с узорчатым воротником кофта на застежке спереди и белая отделанная тесьмою шелковая юбка, из-под которой выглядывала пара золотых лотосов-ножек, обутых в расшитые зелеными нитями черные как вороново крыло шелковые туфельки. Большие букли и обилие белил не могли скрыть смуглого оттенка ее лица. Одежда выдавала в Ван Шестой человека среднего достатка. В ушах у нее были сережки-гвоздики. Певички поклонились Ван Шестой и уселись на кровать. Сын Шпильки, Тегунь, угостил их чаем. В чаепитии к певицам присоединилась и Ван Шестая. Певицы переглядывались, то и дело бросая на Ван взгляды, улыбались и не могли понять, кто она такая.

– Кто это? – спросили они потихоньку Дайаня, когда тот появился в спальне.

– Батюшкина свояченица, – уклончиво проговорил Дайань. – Пришла на фонари полюбоваться.

Певицы подошли к Ван Шестой.

– Не осудите нас, матушка, – обратились к ней певицы, отвешивая земные поклоны. – Мы не знали, что вы доводитесь батюшке свояченицей, и не приветствовали вас должным образом.

Ван Шестая поспешно поклонилась им в ответ, а когда подали отвар, присоединилась к трапезе. Певицы взяли в руки инструменты и начали петь для Ван Шестой.

Между тем Ин Боцзюэ закончил партию и спустился по нужде вниз. Услыхав в спальне пение, он поманил Дайаня.

– Скажи, кому они там поют? – спросил он слугу.

Дайань молча усмехнулся.

– Вы, почтенный, вроде сыщика, – заметил он, наконец. – Все-то вам надо знать. А не все ль равно кому?

– Ах ты, болтушка негодный! – заругался Боцзюэ. – Не скажешь? Думаешь, я не знаю?

– А раз знаете, зачем спрашиваете? – сказал Дайань и удалился.

Ин Боцзюэ поднялся наверх. Симэнь и Се Сида играли третью партию в двойную шестерку. Появились певцы Ли Мин и У Хуэй и отвесили земные поклоны.

– Прекрасно! – воскликнул Ин Боцзюэ. – Кстати пришли! Откуда вы? Кто вам сказал, что мы тут пируем, а?

Стоявший на коленях Ли Мин, прикрывая рот, объяснял:

– Мы с ним к батюшке пошли, а нам сказали, что батюшка здесь пирует. Вот мы и пришли вас усладить.

– Чудесно! – сказал Симэнь. – Дайань! Ступай дядю Ханя пригласи.

Вскоре явился Хань Даого и, раскланявшись, сел.

Накрыли столы. Повар принес новогодние блюда и вино. Циньтун из медного кувшина наполнял кубки. На почетных местах для гостей уселись Ин Боцзюэ и Се Сида, Симэнь занял место хозяина, а Хань Даого устроился сбоку. Когда налили вино, велели Дайаню приглашать певиц. Вскоре плавной походкой, не спеша поднялись наверх Хань Юйчуань и Дун Цзяоэр и склонились в земном поклоне с полуоборотом к гостям.

– Кого, думаю, позвали, а это, оказывается, вас, потаскушек, – заругался Боцзюэ. – Я же вас звал. Почему не явились? Ишь, возгордились! Проучить вас надо как следует. Не то совсем от рук отобьетесь.

– Нас, брат, не испугают никакие ваши бесовские проделки! – засмеялась Дун Цзяоэр.

– Любимая наложница, говорят, себя стеной из звериных голов обнесла, – сказала Хань Юйчуань. – Все зло отогнать хотела, да урода и выродила.

– Куда ты, брат, их назвал? – спрашивал Ин Боцзюэ. – Нам У Хуэй с Ли Мином споют. А эти потаскухи зачем явились? Гони их в шею! Они в такой праздник заработают. Выпроваживай скорей! А то гостей упустят, без гроша останутся.

– Что-то уж больно ты тут распоряжаешься! – оборвала его Хань Юйчуань. – Не ты нас звал и не к тебе пришли. Разорался. И не стыдно?

– Ишь, какая задира! – не унимался Боцзюэ. – Кому ж ты петь собираешься, а?

– Тебя, брат, должно быть, в бочку с уксусом сажали, вот тебя и забирает, – говорила Хань Юйчуань.

– Это тебя забирает, потаскуха проклятая. Погоди выйдем, я тебе покажу. От меня не уйдешь. Не так, так этак возьму.

– Это каким же манером? – полюбопытствовала Дун Цзяоэр.

– А вот каким. Околоточному донесу, чтобы вас забрал за хождение по ночам. А на другой день господину Чжоу письмецо отправлю. Пальчики велю в тисках подержать. Несладко придется! Или вашим носильщикам паланкинов на три фэня поднесу. Напою вдрызг, и домой, потаскухи, не попадете. А средь ночи без гроша заявитесь, вам мамаша всыплет, будь здоров. Тогда посмотрим.

– Поздно будет, домой не пойдем, у батюшки заночуем, – сказала Хань Юйчуань. – А то батюшку попросим, чтоб с посыльным проводил. У мамаши сотня медяков найдется. Так что ничего у тебя не выйдет, как ни брюзжи, раб никудышный!

– Да, я раб! В дураках оставили. Что сбывал, то и получил, – признался Боцзюэ.