Евгений Коршунов - Рассвет в дебрях буша

• Название: Рассвет в дебрях буша
• Автор: Евгений Коршунов
• Издательство: © «Молодая гвардия»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1975

---

— Э, нет! — покачал головой капитан Морис. — Мы доставим тебя к Кэндалу.

ДЕЛО №…

Кэндал закрыл толстую ярко-зеленую папку и, отодвинув ее на середину большого металлического стола, задумался. Итак, сорван еще один заговор против Движения, но обнаружен он совсем случайно. И это накануне съезда Движения и провозглашения независимости, когда Колония должна превратиться в свободную Республику Гидау.

Военное командование Боганы сделало что могло. Лучший военный разведчик, капитан Морис, был переброшен в Освобожденную зону срочно, днем, на армейском вертолете: это рискованнейший полет! Ведь машина могла быть перехвачена и сбита даже легким разведывательным самолетом тугов, которые постоянно патрулируют над бушем.

Итак, майор Жоа… Пропуска Мангакиса и Корнева в Колонию были подписаны им.

Кэндал перевел взгляд на широкое распахнутое окно, за которым все было ослепительно бело от солнца.

Просторный луг на окраине Габерона, на котором бетонным квадратом выстроились одноэтажные двухкомнатные домики с плоскими крышами, выделен властями Боганы в полное распоряжение «фридомфайтеров». На лугу — с рассвета до полудня — обучались курсанты — молодые парни, партизаны, уже отличившиеся в Колонии и теперь готовящиеся стать офицерами регулярной армии будущей Республики — Гидау. Их обучали товарищи, вернувшиеся из-за границы, куда Движение отправляло их для постижения военного искусства.

Он отвел взгляд от окна, вздохнул и опять придвинул к себе папку. Скоро должны привести Жоа, человека, изменившего Движению. Кэндал не мог поверить в случившееся. Было трудно понять, как человек мог изменить делу всей своей жизни.

В глубине души еще жила надежда — а вдруг это ошибка! Может быть, с ним нужно поговорить, по-товарищески, откровенно, и тогда все выяснится?

— Разрешите?

Дверь приоткрылась, и показалась седеющая голова начальника контрразведки, а затем и вся его фигура, длинная, худая.

У Кваме Араухо постоянно болели зубы — на нервной почве после службы в колониальной армии у португальцев, говорил он. Араухо ходил все время морщась, держась то за одну, то за другую щеку. Никакие ухищрения медиков не могли победить эту болезнь, и Кваме Араухо навещал колдуна, построившего хижину неподалеку от центра «фридомфайтеров».

И сейчас лицо Араухо было сморщено и перекошено: на этот раз он держался за правую щеку.

— Я привел его…

Кэндал встал, вышел из-за стола.

— Ввести арестованного гражданина Жоа! — открыв дверь, приказал Араухо.

Жоа решительно перешагнул порог. Форма на нем была без единой пылинки, новенькие ремни блестели. Он лишь похудел, осунулся, но глаза смотрели вызывающе.

— Я хочу поговорить с… (Кэндал чуть было не сказал — «с товарищем») гражданином Жоа наедине.

Араухо еще больше сморщился и затворил за собой дверь.

Не отрываясь смотрел Кэндал в лицо арестованному, стараясь понять: что же за этой дерзостью, за высокомерным презрением — человеческая обида или оскорбленное самолюбие?

И Жоа не выдержал его взгляда:

— Зачем ты позвал меня? Думаешь, я брошусь на колени, буду раскаиваться, плакать, молить о пощаде?

В его словах звучала открытая ненависть. Кэндал задумчиво провел рукою по своей густой окладистой бороде.

— Я хочу понять, что с тобою? Он показал пальцем — через плечо — на стол, туда, где лежала ярко-зеленая папка.

Высокомерие исчезло из голоса Жоа, он дрожал от ярости.

— Ты хочешь понять, почему я затеял это дело с тугами? Может быть, считаешь, что они меня купили? О нет! Я ненавижу их так же, как ненавижу тебя и всех твоих дружков, захвативших власть в Движении.

Голос его понизился, перешел в громкий, свистящий шепот, словно что-то душило Жоа.

Кэндал сглотнул комок в горле:

— Ты отдаешь себе отчет в том, что говоришь?

— Ты торгуешь нашей страной, ты продаешь ее всем, кто обещает, что приведет тебя к власти: Софии, Москве… Ведь… даже меня схватил парень из Боганы, этот проклятый Морис! Меня, гражданина свободной страны Гидау, схватил на родной земле твой наемник, иностранец!

— Капитан Морис родился в Гидау, Гидау его родина, и он тоже борется за нее. Мы с ним по одну линию фронта, а с тобою? Ты хотел выдать тугам наших друзей, ты предал наше Движение!

— Твое… Движение!

— Значит, для тебя мы страшнее тугов. А с ними ты договоришься, как договорился выдать им Мангакиса и Корнева. Ты хотел доказать им, что ты — надежный партнер!

Жоа отвернулся к окну, всем своим видом давая понять, что разговор окончен.

— Через две недели в Освобожденной зоне состоится первая сессия Национального собрания. Мы провозгласим независимость нашей страны. И пусть тогда тебя судит народ, — твердо отчеканил Кэндал. — Не я буду тебя судить. Народ!

СМЕРТЬ КОМЕНДАНТА

Сколько же времени прошло с тех пор, как комиссия удалилась для принятия решения? Майк по привычке глянул на кисть левой руки, но часов не было: только рубец ожога. Капитан Морис хорошо организовал прикрытие. Партизаны оттеснили «отчаянных» к тропинке, по которой должен был уходить Браун: здесь-то он и нашел, так оказать, и возглавил растерянных, перепуганных «десперадос».

Беспорядочно паля, они отходили под огнем партизан, редким, но точным. Невидимые снайперы методично расстреливали «отчаянных» одного за другим — до самых ворот форта. Но Майка словно кто-то охранял. А может, действительно охранял? Лишь случайная пуля срезала часы с его руки, чиркнув по кисти.

Форт встретил их невесело. Солдаты, сбежавшиеся к воротам крепости, угрюмо рассматривали потрепанных «десперадос».

Комендант Гомеш не ждал их у ворот. Комендант умирал.

Добрая Мелинда, верная подруга коменданта, молча открыла перед Майком дверь в комнату умирающего. Лицо мулатки было каменным, толстые губы плотно сжаты. Детей, обычно окружающих ее, галдящих, одаряемых то сладостями, то подзатыльниками, не было видно.

Глаза коменданта в черных ямах глазниц с минуту безразлично рассматривали юношу, потом взгляд Гомеша скользнул куда-то вверх, к серому бетонному потолку.

Молчание затягивалось, в комнате душно, хотя оба небольших, забранных решеткой окна открыты. Умирающий дышал хрипло, широко раскрытым ртом.

— Я застрелил Франка Рохо, — сказал Майк.

Гомеш медленно перевел взгляд на юношу, на худом лице его появилось слабое подобие саркастической улыбки.

— Я знал, что так случится, — чуть слышно сказал он. — А ведь он был совсем-совсем здоров.

— Вы тоже выздоровеете… вернетесь в Португалию…

Майк не верил собственным словам, как не верил им и умирающий капитан Гомеш.

— Вы остаетесь в форте… комендантом… Свяжитесь по радио с Гидау… Доложите штабу генерала ди Ногейра… Если они… хотят сохранить форт, пусть пришлют подкрепление.

Комендант закрыл глаза, бессильно откинулся на подушку. Майк ждал.

— У меня еще две просьбы… Отправьте мою жену и детей… в буш. Не в Гидау, не в Колонию, только в буш… Это их страна, они родились здесь. И еще… Берегите людей. Солдат и тех — в буше… Война проиграна, но… они… они очень упрямы…

Гомеш впал в беспамятство, и Майк не мог спросить, кого комендант называл «они»…

…Браун снова прошелся по бетонной коробке столовой. Забыли о нем, что ли? Долго же они, эти члены комиссии, совещаются…

Дверь зала заседаний отворилась. На пороге появился толстяк полковник. Лицо его было торжественно. Сопровождаемый членами комиссии, он важно проследовал к своему месту за столом.

И сейчас же на пороге еще не успевшей закрыться двери показалась Мелинда.

— Умер… Команданте… умер… Держась за притолоку, она медленно опустилась на пол.

Выслушав известие о смерти коменданта, полковник де Сильва перекрестился, но не прервал заседания. Впрочем, оно длилось ровно столько, сколько понадобилось времени «иезуиту», чтобы сообщить: комиссия не нашла ничего предосудительного в поведении капитана Майка Брауна и считает ответственным за провал операции «Под белым крестом Лузитании» покойного Франка Рохо, отступившего от плана операции и давшего возможность противнику окружить его «Огненную колонну». Капитан Коста прочел это по бумажке, и лицо его было откровенно недовольным, зато жабье лицо полковника сияло, а унылый майор несколько раз клюнул вислым носом, что, видимо, означало поздравления.

Капитана Гомеша хоронили рано утром, до наступления жары, на крепостном кладбище, где погребали и погибших солдат гарнизона.

Ритуал был скор и несложен. Отец Игнасио прочел последнюю молитву. Офицеры первыми бросили в могилу по горсти красной земли. Трижды грянул прощальный залп, и взвод солдат удалился вразброд, пыля тяжелыми башмаками.