Теннесси Уильямс - Римская весна миссис Стоун

• Название: Римская весна миссис Стоун
• Автор: Теннесси Уильямс
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1978

---

Графиня просто не понимает, твердил Паоло, что миссис Стоун не какая-нибудь там заурядная женщина. Она настоящая дама, дама из высшего общества. С такой нельзя обходиться, как, скажем, со старухой Кугэн, которую он обхамил прошлым летом на Капри.

Но на графиню эти доводы нисколько не действовали. Прежде всего, выражение «дама из высшего общества» к американкам вообще неприменимо, утверждала она. Сами эти слова «американка» и «дама из высшего общества» несовместимы. В стране, чья история не насчитывает и двух столетий, «дам из высшего общества» попросту быть не может. И вообще, заявляла она, миссис Стоун не только arrivista[7] в смысле светском, она и актрисой была посредственной. Ну, что верно, то верно, она пользовалась широкой известностью, но люди, видевшие миссис Стоун на сценах Нью-Йорка и Лондона, ее, графиню, заверяли, что она брала скорее яркой индивидуальностью, нежели актерским талантом. Когда-то миссис Стоун была необыкновенно хороша собой, это правда; остатки былой красоты сохранились у нее и сейчас; и потом, даже на улице она до сих пор держится, словно на сцене. Да, она все еще красива и по-прежнему импозантна. Но лишь наивного юнца, сравнительно мало вращавшегося в высшем обществе, может ввести в заблуждение этот эффектный фасад. Ибо по сути своей, объявила графиня, миссис Стоун всего-навсего потаскуха, которая некогда напала на золотую жилу и теперь сама может щедро тратить деньги на то, за что прежде их получала, и, подобно большинству женщин этого типа, очутившись в таких обстоятельствах, может позволить себе все, что ей заблагорассудится. Нет у нее ни подлинного достоинства, ни подлинной гордости, все это сплошное кривлянье, довольно обычное для такой вот женщины, которая заняла видное положение только благодаря своей пробивной силе и подкупам. Эта самая «дама из высшего общества», объявила графиня в заключение, все больше становится «tipo cattivo»[8], а имя ее – нарицательным. Все те, кому я имела глупость ее представить, вот-вот откажут ей от дома, но это ее не остановит. Когда будут исчерпаны все возможности в Риме, она перекинется в Танжер; если женщина катится в пропасть с такой быстротой, ей вовек не достичь дна!

– А, по-моему, в вас говорит просто злость, – отвечал Паоло. – Женщина одинока, немолода, головокружительная карьера ее уже позади. Но я знаю твердо: чувство ее ко мне – романтическое, да-да, романтическое! Она не кидается на меня, словно волчица. Не старается затащить в постель. Ни разу даже не поцеловала меня. Прощаемся мы с нею внизу, у двери. Все это, могу вам точно сказать, совсем непохоже на то, что со мной вытворяли синьора Кугэн, баронесса Вальдхейм и даже эта важная персона, миссис Джемисон-Уокер. Те чуть не с первой встречи бросались на меня, будто волки, да, стая волков, вот они кто; мне приходилось делать уколы, чтобы как-то держаться на ногах.

– Ха, – воскликнула графиня, – сплошное вранье! Всем известно, что синьоре Кугэн ты так и не поддался. А что до бедняжки барона, так ты его чуть с ума не свел, хоть он и заваливал тебя подарками. Миссис Джемисон-Уокер увезла тебя в Марракеш и подарила там рубиновые запонки, они стоили целое состояние, а ты мне наврал, будто это стекляшки! Знаешь, что я думаю? Я думаю, что миссис Стоун просто вскружила тебе голову, она – одна из многих, с кем ты спишь, да-да, спишь постоянно, все время. Все ты врешь, просто врешь, придумываешь разные увертки! А сам потихоньку набиваешь себе карманы. Ну, а я как же? Вчера вечером мне стало дурно от голода. Да, да, в самом прямом смысле слова, дурно, я проходила мимо «Розати», и мне в нос ударил запах еды. А я была с американцами – из тех, что подают нищему на улице столько, что я могла бы этим кормиться неделю. Но разве по мне было видно, что я голодна? Нет, у меня есть гордость, я заказала рюмку коньяка и открыла сумочку, будто хочу заплатить за себя сама! А ты в это время обедал с миссис Стоун в «Квиринале»! Набивал себе брюхо, обжора этакий! И еще уверяешь меня, что ничего от нее не имеешь, что я просто из злости говорю, будто она тебя покупает…

– Aspet', aspet'un momento![9] – выкрикнул Паоло. – Вы что, считаете, что я просто marchetta?[10].

– Figlio mio![11] Да кто же ты еще после этого?

– Я из рода ди Лео! – изрек Паоло.

– Ну да, – ответствовала графиня, – а я родилась среди черни.

– Davvero![12] – воскликнул Паоло. – И подохнете на черном рынке.

Тут старуха стала хватать воздух ртом. Паоло отпрянул, а так как она была небольшого роста, то влепить ему пощечину ей не удалось. Тогда она сжала кулак и изо всех сил ударила его туда, куда смогла дотянуться.

Паоло устроил целый театр: скрючился на диване в три погибели и разразился воплями.

– Ecco! Ecco![13] – злорадно бросила старая дама. – Надеюсь, на эту ночь ты выбыл из строя!

* * *

Как только графиня снова встретилась с миссис Стоун – дело было на пригородной вилле, куда их обеих пригласил к завтраку голливудский продюсер, снимавший фильм в Риме, она отозвала ее в сторонку для доверительного разговора.

– Насколько мне известно, – начала графиня, – в последнее время вы частенько встречаетесь с юным Паоло, а ведь в Риме я самая давняя ваша приятельница и потому считаю необходимым рассказать вам о нем поподробней. Вы находите его очаровательным, да? Не только вы – все. Самый очаровательный юноша в Риме, а значит, и во всем мире; видимо, так. Но ведь должен же человек обладать качествами поважней обаяния.

– Какими же именно? – спросила миссис Стоун с искренним недоумением.

– Качествами истинного римлянина, – отвечала графиня. – А ими-то Паоло как раз и не обладает! Он из обедневшей, но вполне достойной семьи. Ну, правда, титул носит не он, а его дядя, да и дарован этот титул папой всего лет семьдесят пять тому назад. Но вот что вам нужно иметь в виду: Паоло, он, как бы это выразиться, немножко – marchetta.

– Кто-кто?

– Так мы называем молодого человека, который нигде не работает и не имеет средств, но прекрасно обходится и без них. Что вы думаете о личностях подобного рода?

Миссис Стоун не смогла удержать улыбку.

– Я ничего против них не имею, – ответила она.

– Ладно, ладно! – бросила старая дама. – Теперь вы знаете, чего ждать, и, значит, уже не в такой опасности. А все-таки, cara[14], смотрите, чтобы ваши расходы окупились. По-моему, синьору Кугэн попросту обвели вокруг пальца.

– Синьору Кугэн?

– Как, вы не знаете синьору Кугэн? Ведь она тоже из Америки. Прошлым летом она повезла Паоло на Капри, и, говорят, он крутил там романы со всеми ее гостьями, обошел только ее одну, и бедняжка так переживала, что на нервной почве у нее началась экзема. Ее всю обсыпало, это было до того безобразно, что она удрала в Африку и скрылась в джунглях. Но есть у Паоло одно хорошее качество, редкое для такого рода юнцов. Ну, тех, кого мы называем «marchetta». Чтобы он позарился на чужое, такого не бывало. Синьора Кугэн и та не может сказать, чтобы он взял хоть что-нибудь из ее драгоценностей – ну, кроме тех, какие она ему подарила, а ведь, знаете, у синьоры Кугэн есть очень дорогие украшения. Мне говорили, она оставляет их на всю ночь в мыльнице. Ну, я считаю и думаю, вы со мной согласитесь, что, если взрослая женщина, светская дама, способна оставить на сто пятьдесят тысяч долларов изумрудов и бриллиантов в мыльнице, притом не то что за запертой дверью, в своей личной ванной, нет, в общей ванной между ее собственной спальней и еще одной, выходящей на веранду, так вот, дать в руки такой женщине огромные деньги – все равно что бросить их обезьяне; да, синьоре Кугэн самое место в джунглях Африки!

Почему-то (в тот миг миссис Стоун и сама не знала почему) этот забавный рассказ про синьору Кугэн и Паоло не насмешил ее, а встревожил. Она посмотрела в другой конец комнаты, на юношу, о котором только что говорила графиня. Он танцевал под радиолу с женой продюсера, и миссис Стоун подумалось, что такая красота, бесспорно, – целый мир в себе, и пусть он не признает никаких законов: у него на то божье соизволение. Ведь некогда и она обладала такою красотой и, пользуясь теми же привилегиями, тоже не признавала законов; но время ее ушло, а с ним и соизволение божье. Теперь она живет в мире, на который распространяются общепринятые нормы поведения. Может быть, ей и не уготован такой позор, как синьоре Кугэн, которую нервная экзема загнала в джунгли Африки. Может, такое ее минует, но ясно одно: глупо надеяться на то, что нежность, которую внушает ей этот темноволосый юноша и его броская красота, добавит хоть малую толику к тем скудным радостям, что остались на ее долю теперь, когда ночи ее проходят под лунным знаком климакса…

Графиня говорила еще что-то, но прошло несколько секунд, прежде чем миссис Стоун оторвалась от своих дум и услышала ее голос.

– К какой церкви вы принадлежите? – спрашивала графиня, казалось бы, без всякой связи с предыдущим.

– Вообще-то ни к какой. По рождению – к методистской. А что?