Анна и Сергей Литвиновы - Предпоследний герой

• Название: Предпоследний герой
• Автор: Анна и Сергей Литвиновы
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-03870-1

Кажется, между ними – ничего общего. Настя Капитонова – девушка из богатой, влиятельной семьи. Арсений Челышев – сирота из провинции. Она – выпускница престижного вуза, он – бывший зэк. Единственное Сенино богатство – рецепт уникального лекарства, которое когда-то изобрел его дед. Говорили, что оно способно поднимать на ноги даже безнадежных больных. Сеня решает проверить – правда это или просто красивая легенда? Но, оказывается, существуют люди, которые совсем не хотят, чтобы дедово лекарство вновь явилось на свет и спасло еще сотни и тысячи жизней. И среди этих людей – его любимая Настя…

(Этот роман – продолжение романа Ф. и С. Литвиновых «Черно-белый танец»)

---

Устоять перед такими благами для сына было невозможно, и уже через неделю после новоселья Николенька отправился в детский сад. Прежний свой садик он ненавидел лютой ненавистью, и потому все утро прошло в капризах и плаче:

– Не хочу! Не пойду!

Настя опаздывала на работу и еле удерживалась, чтобы не влепить сыну несильный педагогический подзатыльник. А Сеня – он тоже спешил – легкомысленно пообещал Николеньке:

– Один раз сходишь – и все. Если не понравится – неволить не станем. Будешь дома сидеть.

Сынуля сразу воспрял. Настя незаметно для малыша покрутила пальцем у виска: ты что, Сенька? Спятил?

Сеня вздохнул, пообещал Насте:

– Вечером я сам его заберу.

Весь день Настя со страхом предвкушала вечерний Николенькин рев. Она пораньше ушла с работы. Раздобыла в буфете симпатичную, почти не синюю, курочку, на рынке купила цветной капусты и даже дорогущих огурцов и болгарского перца. На скорую руку соорудила королевский ужин – салат из свежих овощей, курица-гриль и цветная капуста в сухарях. Для Николеньки – сок, для них с Сеней – бесконечный компот (осенью Сеня притащил три ящика яблок, и Настя наварила банок, наверно, сто).

Из тайника достала банку «лимонных долек» – готовилась умасливать Николеньку. Настя хороша помнила, как сын привыкал к детскому садику в Марьине: неделю ревел целыми вечерами.

Но, к ее радостному удивлению, малышу в новом саду понравилось. Весь ужин Настя с Сеней выслушивали восторженные рассказы про огромные запасы игрушек, про бассейн, где плавают надувные гуси-круги, и про то, что по-английски его зовут «Ником».

Николенька даже спать отправился без капризов. Важно сообщил родителям:

– У нас завтра напыщенный день! Елена Никитична сказала.

– Может, все-таки насыщенный? – робко предположил Сеня. В его глазах плясали чертенята.

– Ну, насыщенный! – отмахнулся сын. – А чем нас, папа, будут сытить?

– Манной кашей, – брякнул Сеня.

– Нет! – возмутился Николенька-Ник. – В моем новом садике манной кашей не когмят!

– А чем вас там кормят?

– Фьикадельками! – важно выпалил сын.

– Ах, «фьикадельками»!… Ну, иди давай мыться перед сном, «фьикаделька»!

Сеня сделал вид, что гонится за ним, Николенька с хохотом помчался по квартире, и дело кончилось диким смехом, беготней, щекоткой, подкидываниями… Пока Настя не гаркнула:

– Ну-ка хватит мне ребенка разгуливать! Не уснет ведь! Марш зубы чистить!…

– Что ж, – констатировал Сеня, когда малыш уснул после первых двух страниц «Карлсона», – все идет удачно. Кажется, в этом садике он приживется.

– Не заболел бы только, – вздохнула Настя.

– Он сказал, что им на обед витаминки давали. Которые убивают злых микробов.

– Ремантадин, что ли?

– Нет, сказал, что сладкие. Аскорбинку, наверно.

– Ну что ж, дай бог, чтобы все было хорошо, – протянула Настя. И важно добавила: – Я тогда завтра рукопись на вечер домой возьму. А то с этими переездами недолго и квалификацию потерять.

– Ты не потеряешь. Но все равно – бери, – поддержал ее Сеня.

…Насте очень нравилось, что Арсений серьезно относится к ее работе. Все подружки говорили, что в мужьях это – редкое качество. Обычно на работу жен сильный пол взирает в лучшем случае снисходительно. Или даже хуже: насмехается и ворчит, что «дом запущен и хозяйство парализовано». А вот Сеня – совсем не такой. Всегда выслушает, посоветует, поддержит.

Как только сыну исполнилось три годика, Настя, еще учась на четвертом курсе, поступила на работу в издательство «Вымпел». На самую низовую должность: секретаршей.

Первые пару месяцев рыдала горше Николеньки – но, в отличие от него, не на людях, а втихаря, в умывалке. Печатать у нее не получалось, селекторная связь с кабинетом начальника в ее руках постоянно выходила из строя, и даже кофеварка все время ломалась. Шеф, разумеется, злился. Едко говорил: «Вроде бы взрослая женщина, а запомнить не может, на какие кнопки нажимать».

Настя переживала из-за собственной никчемности, а Сеня придумывал для нее миллионы успокоительных слов.

– Я ничего не умею! Ничего! – причитала Настя.

Что же за карма у нее такая: абсолютно никаких способностей! Ни к чему!

– Настя, не глупи! – вразумлял ее муж. – Чего же ты хочешь: секретарских курсов не кончала, опыта никакого!… Все у тебя получится!…

Муж снабдил ее учебниками по машинописи и предложил: вечерами, взамен никчемного телевизора, совместно учиться печатать «слепым» методом. Настя с радостью согласилась – и еще больше обрадовалась, когда поняла, что наука оказалась нехитрой и она схватывает ее даже быстрее мужа.

– Как ты быстро! – искренне восхищался Сенька, глядя, как лихо Настя лупит по клавишам.

Сам он «слепой» метод так и не освоил, зато у Насти дела быстро пошли на лад, и начальник ругаться на нее перестал. Даже сказал, что «секретарша-филолог – это для нашего издательства слишком хорошо». И предложил ей – в свободное от основной работы время! – редактировать рукописи.

Настя, конечно, испугалась: да кто она такая, чтобы править настоящих писателей! Она не раз слышала, как современные Толстые – Тургеневы являются к шефу с претензиями: «Ваши редакторы опять изгадили мою рукопись своими грязными лапами!»

«А вдруг мои руки они тоже назовут грязными?» – переживала Настя.

Но Сеня твердо сказал:

– Не трусь. Главное – ничего не вычеркивай. А ляп увидишь – перепиши своими словами. Чтобы смысл был тот же, но – грамотней.

– Да какие там ляпы, – пробормотала Настя. – Это ведь писатели, они, наверно, знают, что пишут…

Сенька только хмыкнул:

– Ого-го!… Еще увидишь, на что способны эти писатели!

Настя увидела – очень скоро.

– Похоже, они и средней школы-то не закончили! – удивлялась она. – Падежи путают. Или вот, послушай: «В темноте тучи было не разобрать ни рук, ни голов».

Но Настя посмеивалась над писателями только в кругу семьи. А с их рукописями обращалась по-настоящему осторожно. Чтобы не обидеть, не оскорбить ранимые души. Изо всех сил старалась не вычеркивать явную глупость, а переписать ее хоть как-то. Высшим пилотажем считала, когда писатели говорили: «Эта ваша Настя в моей рукописи и не поменяла ничего…»

Шеф, конечно, был доволен. А Настя – по-настоящему счастлива. Впервые у нее появилось дело, которое она делает хорошо. Лучше других! Начальник стал все чаще ее хвалить, да и ее зарплата в семье совсем не лишняя. А главное – уверенность в себе появилась (как ведь ее, заразы, раньше-то не хватало!).

А теперь к ней даже гений-Сенька обращается – просит свои журналистские материалы отредактировать. И Настя – ничего, справляется, говорит ехидненько мужу:

– Как это: «В ночи призывно горела бензоколонка»? Пожар там у них, что ли?

Муж оправдывается:

– Ну, это… витрина у них светилась.

– Вот так и напиши: «Светил огонек бензоколонки», – важно советовала Настя.

А Сенька чмокал ее в нос и искренне говорил:

– Умничка ты моя! Вот повезло мне с женой: и красавица, и хозяюшка, а уж редактор какой!

И Настя млела от его похвал и неуверенно спрашивала себя: «Неужели у меня теперь все в жизни будет хорошо?»

Подозрительно как-то, когда все идет так складно…

Однако – тьфу, тьфу, тьфу – слава богу, ничего такого не случалось. Николенька в своем спецсадике чувствовал себя прекрасно. Сеня вечерами спешил домой – часто с букетом, а два раза в месяц – с приличной зарплатой. И Настина карьера шла в гору – шеф прозрачно намекал, что с осени она займет должность ведущего редактора.

Поэтому пришлось согласиться: наконец-то и в ее жизни все наладилось.

Наконец-то она, Настя Капитонова, по-настоящему счастлива.

…И вот в один из таких счастливых, безмятежных дней той весны Насте вдруг позвонила мать.

Позвонила – и безапелляционным тоном потребовала немедленно приехать к ней.

Настя послушалась – безоговорочно, как в детстве.

Ехала и злилась: «Что там еще ей в голову взбрело?» И прикидывала, как будет отбиваться от мамашкиных претензий.

Однако разговор пошел совсем не так, как представляла Настя.

– Я умираю, – сказала мать, когда дочь приехала в ее квартиру на Большой Бронной.

Произнесены эти слова были настолько просто, безыскусно и спокойно, что Настя тут же с ужасом поняла: это – правда.

Мать не сразу ошеломила дочь страшной новостью. Сперва проводила Настю на кухню, усадила, налила чаю.

Ирина Егоровна была, как всегда, величественной и спокойной. Никакого надрыва. Никакого трагизма. Однако выглядела она ужасно. Всегда тщательно следившая за собой, мать обычно смотрелась лет на тридцать пять (вместо своих сорока трех).

Теперь Настя была поражена происшедшей с ней переменой. Перед ней предстала женщина глубоко за пятьдесят, старая и больная. Мешки под глазами. Растрепанные полуседые волосы. Исхудавшие, костистые руки. Желтое, иссохшее лицо.

– Боже, мама, – выдохнула Настя. – Почему… Почему ты вдруг так решила?… Что с тобой?