Лев Квин - Ржавый капкан на зеленом поле

• Название: Ржавый капкан на зеленом поле
• Автор: Лев Квин
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1985

Роман о мужестве и стойкости советских людей, оказавшихся во время зарубежной поездки в смертельно опасной ловушке и с честью вышедших из этой сложной ситуации. В книге освещена тема современной идеологической борьбы на международной арене.

---

— Добрый вечер!

— Могли бы и не утруждать себя, уважаемый господин! — Он повернулся ко мне с недовольным видом. — Я ведь сказал: повреждение пустяковое. Уже и готово.

— Рад слышать. Только сказали вы это кому-то другому. Мой телефон в полном порядке.

Он присмотрелся ко мне, потное красное лицо расплылось в извиняющейся улыбке:

— Ох, простите, теперь я вижу!.. Этот господин из соседнего дома уж такой беспокойный: «Я с вами, я с вами…» А зачем он мне нужен? Терпеть не могу, когда я работаю, а они глазеют… Ну вот! — Он захлопнул металлическую дверцу, вставил отвертку в замочную скважину, повернул. — Старье! Давно тут пора все менять — и телефонный кабель, и электропроводку. Экономят! А если пожар? Влетит тогда эта экономия в копеечку. А впрочем, им-то что? Страховой компании — вот той придется раскошеливаться!

Мужчина быстро собрал инструмент и, попрощавшись, вышел. А я отправился искать свой сарайчик. Впрочем, слово «сарайчик», с которым у нас связано определенное представление как о чем-то вспомогательном, временном, а потому и не обязательно тщательно обихоженном, сюда никак не подходило. В подвале тоже, как и на лестнице, царила идеальная чистота. Ряды крашенных белой масляной краской дверей по обе стороны длиннющих коридоров. Такие же медные пластинки с номерами, как и на квартирах. Такие же циновки, разве что повытертее, вероятно отслужившие свой срок у парадной, но еще вполне годные к употреблению.

Сорок пять, сорок семь, сорок девять… А на другой стороне? Сорок четыре… Сорок шесть… «Внимание! Распределительный щит. Будьте осторожны!»…Сорок восемь…

Нет, мне не сюда — в левый коридор.

Пришлось вернуться. Да, все верно. Двадцать три, двадцать пять.

Нужную мне дверь под номером «двадцать семь» я обнаружил в самом конце коридора. Точнее, помещение за ней являлось его прямым продолжением. Видимо, прежде здесь был сквозной проход, а потом по каким-то соображениям его перегородили. Может быть, хозяин продал часть дома и захотел отделиться.

Этот район города считается самым старым в Вене. Здесь еще до нашей эры размещался укрепленный лагерь римлян — Виндобона. Можно себе представить, сколько раз здесь все строилось, перестраивалось, разрушалось и строилось вновь. Наш дом, как и все дома вокруг, стоит на наслоениях десятков эпох.

Подвальная комната оказалась довольно узкой, зато длинной. В середине стоял стол для пинг-понга и, по всему судя, его не просто выставили за ненадобностью, а сюда приходили играть. Вдоль всей левой стены тянулся шкаф с многочисленными дверцами, к правой прислонены три-четыре складных стула. Очевидно, на них отдыхали свободные от игры. В противоположной стене — дверь, обитая жестью и закрытая на задвижку.

В комнате было довольно светло, не пришлось даже зажигать электричества. От самого потолка до середины правой стены спускались три окна, выходившие во двор. Сквозь одно из них виднелось автомобильное колесо. Машина стояла почти вплотную к стене дома.

Раскладушки в шкафу не оказалось. Зато я извлек оттуда пляжный надувной матрац в ярких разноцветных полосках. Что ж, на крайний случай пригодится и он.

Но где же все-таки раскладушка? Уж не увезли ли хозяева ее с собой в горы?

Я подошел к двери, обитой жестью. А что, если это подвальное помещение состоит из двух комнат?

Оттолкнул задвижку, дверь открылась со скрипом.

Длинный коридор, точно такой же, по которому я шел сюда. И такие же окна под потолок.

Это уже другой дом. Вернее, другая половина дома, со своим собственным двором, со своим фасадом, выходящим на соседнюю улицу, параллельную нашей. Я мысленно прикинул, на какую именно. Наверное, тот переулок, который начинается за знаменитыми музыкальными часами с многочисленными движущимися фигурами, ежечасно привлекающими к себе толпы зевак. Как он называется? Кажется, Юденгассе?

Торопливо, с каким-то чувством неловкости, словно невзначай попал в чужую квартиру, я захлопнул дверь. И тут же увидел раскладушку, такой же яркой расцветки, что и матрац. Она стояла у входа в подвальную комнату, на самом виду. И не заметил я ее сразу лишь только потому, что, пока искал в шкафу, ни разу не обернулся…

Прибыв благополучно на поскрипывающем лифте на шестой этаж, я стал вытаскивать свои трофеи. Надувной матрац я тоже прихватил с собой; решил, что на нем все-таки удобнее, чем на голой раскладушке.

Дом уже спал, не слышно было даже радио, и я старался не шуметь, придерживая одной рукой неподатливые пружинистые створки лифта, а другой осторожно выволакивая раскладушку. Мне казалось, я не произвожу ни малейшего звука. И поэтому я очень удивился, когда вдруг услышал рядом дребезжащий старческий голос:

— Что это вы делаете, интересно?

Я обернулся. Дверь против лифта приоткрыта, но говорившего не видно.

— Устраиваюсь на ночь, с вашего позволения.

— Следовало бы побеспокоиться днем.

— Вы совершенно правы. Но днем я еще не знал, что мне придется этим заняться.

— Не знали, что ночью придется спать?.. Вы из какой квартиры?

Голос был строгим, в нем явственно звучали нотки подозрения.

— Из двадцать седьмой… Вы не беспокойтесь, пожалуйста.

— Как из двадцать седьмой?

Дверь открылась, и я увидел маленькую сгорбленную старушку в длинном черном платье с кружевами и почему-то в соломенной шляпе с букетиком искусственных цветов. В руке она держала трость набалдашником книзу. К ее высоким зашнурованным ботинкам жалась крохотная тонконогая собачонка.

— Добрый вечер, мадам! — Я поклонился, улыбаясь как можно дружелюбнее, чтобы продемонстрировать полное отсутствие враждебных намерений: трость она захватила с собой явно в целях самообороны. — Меня звать Арвид Ванаг. Я со своей дочерью Ингой вселен на время в двадцать седьмую моим другом профессором Вальтером Редлихом.

— Но ведь там ремонт! — У старушки было подвижное, все в морщинах лицо и очень живые черные глаза. — Еще вчера поздно вечером ремонт там шел полным ходом!

— Вы ошибаетесь, мадам. Господа Шимонеки, хозяева квартиры, несколько дней назад отбыли на летний отдых, передав ключи профессору Редлиху. А сегодня с утра в квартиру вселились мы.

— Я не ошибаюсь! Я не ошибаюсь никогда! — Она сердито пристукнула тяжелым металлическим набалдашником трости по плиткам пола, и собачонка, тоненько взвизгнув, метнулась внутрь квартиры. — Не бойся, Альма, нельзя же быть такой трусихой!.. Два вечера подряд там что-то скоблили, в вашей квартире. Я как раз решила кончать со снотворным и вертелась без сна в постели. И, надо вам сказать, злилась ужасно. Не самое подходящее время для такого рода дел! Хоть и негромко, а все равно мешает, особенно если не можешь уснуть. А вчера вечером, тоже достаточно поздно, настало уже время прогуливать Альму, рабочий вынес в ведре штукатурку — я совершенно случайно подглядела в глазок. Так что же это, если не ремонт? Как это еще называется, по-вашему?

Странно… Вальтер не говорил мне ни о каком ремонте. Скорее всего, он и сам ничего не знал. Ремонт… В отсутствие хозяев… Перед самым нашим вселением… А старушка стояла рядом и, подняв голову, с величавой суровостью ожидала моего ответа.

— Вы правы, мадам. Судя по всему, это и в самом деле был непредвиденный ремонт. Возможно, прорвало трубы, обвалился потолок, еще что-нибудь в этом роде.

— А ключи? Они ведь были, вы говорите, у вашего друга.

— О, это просто! Шимонеки могли оставить запасной комплект в дворницкой. Так что приношу вам извинения, мадам, за свою невольную вину.

— Вот видите, я все-таки была права. — Ее взгляд смягчился. — Элизабет Фаундлер. — Она протянула мне сморщенную коричневую руку для поцелуя. — Из Тироля. Из Южного Тироля! — добавила она со значением.

— Но ведь он, кажется, в Италии?

— «Кажется»! Хорошенькое дело — кажется! Южный Тироль в Италии с тех пор, как император Франц-Иосиф проиграл ту дурацкую войну. Я из местечка Лавис. Не знаете? Только не из того Лависа, что возле Тренто; тот Лавис жуткая дыра. Я из Лависа, что у Больцано, курортный Лавис. У нас там вилла. Прекрасная вилла в горах. А Ирен взяла да и вышла замуж за венца. Вот этого! — Она сердито постучала тростью. — Всю зиму я живу там. Одна. Караулю виллу. А летом они уезжают туда. А я приезжаю сюда. Тоже караулю, только не виллу, а квартиру. И тоже одна. Хотя нет, не одна, с Альмой… А вы нас дважды вспугнули, — она смотрела на меня с укоризной.

— То есть?

— Хозяева дома запрещают водить собак во двор. Вот и приходится… когда все сладко спят. Мы собрались — и тут вы. Мы переждали, собрались снова — и опять вы. Со всем этим скарбом. — Она скользнула взглядом по матрацу и раскладушке. — Альма, Альма! Пошли! Путь свободен. Вы не выдадите меня, надеюсь? Запретить — придумали же! Как будто собаки не живые существа и могут обходиться без прогулки… А вы производите впечатление вполне порядочного человека. Как, вы сказали, ваша фамилия?