Эльза Триоле - Розы в кредит

• Название: Розы в кредит
• Автор: Эльза Триоле
• Издательство: Головна спеціалізована редакція літератури мовами національних меншин України
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1993
• ISBN: 5-7707-4068-Х

Наше столетие колеблется между прошлым и будущим, между камнем и нейлоном: прошлое не отступает, будущее увлекает – так оно ведется испокон веков. Человечество делает открытия, изобретает, творит, но отстает от собственных достижений. Скачок вперед, сделанный XX веком, так велик, что разрыв между прошлым и будущим в сознании людей ощущается, может быть, сильнее и больнее, чем в былые времена. Борьба между прошлым и будущим, как в большом, так и в малом – душераздирающа, смертельна.

«Розы в кредит» – книга о борьбе тупой мещанской пошлости с новым миром, где человек будет достоин самого себя. Это книга о трудной любви, и автор назвал ее романом. Одни называют ее сказкой, а другие былью. Пусть читатель сам судит – роман ли это, сказка или быль.

---

– Что вам здесь надо?

– Но я здесь – у себя… – сказала Мартина.

Человек пристально посмотрел на нее.

– Вы – дочь Мари?

– Да…

– Ну тогда конечно… У вас – все права. Одно только я вам скажу: может быть, вы и ее дочь, но вы никогда не станете так по ней убиваться, как я.

– Тогда… будем оплакивать ее вместе.

Мартина первой прошла в лачугу. Там было совершенно темно и слышалась такая возня, что непонятно было, как только держатся стены.

– Крысы… – сказал человек, шедший позади Мартины, щелкая зажигалкой. Хорошо еще, что в лампе остался керосин. Целые полчища крыс… Чуют продукты Мари… картошку, муку… последнее время Мари уже не ходила в деревню, очень сильно хворала… Что бы с ней сталось, с Мари, без меня. Никто не заботился о ней. Но и я бывал ведь только наездами… когда возишь грузы на дальние расстояния, это все равно что служишь во флоте… Постоянные отлучки. И не всегда можешь заехать сюда. Бедная моя Мари! Приезжаю, никого нет… В деревне мне сказали… и похоронить уже успели… Осиротел я!

Человек опустил голову, и слезы крупными каплями падали на стол, освещенный висячей лампой, под которой они оба сидели. Их присутствие нисколько не пугало крыс. Одну из них человек пристукнул своим огромным сапогом. Он поднялся, схватил крысу за хвост, выбросил за дверь и снова уселся напротив Мартины.

– Моей матери было сорок восемь лет, – сказала она.

– Ну и что же? Это еще не старость. В сорок восемь лет понимают, что такое любовь. Мы любили друг друга, хотя мне всего тридцать. И я любил бы ее до самой своей смерти…

Крыса пробежала по столу. Человек прикончил ее Ударом кулака и сбросил па пол.

– Когда крыс так много, – сказал он, – следует их опасаться, они иной раз бросаются на человека. Пойду достану в грузовике бутылочку. Идемте вместе, женщине не пристало общество крыс. Раз вы дочка Мари, мы с вами в некотором роде родственники. Я очень рад, что вас встретил, есть с кем поделиться горем… Можете мне поверить, никто так не любил ее, как я.

Человек помог Мартине вскарабкаться сзади на грузовик. В крытом кузове пахло бензином и было совершенно темно.

– Садитесь вот сюда…

Человек подтолкнул Мартину, и она упала на что-то мягкое – по-видимому, на пружинное сиденье…

– Если бы год назад кто-нибудь сказал мне, что я, Бэбер, полюблю женщину так, как я любил Мари, я бы просто расхохотался. Женщин я презирал, они, уж не взыщите, только на то и годны, чтобы переспать один раз, да тут же и вышвырнуть. Все они – девки и ничего больше… Мари, та понимала, что человека надо жалеть…

Бэбер говорил, шаря в темноте. Мартине виден был его силуэт, вырисовывавшийся на светлом четырехугольнике откинутого сзади брезентового верха грузовика. Вот он откупорил бутылку, наливает в стакан…

– Держите, – он протянул стакан Мартине.

– Ну вас! – сказала она, едва не задохнувшись. – Да это спирт?!

– А то как же! – Бэбер хохотал, – Подумать только – я уже и смеюсь! Надо достать пожевать чего-нибудь.

– Ничего не видно…

– Подождите, сейчас будет и освещение. – Бэбер зажег свечу в фонаре и подвесил его к потолку кузова. – Мари нравилось заниматься любовью здесь при таком освещении.

– Вы забываете, что она – моя мать…

– Что же из того? Любовь – священна… И подумать, никогда, никогда больше…

Бэбер выронил из рук хлеб, который начал было нарезать, повалился на пол, все его гигантское тело содрогалось от рыданий.

– Ну, Бэбер, не надо… – Мартина прикоснулась рукой к обнаженному плечу Бэбера. – Я-то ведь не плачу!

Бэбер поднялся и уселся у ног Мартины, положив голову ей на колени. Он все еще всхлипывал.

– Я не скулил вот так с тех самых пор, как проиграл матч против Мартинэ… Я только любитель, но гордость-то остается гордостью!…

Тебя зовут Мартиной, верно я говорю? Мари любила мечтать о тебе, она все твердила:

«Моя дочка барыней живет, но я знаю, что меня-то, свою мать, она не забыла, помнит, верно, как я ее укладывала с собой в постель… ну и бранила ее иногда». Если Мари видит нас оттуда, сверху, она должна радоваться… душенька она моя, и волосики у нее были, как золотые нити на елке. Вот ты – ты темная, ты черная, как ласточка.

– Как сорока…

– Нет, сорока болтлива, а ты совсем ничего не говоришь.

Он обнял колени Мартины своими сильными, очень сильными руками…

– Доченька моей Мари, – твердил он, – Мартина – ее любимица, девочка-пропадавшая-в-лесах…

– Она тебе рассказывала?

– Да. Как тебя искали всей деревней и как нашли под деревом, а ты спала ангельским сном, протянула ручонки лесничему и смеялась, нисколько не испугавшись, а, наоборот, довольная. Любимица Мари… Смотри, не простудись, становится свежо. – Он достал одеяло и накинул его на плечи Мартины: – Иди сюда, тебе тут будет лучше. В уголке… Когда ездим вдвоем, спим здесь по очереди: один ведет машину, другой спит. Ложись…

Мартина легла на матрас. Бэбер лег рядом с ней, обнял ее. Он опять плакал, бормотал что-то бессвязное, целовал ее, ласкал. Вот, вот в чем ее безумная судьба… И это она, которая всю жизнь принадлежала только одному мужчине! Что это надвинулось на нее – ночь или смерть?… Крышка гроба повисла над ней…

Когда занялся день, она различила склоненное лицо Бэбера, он говорил:

– Мартина, мне надо уезжать… Я потеряю работу, если не приеду вовремя за грузом. Через неделю вернусь… Во вторник, слышишь, Мартина? В следующий вторник. Обещай мне, что ты будешь здесь! Поклянись!

– Обещаю… – сказала Мартина…

Бэбер поднял ее своими железным руками, спустил с грузовика и положил под дерево, напротив лачуги.

– Не ходи в хижину, – наставлял он ее, – там страшно… В следующий раз я тебя увезу отсюда. Вот УВИДИШЬ, я хорошо зарабатываю, со мной ты будешь счастлива… не заходи в хижину. Когда выспишься, отправляйся к себе в Париж. Я тебя буду ждать здесь через неделю… Делай со мной что хочешь, только приходи! А не то – берегись!

Он залез в грузовик. Мартина не открывала глаз, она лишь услышала грохот отъезжающего грузовика.

Тогда она высвободилась из одеяла, в которое ее укутал Бэбер. Вокруг нее все сверкало утренней чистотой, спокойствием, свежестью. С восходом солнца жизнь начнется сызнова: надо будет идти на автобусную остановку… потом опять пальцы клиенток и взносы по обязательствам… Мартина поднялась и с трудом, вся разбитая, дотащилась до лачуги. Снова очутиться здесь… Она смотрела на кровать, буфет, стол. Дневной свет еле проникал сквозь грязные окна, но крыс слышно не было. Здесь гораздо холоднее и сырее, чем снаружи. Машинально, с детства привычным жестом Мартина вытащила вязанку хвороста из-за плиты, спички тоже лежали на своем месте.

Когда хворост разгорелся, она подкинула маленькое поленце, потом пошла и вытащила ведром воду из колодца, вода была холодна и прозрачна. В буфете должна найтись мята или липовый цвет… Они всегда там хранились.

Да, так и есть. Вода кипела. Ребром ладони Мартина очистила стол, поставила на него чашку, подсластила отвар мяты конфетой. Вот она и дома… В конце концов, почему не подождать Бэбера здесь. Здесь, где мать была счастлива со столькими мужчинами, для ее несчастья хватит одного. Любовь, если то не любовь Даниеля, страшней, убийственней любого яда. Крюк, на котором висела лампа, был на месте, но можно и не вешаться: Бэбер все равно ее доконает.

Она принялась ждать.

Через неделю по деревне на сумасшедшей скорости промчался грузовик, ему вслед неслись ругань, крики. Только чудом он никого не задавил и не столкнулся ни с одной машиной! Грузовик остановился перед помещением жандармерии, водитель выскочил из кабины и одним прыжком очутился в комнате, где два жандарма играли в карты.

– В хижине Мари Венен… – выкрикнул он, – скорее…

Его голубые глаза налились кровью, потные волосы прилипли ко лбу, мускулы под кожей дергались, как у лошади, затравленной оводами.

– Что там такое? – спросили жандармы, застегивая пряжки поясов. Несчастный случай, преступление?

– Крысы! – закричал человек. – Крысы сожрали дочь Мари. Они должно быть, накинулись на нее скопом… Как на падаль! От лица ничего не осталось…

Он стремительно выбежал из комнаты, прыгнул в грузовик и умчался.

В 1958 году на международном цветочном рынке появилась новая душистая роза «Мартина Донель»: у нее несравненный аромат старинной розы, а форма и цвет розы нашего времени. На конкурсе роз жюри единогласно присудило ей первую премию.

Примечания

1

Во Франции выплачивается пособие на каждого ребенка, если заработок семьи не превышает определенной суммы. Когда ребенок находится в больнице, выплата пособия приостанавливается. – Здесь и далее примечания переводчиков.

2

Тюрьма близ Парижа.

3