Далия Трускиновская - Диармайд. Зимняя сказка

• Название: Диармайд. Зимняя сказка
• Автор: Далия Трускиновская
• Жанр: Фэнтези

---

Очевидно, он сообщил это сам себе и в ответе не нуждался.

– Да, я пьян, – непонятно с кем согласился незримый мужчина. – По-моему, я вторую неделю пьян. Мне просто некуда деваться. Хожу и ищу, кто бы меня спас. Может, это будете вы?

Тут уж отвечать было бы непростительной глупостью.

– Вы ведь можете прийти и спасти меня, – продолжал этот странный алкоголик. – Вы можете мне запретить – и я больше капли в рот не возьму. Просто сейчас я пьян. И я это знаю. Я не притворяюсь – я действительно много выпил и пьян! Я боюсь садиться за руль – значит, я понимаю, до какой степени я пьян!

Тут Дару осенило. Она полезла в сумочку и достала льготную визитку салона, носящего ее имя.

– Вот, – она положила визитку на соседний стол. – Тут вас спасут. Обязательно. Сегодня же позвоните.

– «Дара», – прочитал незримый мужчина. – Это вы?

Вот тут ее терпение с треском лопнуло.

– Пошел в задницу… – тихо, но внушительно прошипела Дара, а рука сама нырнула в сумочку, где лежал кинжал «Змейка», получивший имя по эфесу. Эфес был ажурный, как если бы змея завернулась спиралью, имелись и чешуя, и маленькая клиновидная головка, и глаза из двух светлых изумрудов. «Змейка» тоже был под гейсом – он не мог быть пущен в дело в полдень и в полночь. Вроде пустяковый гейс – да ведь не станешь всякий раз, когда требуется удар кинжалом, на часы смотреть. Второй гейс – еще занятнее: не наносить удара под землей. В гробу, на том свете, что ли?

Сейчас, кстати, полдень миновал, а до полуночи было еще далеко. И с Дары бы сталось ударить приставалу ножом в бедро. Для этого и оборачиваться бы не пришлось – по тому, как мужчина потянулся к ней, она прекрасно представила себе расположение его тела в пространстве.

Другой вопрос – что в этот миг Дара совершенно забыла про свое несчастье. Раньше, натворив дел, она могла отвести погоне глаза и преспокойно уйти в нужном направлении. Теперь же – вряд ли.

К счастью для алкоголика, дверь под призрачной черемухой отворилась и – тут Дара, хотя и ждала события, но сперва глазам не поверила, – выпустила осанистого мужчину. Он был не очень-то похож на того, кого она ждала… Но, кажется, это все же был тот, единственный и неповторимый, чтоб его приподняло да шлепнуло!

Дара сорвалась со стула, ее широкая зеленая юбка взвилась и смела все, что стояло на соседнем столике. Пробегая мимо барной стойки, Дара кинула деньги – за сто грамм «Метаксы», кофе и бутерброды расплатилась с неслыханной щедростью, – и выскочила во двор.

Она пустилась в погоню.

У того, кого она так страстно желала увидеть, была некая примета – нет, вовсе не на интимном месте, как раз на лице, но издали в глаза не бросалась. И примета странная – впоследствии, уже на Курсах, Дара пыталась выяснить, что бы могли означать черные и довольно длинные волоски чуть ниже переносицы, растущие не вверх, как брови, а вниз, нет ли в них тайного смысла, не знак ли они причастности к древним загадкам, не привет ли от мохнатого предка, но даже умница Эмер, ее первая крестная, и старая толстая Шин, почти удалившаяся от дел целительница третьего посвящения, ее вторая крестная, полагали, что Дара столкнулась со случайным капризом природы, не более.

Но человек, украшенный волосками, был легок и порывист, с неровной какой-то, но стремительной походкой, этот же ступал уверенно, в нем чувствовалась возведенная в культ, а может, просто хорошо сыгранная деловитость, и даже шапка…

ТОТ шапок не носил принципиально, у него была вороная грива неслыханной густоты. Разве что в двадцатиградусный мороз он натягивал на голову какой-то несуразный колпак, подобранный, надо полагать, на мусорке.

Человек шел через пассаж, понятия не имея, что его преследует женщина. Своим затылком, защищенным теплой, отороченной мехом шапкой, он не чувствовал ее взгляда. Она же, доведя дистанцию до десяти шагов, вдруг притормозила. Вот теперь, когда оставался последний рывок, она засомневалась – да он ли?

Рост – да, подъезд – да, но все остальное больно уж противоречило тому образу, который она сберегла в самой глубине души. ТОТ ходил в коротких куртках, которые при его-то росте и длинных руках скорее можно было назвать куцыми обдергайками. Тот был хотя и плечист, но тонок, и еще навеки запомнилась легкая сутулость. ЭТОТ… ну, не корсет же он завел, в самом деле! Или просто тяжелое зимнее пальто чуть ниже колен настолько меняет силуэт?

Дара заволновалась.

Когда после нескольких ярких неудач ей стало ясно, что способности иссякли, и нетрудно догадаться, что сработал мстительный гейс ее давнего любовника, одно время бывшего для нее всем на свете, и другом, и учителем, и образцом для подражания, – Фердиада, она приказала себе встряхнуться. Действительно, в жизни не было любви. Была работа и был секс, причем даже секс чем-то стал смахивать на работу – Дара выполняла свои обязательства перед неплохим человеком, которого, кстати, сама же для этой надобности и выбрала.

Она попыталась оживить отношения с этим человеком – и тогда по его великому недоумению поняла, что дело неладно и старания бесполезны. Его полностью устраивало отсутствие любви – были бы с ее стороны забота, терпение и постоянная готовность к помощи.

Тогда она махнула рукой на этого милого человека и стала искать в себе любовь – хотя бы семечко любви, чтобы вырастить из него пышный куст и вернуть утраченные способности. Оказалось – это не так-то просто. По крайней мере, по заказу такие кусты не вырастают.

Углубляясь в собственное прошлое, она добралась до Фердиада – но возрождать свою причудливую страсть к Фердиаду не захотела, хотя тут-то как раз и был шанс. Их отношения накануне разрыва строились на вечных перепадах настроения, постоянно коса находила на камень, ни один не желал сделать лишнюю уступку, и для нее превыше всего была ее женская гордость, для него – его мужская гордость. Сейчас Дара настолько была зла на Фердиада, что эта злость вполне могла разрядиться вспышкой весьма похожей на любовь страсти.

А в самой глубине, за блистательным образом Фердиада, был другой образ – того, кого она искренне считала своей первой, острой и болезненной, но пробудившей ее женскую душу любовью.

После Фердиада же не было ничего такого, на что она могла бы сейчас опереться…

Выходит, последнее, что ей оставалось, – разбудить в своей душе ту, несомненно, настоящую и всепоглощающую, первую любовь.

Потому что новые люди, которые постоянно возникали в ее жизни, теперь даже особого интереса не вызывали.

Фердиад оказался куда хитрее, чем она думала. Его гейс был миной замедленного действия – он должен был сработать не в юные годы с их бурными страстями, а в годы зрелые, когда душа уже порядочно устала метаться и дорожит определенностью. Фердиад сделал так, что она потеряла все нажитое и приобретенное, кроме денег, конечно, да только велика ли теперь польза от этих денег? И он уже тогда, лежа в постели, хорошо рассчитал миг удара – приобретенного было довольно много, в том числе, кстати, и репутация. Впрочем, возможно, гейс был придуман заранее – от него и этого можно было ожидать.

Так вот – когда оставалось только прикоснуться рукой к плечу, Даре стало страшновато. Она вдруг поняла, что того, кто мог бы воскресить ее чувство, кажется, больше и на свете-то нет. А есть другой человек – да и как ему не быть другим столько-то лет спустя?

ТОТ был, как она позднее поняла, классическим гением-неудачником. Он должен был в одиночестве и полном отчаянии создать сколько-то никому не нужных шедевров и благополучно спиться, а шедевры потом угодили бы на аукцион «Сотбис». Или же, если бы у него хватило ума сесть на шею какой-нибудь влюбленной дуре, спокойно пробездельничать жизнь, годами рассказывая своей дуре, какие великолепные полотна он непременно наваляет в ближайшие две недели.

ЭТОТ явно был доволен собой, своим теплым пальто, положением в обществе, вниманием встречных женщин. Он состоялся – по крайней мере, как достойный член зажиточного общества он, к большому удивлениию Дары, состоялся. И даже если плоть – та же, и звериные волоски на носу – те же, можно ли перенести замороженную и оттаявшую любовь к нему-вчерашнему на него-сегодняшнего?

Чтобы понять это, следовало прежде всего посмотреть ему в глаза!

Решившись, Дара обогнала этого человека, много лет назад нечаянно ставшего мужчиной ее мечты, и обернулась, как бы ненароком.

Это действительно был он – только лицо округлилось и отяжелело, под пальто явно обозначился животик, впрочем, не пивное пузо, а вполне умеренный ровный живот, даже, возможно. с сильным брюшным прессом. Дара лечила как-то бывшего штангиста и знала – это бывает, пузо – вроде старинного глобуса, и такое же твердое.

Она узнала его – но он ее не узнал.

А ведь он изучил ее лицо лучше, чем любой другой смертный. Он несколько раз пытался сделать хотя бы карандашный портрет, но не находил ЛИНИИ, и получалась гнусная мазня. Но он честно продолжал попытки, пока она не взяла шариковую ручку и на обороте очередного наброска не провела сверху вниз ЛИНИЮ – с точностью и скоростью снайперского выстрела. Он посмотрел, узнал себя – и заткнулся.