Елена Блаватская - Разоблаченная Изида. Том II

• Название: Разоблаченная Изида. Том II
• Автор: Елена Блаватская
• Жанр: Эзотерика
• Год: 2006
• ISBN: 5-04-005589-7, 5-04-003966-2, 5-04-00, 5588-9, 5-699-00504-8

«Разоблаченная Изида» — занимает центральное место в творчестве Елены Петровны Блаватской. Эту книгу по праву можно назвать энциклопедией оккультных наук. Среди затронутых в ней тем Восточная Каббала и утерянные магические искусства, влияние звезд и планет на человеческие судьбы и загадки пустыни Гоби, материализация Духов и жизнь после смерти.

---

«И кто напоит одного малых сих чашею холодной воды, единственно во имя ученика, истинно говорю вам, не потеряет награды своей», — говорится в Евангелии [Матфей, X, 42]. «Кто с чистым верующим сердцем предложит хотя бы пригоршню воды, или преподнесет столько же духовному собранию, или напоит бедного и нуждающегося, или дикого зверя в поле, — такое похвальное деяние не будет исчерпано во многих веках», — говорится в буддийском «Каноне».[653]

В час рождения Гаутамы Будды свершилось 32 000 чудес. Облака недвижно замерли на небе; вода в реках перестала течь; цветы прекратили раскрытие бутонов; птицы замолчали полные изумления; вся природа приостановила свой ход и была полна ожидания. «Сверхъестественный свет разлился над всем миром; животные прервали еду; слепые видели; хромые и немые исцелялись», и т. д.[654]

Теперь мы приводим цитату из «Протоевангелия»:

«В час Рождения Иисуса, когда Иосиф взглянул на небо, „Я видел“, — говорит он, — «облака изумленные и птиц небесных остановившихся во время полета… Я увидел разбегающихся овец… и все же они замерли, я посмотрел на реку и увидел, что ягнята нагнули головы к воде, и рты их уже касались воды, но они не пили.

Затем светлое облако осенило пещеру. Но вдруг облако превратилось в великий свет в пещере, так что глаза не могли вынести его… Рука Саломеи, которая была засохшая, сразу исцелилась… Слепые видели, и хромые и немые исцелялись».[655]

Будучи отправлен в школу, молодой Гаутама, хотя и никогда не учился, опередил всех своих соперников; не только по письму, но и по арифметике, математике, метафизике, борьбе, стрельбе из лука, астрономии, геометрии, и наконец, одержал верх над своими профессорами, дав определения шестидесяти четырем видам письмен, которые самим учителям не были известны.[656]

А вот то, что было сказано в «Евангелии о Детстве»:

«И когда ему (Иисусу) исполнилось двенадцать лет… один из старших раввинов спросил его: „Читал ли ты книги?“ — и один астроном спросил Господа Иисуса, изучал ли он астрономию. И Господь Иисус объяснил ему о сферах… о физике и метафизике. Также такие вещи, какие человеческий разум никогда не раскрывал… Устройство тела, как душа управляет телом… и т. д. При этом учитель был настолько удивлен, что сказал: „Я думаю, что этот мальчик родился раньше Ноя… он более учен, чем какой-либо учитель“.[657]

Заповеди Иллела, который умер за сорок лет до Р. X., кажутся скорее цитатами, нежели оригинальными изречениями в Нагорной Проповеди. Иисус не учил мир ничему такому, что уже не было бы преподано с такой же серьезностью другими учителями до него. Он начинает свою проповедь с определенных чисто буддийских заповедей, которые нашли себе признание среди ессеев и, вообще, применялись в жизни орфиками и неоплатониками. Существовали проэллины, которые, подобно Аполлонию, посвятили свои жизни нравственной и физической чистоте и практиковали аскетизм. Он старается вселить в сердца своих слушателей презрение к мирскому богатству, факироподобную незаботливость о завтрашнем дне; любовь к человечеству, бедности и чистоте. Он благословляет нищих духом, кротких, голодных и жаждущих справедливости, милосердных и миротворцев и, подобно Будде, оставляет мало шансов гордым кастам войти в Царство Небесное. Каждое слово его проповеди есть эхо существеннейших принципов монашеского буддизма. Десять заповедей Будды, как они изложены в приложении к «Пратимокша Сутре» (пали-бирманский текст), полностью разработаны в «Матфее». Если мы хотим познакомиться с историческим Иисусом, то нам нужно целиком оставить в стороне мифического Христа и узнавать все, что можно об этом человеке из первого Евангелия. Его доктрины, религиозные воззрения и величайшие устремления будут найдены сосредоточенными в его проповеди.

Это есть главная причина неудачи миссионеров при попытках обратить брахмистов и буддистов. Они видят, что та малость действительно хорошего, что им предлагают в новой религии, выставляется напоказ только в теории, тогда как их собственная вера требует, чтобы такие тождественные правила применялись на практике. Уже не говоря о невозможности для христианских миссионеров ясно понять дух религии, целиком обоснованной на том учении об эманировании, которое так враждебно их собственному богословию, — умственные способности некоторых простых буддийских проповедников настолько высоки, что они затыкают рты и ставят в большие трудности ученых, вроде Гуцлава [649, с. 29, 34, 35 и 38]. Джадсон, прославленный баптистский миссионер в Бирме, признает в своем «Journal», затруднения, в которые они часто загоняют его. Говоря о неком Уяне, он замечает, что его сильный ум был способен справиться с наиболее трудными вопросами.

«Его слова», — говорит он, — «гладки, как масло, сладки, как мед, и остры, как бритва; образ его рассуждений мягкий, вкрадчивый и проницательный; и так искусно он играет свою роль, что я, с силой истины на моей стороне, едва мог с ним справиться».

Хотя кажется, что в более поздний период своей миссии Джадсон обнаружил, что он совсем неправильно понял их учение.

«Я начинаю понимать», — говорит он, — «что тот полуатеизм, о котором я иногда упоминал, есть ничто другое как очищенный буддизм, имеющий свое основание в буддийских священных писаниях».

Таким образом, он открыл, наконец, что в то время как буддизм есть «общий термин для обозначения наиболее возвышенного совершенствования, фактически применяемый ко многочисленным индивидуальностям, притом любой Будда превыше целого сонма подчиненных божеств», — в этой системе таятся также «проблески своего рода Anima Mundi, предшествующих Будде и даже превосходящей его».[658]

Вот это, воистину, счастливое открытие!

Даже столь оклеветанные китайцы верят в Единого, Высочайшего Бога, «Верховного Правителя Небес». Имя Ю-хуан-шан-ди написано только на золотой табличке перед алтарем неба в великом храме в Пекине Д'Иантан.

«Это поклонение», — говорит полковник Гул, — «упоминается мусульманским повествователем посольства Шаха Руха (1421 г. н. э.): „в каждом году имеется несколько дней, когда император не ест животной пищи… Он проводит свое время в помещении, в котором нет ни одного идола, и говорит, что он поклоняется Богу Неба“.[659]

Говоря о Шахрастани, великом аравийском ученом, Хвольсон говорит, что для него сабеизм не был астролатрией, как склонны думать многие. Он считал, что

«Бог слишком возвышен и слишком велик, чтобы Самому заниматься непосредственным управлением этого мира; и что поэтому Он передал управление им богам, оставив для Себя лишь наиболее важные дела; далее, что человек слишком слаб, чтобы мочь обратиться непосредственно к Всевышнему; что поэтому он должен направлять свои молитвы и жертвы богам-посредникам, которым Всевышний доверил управление миром».

Хвольсон доказывает, что идея эта так же стара, как мир, и что «в языческом мире этот взгляд повсеместно разделялся образованными людьми» [651, т. I, с. 725].

Отец Бари, португальский Миссионер, посланный обращать «бедных язычников» Кохинхина, еще в шестнадцатом веке,

«в своем повествовании отчаянно восклицает, что нет таких облачений, служб или церемоний в церкви Рима, которым Дьявол здесь не создал бы каких-либо копий. Даже тогда, когда отец Бари начал яростно выступать против идолов, ему ответили, что это суть образы великих умерших людей, которым они поклоняются в точности по такому же принципу и в такой же форме, как католики — образам апостолов и мучеников» [652].

Кроме того, эти идолы имеют значение только в глазах невежественных масс. Философия буддизма игнорирует образы и фетиши. Его величайшая жизненность заключается в его психологических концепциях о внутреннем «я» человека. Путь к высшему состоянию блаженства, называемый стезей нирваны, извивается незримыми тропами по духовной, а не по физической жизни человека, пока он на этой земле. Священная буддийская литература указывает путь, побуждая человека практически следовать примеру Гаутамы. Поэтому буддийские писания делают особый упор на духовные привилегии человека, советуя ему развивать свои силы для совершения мейпо (феноменов) в течение жизни, и для достижения нирваны в жизни загробной.

Но обращаясь опять от исторических повествований к мифическим, выдуманным одинаково о Кришне, Будде и Христе, мы находим следующее: Создавая модель для христианского аватара и архангела Гавриила, светоносный Сан-тушита (Бодхисат) явился перед Маха-майей «подобно облаку в лунном свете, идущему с севера, держащему в своей руке белый лотос». Он объявил ей, что она родит сына, и, обойдя трижды вокруг ложа царицы… ушел из дэва-лока и был зачат в мире людей [276, с. 142]. Сходство будет найдено еще более совершенным после изучения иллюстраций в средневековых псалтырях[660] и панельной живописи шестнадцатого века (в церкви Jouy например, где Св. Дева изображена коленопреклоненной, с руками, протянутыми вверх к Святому Духу, и нерожденное дитя чудом видно через ее тело), и затем после обнаружения того же предмета, разработанного подобным же образом в скульптурах некоторых монастырей в Тибете. В пали-буддийских летописях и в других религиозных записях сказано, что Маха-дэви и все ее прислужницы постоянно радовались зрелищу младенца Бодхисаттвы, спокойно развивающегося в чреве своей матери, и уже излучающего из места своего созревания на человечество «блистательный лунный свет своего будущего благожелательства».[661]