Светлана Демидова - Рубиновая верность

• Название: Рубиновая верность
• Автор: Светлана Демидова
• Жанр: Остросюжетные любовные романы

---

А что ж Ленечка? Он молча обожал меня, долго не смея в том признаться. После прихода его постоянной соседки Наташи Ильиной классная руководительница пересадила меня за последнюю парту к второгоднику Толику Бояркову, с которым тут же захотели крепко, по-мужски дружить все мальчики нашего класса. Я же вила из Толика веревки. Он покупал мне без очереди в буфете булочки с маком и охотно мылил шеи приставучим парням, которые мне особенно сильно досаждали. Что касается наших с ним одноклассников, то великовозрастный и тем солидный Боярков снисходительно принимал дружбу некоторых, но не Ленечки. Слишком уж Зацепин был низкорослым и неказистым. С таким и стоять-то рядом позорно: будто с детсадовцем. Кроме того, как потом выяснилось, Ленечка имел прозвище Цыпа, которое его тоже совершенно не украшало. Я думала, что его так называют из-за маленького роста и общей забитости. Оказалось, что кличка была последним звеном цепочки: Зацепин – Зацепа – Цепа – Цыпа. Девчонки, правда, Цыпой Зацепина не называли. Для них он, как и для меня, был и на всю жизнь остался Ленечкой.

В каком бы укромном уголке школьного здания я ни находилась, везде натыкалась на внимательный взгляд светлых Цыпиных глаз и каждый раз раздраженно поводила плечами. И что ему надо, этому смехотворному однокласснику? Неужели он еще на что-то рассчитывает?

Как-то в седьмом классе на уроке географии Ленечка прислал мне записку традиционного (ибо их я получала пачками) содержания: «Я тебя люблю». Я сразу поняла, что это Цыпино признание. Над круглым, девчачьим почерком Зацепина потешался весь класс. Другой бы попытался его хоть как-то изменить: придумать какие-нибудь крутые росчерки или особые буквенные перекладинки, но только не Ленечка. Каждый раз, выходя к доске, он выводил на ней аккуратные, ровные строчки, в которых на каждую букву было любо-дорого смотреть. К чести Зацепина надо сказать, что он с самого своего низкорослого и ушастого детства ни под кого не подстраивался, не пытался выглядеть лучше и взрослее, чем есть, и никогда не болел стадной болезнью. Он и свои оттопыренные уши носил без всякого стеснения, не стараясь их прикрыть хотя бы чуть-чуть длиннее отрощенными волосами.

Прочитав Цыпину записку на географии и тут же наткнувшись на его взгляд, который он даже не попытался отвести, я покрутила пальцем у виска: думать-то надо, кому и что пишешь! Ленечка взгляда так и не отвел, и я вынуждена была сама стыдливо опустить глаза к климатической карте.

С тех пор любовные записки Цыпы сделались постоянной принадлежностью уроков географии, так как она являлась единственным (как он мне потом объяснил) нелюбимым предметом, и потому его мозг был абсолютно свободен от науки и целиком занят только моей персоной. А моей царственной персоне, в конце концов, так надоели Цыпины взгляды и записки, что я попыталась натравить на него все того же Толика Бояркова. Толик, неожиданно оказавшийся благородным, сказал, что малышню не бьет. Хотя, возможно, дело было и не в благородстве, а в том, что он тогда уже вовсю выполнял не мои желания, а Мариночки Бронниковой из параллельного класса, с которой, как поговаривали, даже целовался. Тогда мне пришлось обратиться к своему воздыхателю Володе Кашину, которым я особенно гордилась, поскольку он учился классом старше. У Кашина, кроме меня, никакой Мариночки в голове не было, поэтому он с большой охотой отлупил Ленечку четыре раза подряд, что совершенно не убавило тому любовного пыла. Зацепин упорно продолжал на меня таращиться и писать свои бесполезные записки.

Нудно перечислять, сколько раз я «пинала» Ленечку, посылала в разные отдаленные места и осыпала изощренными насмешками. Он сносил все и репертуара не менял: посылал все те же долгие взгляды и записки с круглыми ровными буковками, цепляющимися друг за друга прехорошенькими крючочками. Во взрослом своем состоянии Зацепин, думаю, был единственным российским врачом с очень аккуратным и понятным почерком.

В восьмом классе Ленечка вдруг неожиданно для всех и себя самого вырос. На торжественную линейку, посвященную Первому сентября, вместо низенького лопоухого Цыпы пришел молодой человек среднего роста и с ушами, которые оттопыривались в стороны ничуть не больше, чем у остальных одноклассников.

Девчонки свое отношение к Ленечке перестраивали медленно, но верно. Заметив это, я решила позволять ему иногда провожать меня из школы домой и даже давала носить сумку с учебниками. Когда же Зацепин не только сравнялся ростом с Кашиным, но даже и побил его на ставшем традиционным поединке, я разрешила ему один раз взять себя за руку.

К выпускному классу Ленечка обзавелся такими длинными ногами и таким стройным телом, что бывшие мои верные подруги опять переквалифицировались в самых отчаянных врагинь. И было отчего. Ленечка Зацепин, бывший Цыпа и изгой, превратился в очень интересного парня. Все наши девчонки повлюблялись в него скопом, как когда-то в меня мальчишки. Ленечке же по-прежнему нужна была только я. А я, в отличие от одноклассниц, перестроить свое отношение к Зацепину не могла еще очень долго. Конечно, внешне нынешний Ленечка очень выгодно отличался от давешнего, но все-таки внутри оставался все тем же самым Цыпой. Возможно, что я так и не смогла бы перестроиться никогда, если бы не Наташа Ильина, вечная Ленечкина соседка по парте. Я вдруг стала замечать, что бывший Цыпа и Ильина постоянно шушукаются на уроках, подозрительно близко склонившись друг к другу головами. Мало того! Они и после школы стали ходить домой вместе, а Ленечкин взгляд стал как будто останавливаться на мне гораздо реже, чем обычно. Я решила во что бы то ни стало положить этому беспределу конец, несмотря на то что сама в этот жизненный период вовсю целовалась с Володей Кашиным, который к тому времени уже стал студентом горного института.

На следующий же день после принятия этого судьбоносного решения я пошла из школы следом за Ленечкой и Наташей. Они так нежно ворковали друг с другом, что даже не замечали преследования. Когда они вошли в Наташкин подъезд, я почувствовала, как мне нервным спазмом перехватило горло. Ленечка и в подъезд с Ильиной?! Зачем?! Целоваться?!! Ну нет!!! С какой это стати? Столько лет глядеть на меня преданной собакой и вдруг так легко повестись на жалкий призывный взгляд какой-то там Наташки, которая за все предыдущие годы обучения не удостоилась ни одного его знака внимания? Да разве же можно после такого Ленечкиного предательства верить во что-то настоящее, доброе, вечное? Мне остро захотелось: а) зарыдать и б) порвать Ильину на куски. Я еще не знала точно, что выберу, но решительно открыла дверь подъезда и сразу же в тамбуре наткнулась на Ленечку с Наташкой, которые явно только что поцеловались и, возможно, даже впервые. Уж очень сильные флюиды заполнили весь тамбур.

Я встала перед ними, мучительно размышляя над пунктами «а» и «б». Когда решила, что Наташку можно вполне рвать на куски, она с большим вызовом спросила:

– Что тебе здесь нужно, Маргарита?

– Мне нужен Зацепин, – глухо ответила я.

– Зачем?

– Он знает.

Наташка посмотрела на Ленечку с интересом и без всякого испуга. Еще бы! Он только что целовался с ней, а не со мной. Мало ли, может, Зацепин должен передать мне тетрадь по физике или какой-нибудь учебник?

– Ты знаешь? – на всякий случай спросила она бывшего Цыпу.

– Знаю, – ответил он.

– Тогда пошли, – сказала я.

– Пошли, – согласился он и, оставив обомлевшую Наташку в тамбуре, отправился вслед за мной.

В замызганном подъезде нашего дома мы целовались с ним до одурения, до распухших губ и ломоты в затылках.

– Как ты мог с Наташкой? – спросила я его.

– Поцелуи с другой нисколько не мешали мне ждать тебя, – очень нестандартно ответил Ленечка.

– То есть… ты уверен был, что…

– Я всегда знал, что ты – моя женщина. Как только впервые увидел в шестом классе.

– Что ты несешь, Ленечка?! Как ты мог думать об этом в шестом классе, жалкая низкорослая Цыпа?!

Зацепин не обиделся. Он улыбнулся и ответил:

– Конечно, тогда я думал по-другому. Я думал, что вырасту и непременно женюсь на тебе.

– Врешь!

– Честное слово!

– Ты и сейчас хочешь на мне жениться?

– Я на тебе обязательно женюсь.

– А если я не соглашусь?

– Куда ты денешься? – шепнул мне в ухо Ленечка и поцеловал в шею, в ямочку между ключицами.

Я тут же поняла, что действительно никуда от него не денусь, во всяком случае, в ближайшем обозримом будущем. Я ничего не испытывала от поцелуев бравого студента горного института Кашина, но считала, что так и должно быть. Большого опыта в этих делах у меня к тому времени еще не накопилось. От Ленечкиных губ по моему телу разлилось какое-то странное, не испытанное доселе томление и даже почему-то сильно захотелось заплакать. Я подняла на Зацепина повлажневшие глаза, и он сказал мне то, что я уже сотни раз читывала в его записках, но никогда не воспринимала всерьез: