Ричард Томпсон - Неизвестная история человечества

• Название: Неизвестная история человечества
• Автор: Ричард Томпсон
• Издательство: Философская Книга
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 1999
• ISBN: 5-8205-0010-5

В «Неизвестной истории человечества» Майкл Кремо и Ри­чард Томпсон приводят поразительные данные, о которых научная общественность была когда-то осведомлена. Долгое время эти сведе­ния были вне поля зрения ученых благодаря так называемой «филь­трации знаний». Суть сводится к тому, что современный человек су­ществовал на Земле на протяжении многих миллионов лет.

Чтобы извлечь эти данные на свет божий, авторам пришлось выполнить колоссальный объем исследовательской и аналитической работы, результаты которой столь впечатляющи, изложены столь подробно, что уже поэтому достойны самого пристального внимания. Настоящая работа предназначается широкому кругу читателей. Мы также надеемся, что она привлечет внимание и непредубежденных специалистов.

---

История предков человека на Яве постепенно прояснялась, но все-таки требовалось сделать еще очень много. В 1934 году фон Кенигсвальд отправился в расположенное к западу от Тринила, на берегу Соло Ривер, местечко Сангиран (Sangiran). С собой он взял нескольких яванских рабочих и своего подготовленного коллектора Атму, который был также за повара и прачку.

Фон Кенигсвальд писал: «В связи с нашим приездом в поселке поднялся ажиотаж. Мужчины собрали все челюсти и зубы, которые только смогли, и предлагали нам их купить. Не отставали от мужчин даже всегда скромные представитель­ницы слабого пола». Когда думаешь, что многие приписывае­мые фон Кенигсвальду находки на самом деле были сделаны местными жителями или рабочими, которым платили «по­штучно», описанная сцена не может не вызывать некоторого беспокойства.

В конце 1935 года, в самый разгар охватившего мир эко­номического кризиса, должность фон Кенигсвальда в Геоло­гическом управлении на Яве была сокращена. Лишившись ме­ста, он все же удержал своего слугу и других работавших с ним в Сангиране людей, оплачивая их труд за счет средств, поступавших к нему от жены и некоторых коллег на Яве.

В этот период удалось отыскать окаменелую правую по­ловину верхней челюсти взрослого Pithecanthropus erectus. При изучении отчетов фон Кенигсвальда не удается найти сделанного им описания того, как этот образец был обнару­жен. Но в 1975 году британский исследователь К. П. Окли и ряд его коллег заявили, что образец был найден в 1936 году нанятыми фон Кенигсвальдом рабочими на поверхности вы­шедших из воды озерных отложений, к востоку от Калидосо (центральная часть Явы). Так как челюсть была найдена на поверхности, точно определить ее возраст было невозможно.

Антрополог может сказать, что фрагмент этой челюсти несет черты, присущие Homo erectus, как сейчас называют Pithecanthropus erectus. Следовательно, этот обломок должен был залегать в отложениях, возраст которых равен по мень­шей мере нескольким сотням тысяч лет, несмотря на то, что найден он был на поверхности. Но что если в недавние, с гео­логической точки зрения, времена или даже сегодня сущест­вовали (или существуют) редкие виды гоминида, физические черты которых сходны с Homo erectus? В этом случае не пред­ставляется возможным автоматически определить возраст данного костного образца только на основании его физических характеристик. В главе 11 можно будет ознакомиться со сви­детельством того, что существа, подобные Homo erectus, жили еще в недавние времена, и возможно даже, что отдельные их представители живут и сегодня.

В трудном 1936 году, когда история находки ископаемой челюсти оставалась вне поля зрения научной общественнос­ти, к безработному фон Кенигсвальду прибыл замечательный гость – Пьер Тейяр де Шарден (Pierre Teilhard de Chardin), которого тот еще раньше приглашал проинспектировать от­крытия на Яве. Всемирно известный археолог и иезуитский священник Тейяр де Шарден до прибытия на Яву находился в Пекине, где принимал участие в раскопках Пекинского чело­века.

Во время своего визита на Яву Пьер Тейяр де Шарден посоветовал фон Кенигсвальду обратиться с письмом к Джону Мерриаму (John С. Merriam), президенту фонда Карнеги (Carnegie Institution). Фон Кенигсвальд так и поступил, сооб­щив Мерриаму, что находится накануне новых важных от­крытий по Pithecanthropus erectus.

На письмо фон Кенигсвальда Мерриам дал положитель­ный ответ, пригласив его участвовать в проводимом Фондом Карнеги симпозиуме по проблеме древнего человека, который должен был состояться в Филадельфии в марте 1937 года. Там фон Кенигсвальд присоединился к ведущим ученым мира, ра­ботающим в области древнейшей истории человека.

Одной из главных целей встречи было образование исполнительного комитета, который бы отвечал за финансиро­вание Фондом Карнеги работ по палеоантропологии. И, к удивлению доведенного до нищеты фон Кенигсвальда, ему предложили должность помощника по научным исследовани­ям Фонда Карнеги, которая предполагала возможность распо­ряжаться значительными денежными средствами.

Роль Фонда Карнеги

Признавая исключительно важную роль, которую игра­ют частные фонды в финансировании исследований по эволюции человека, важно понять мотивы деятельности этих организации и их исполнительных органов. Фонд Кар­неги и Джон Мерриам (John С. Merriam) являются великолеп­ным примером. В десятой главе мы рассмотрим роль Фонда Рокфеллера в финансировании раскопок пекинского челове­ка.

Фонд Карнеги был основан в январе 1902 года в столице США Вашингтоне; его доработанный устав был принят кон­грессом в 1904 году. Фондом управляли попечительский совет из 24 членов и исполнительный комитет, собиравшийся время от времени в течение года. Фонд был разделен на двенадцать отделов по направлениям научных исследований, включая и вопросы эволюции. Фонд, в частности, финансировал Уилсоновскую обсерваторию (Mt. Wilson Observatory), где в резуль­тате первого систематического исследования возникло пред­положение, что мы живем в расширяющейся Вселенной. Таким образом, Фонд Карнеги активно работал в двух облас­тях (изучение проблем эволюции и расширяющейся Вселен­ной), лежащих в основе научно-космологического видения и сменивших существовавшие ранее религиозные представле­ния о строении и законах развития Вселенной.

Знаменательно, что Эндрю Карнеги (Andrew Carnegie) и другие подобные ему люди, традиционно направлявшие бла­готворительность на общественное благополучие, религию, больницы и образование, теперь распространили свою дея­тельность также и на поддержку научных исследований, ла­бораторий и обсерваторий. Это явилось отражением того, что с наукой стали связывать главные надежды на прогресс чело­вечества. И понимание этого все глубже укоренялось в обще­ственном сознании, особенно в умах наиболее состоятельных и влиятельных людей.

Президент Фонда Карнеги Джон Мерриам полагал, что наука «внесла огромный вклад в создание основных филосо­фий и верований». Именно в этом контексте следует рассмат­ривать его поддержку палеонтологических экспедиций фон Кенигсвальда на Яву. Организации, подобные Фонду Карнеги, имеют возможность влиять на философию и религию путем выборочного финансирования отдельных научных исследова­ний и пропаганды их результатов. «Число неизученных науч­ных проблем бесконечно велико, – писал Мерриам. – Но все­гда важно выбирать те вопросы, решение которых может принести науке и всему человечеству наибольшую пользу в данный отрезок времени».

Вопрос эволюции человека соответствовал этому требо­ванию. «Посвятив значительную часть моей жизни продвиже­нию исследований по истории жизни, – сказал Мерриам, – я проникся мыслью, что эволюция, или принцип поступатель­ного развития и роста, представляет собой одну из важней­ших научных истин».

Палеонтолог по профессии, Мерриам в то же время был христианином. Но вера всегда опиралась на науку. «Впервые я встретился с наукой, – вспоминал Мерриам в 1931 году, – когда, придя из школы, передал своей матери, как учитель в течение пятнадцати минут рассказывал нам, что описывае­мые в Книге Бытия дни творения – не обычные, состоящие из двадцати четырех часов, дни, а более длинные отрезки време­ни. Мы с мамой посоветовались – а она была шотландской пресвитерианкой – и решили, что это явная ересь. Но зерно уже было брошено. И я возвращался к этому все последующие десятилетия. Теперь я понимаю, что научное знание примени­тельно к сотворению мира представляет собой первозданную и неизменную запись деяний Создателя».

Разделавшись таким образом с духовными аспектами творения, Мерриам превратил эволюционную теорию Дарви­на в своего рода религию. Выступая в Университете имени Джорджа Вашингтона в 1924 году, он сказал об эволюции сле­дующее: «В духовном смысле для нашей жизни нет ничего важнее возможности предвидеть результаты развития или совершенствования».

Мерриам утверждал, что наука даст человеку возможность принять на себя присущую Всевышнему роль и направ­лять эволюцию. «Научные исследования – это средство, при помощи которого человек сможет участвовать в своем собст­венном будущем, – заявил Мерриам в 1925 году в обращении к членам попечительского совета Фонда Карнеги. – Я уверен: имей он (человек) выбор между тем, чтобы эволюцию направ­ляло некое высшее Существо, которое бы просто заботилось о человеке в течение всей его жизни, и между тем, чтобы какая-то внешняя сила установила определенные законы и позволи­ла человеку пользоваться ими самостоятельно, он предпочел бы второе, взяв на себя свою долю ответственности».

«Согласно древнему преданию, – продолжал Мерриам, – человека изгнали из Эдема, чтобы он не познал слиш­ком многого, чтобы он не стал господином самому себе. На вос­токе, у Сада Эдемского, был поставлен пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к древу жизни. И чело­век должен был теперь работать, возделывать землю, чтобы познать ценность своего труда. Теперь он учится пахать окру­жающие его поля и жить согласно законам природы. Когда-нибудь в далеком будущем может появиться книга, в которой будет сказано, что человек достиг, наконец, такого уровня знаний, чтобы вернуться в Сад. И что у восточных ворот Сада он завладел пламенным мечом – символом власти – и поднял его над собой, как факел, освещающий ему дорогу к древу жизни». Завладеть пламенным мечом, получить власть над древом жизни? Интересно, хватило бы тогда в Эдеме места и для Бога, и для такого одержимого наукой человека, как Мер­риам?