Евгений Журавлев - Операция «Шасть!»

• Название: Операция «Шасть!»
• Автор: Евгений Журавлев
• Жанр: Юмористическая фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9922-0054-6

Прав, прав был Михайло Ломоносов: если где-то что-то убыло, то вскоре где-то и прибудет! Раз уж со знаменитой картины Васнецова пропали три богатыря, значит, нужно ждать их появления в самом неожиданном месте. А когда появятся, не терять из виду. Потому что не те это люди, которые станут отсиживаться по домам, когда Мировое Зло присосалось жадным хоботом к мирному городу Картафаново. И вот уже летит по улицам четырехколесный скакун VIP-класса «Ока», а бильярдный кий в руках витязей разит супостатов не хуже, чем копье. Ну а что касается дождя из квакушек и залетного аллигатора, то лягушачьи лапки станут хорошей закуской богатырям, а крокодил непременно подастся в собу… простите, соратники.

---

С последними словами Инга подняла с полочки туфельки на умопомрачительных каблуках и легонько хлопнула ими по звонкому Илюхиному лбу. Илья перехватил обувку, наклонился и неожиданно ловко пристроил волшебные туфельки на не менее волшебные ножки.

Никита, только что оправившийся от растерянности, лизнул соль с каравая, браво звякнул несуществующими шпорами, вытянулся во фрунт и выкатил грудь колесом:

– Мадемуазель, же ву при силь ву пле сопроводить вас сей момент до вашего гнездышка? На руках донесу. А то, знаете, хоть грязь к золоту не пристает, но всякие там продукты метаболического обмена собачек и кошечек, понимаешь, этта самое! О!

– Но-но, – заиграл крепкими, каждый с приличное яблоко, желваками Муромский. – Избавьте, Ржевский, мадемуазель от ваших притязаний. Ей вся дорога – подняться на один этаж. Да с ее ножками, – он похлопал Ингу по тому месту, откуда ножки растут, – она вспорхнет и не заметит вашего, поручик, отсутствия!

Пока огорченный Никита заедал печаль караваем, инициативу перехватил Алексей.

– Дозвольте хотя бы ручку облобызать! На дорожку, так ск'ть, – в рифму попросил он и нарисовал опахалом таинственный знак.

То ли знак был волшебным, то ли еще что, но к ручке друзья были милостиво допущены. После чего Инга отнюдь не по-дочернему расцеловалась с хозяином-барином и упорхнула в свои заоблачные выси.

– Прошу, гости дорогие! – Стоило Инге исчезнуть, Илья стал сама любезность и больше не выглядел ревнивцем-собственником. – Терема наши, конечно, убожеские, не княжеские, но пару-другую несумоистов втиснуть можно.

Говоря об убожестве теремов, Илья малость покривил душой. К вместительной прихожей примыкали три двери, ведущие в апартаменты различного рода. Помпезная высота потолков наводила на мысль о принадлежности строения к эпохе, когда и у деревьев были большие уши.

Как бы отвечая на немой вопрос приятелей, Илья подтвердил:

– Что делать, парни! Живу как придется, буквально ютясь в пещерах. Если не ошибаюсь, домишко наш последний из жилых, оставшихся в Картафанове от довоенной элитной серии. Хрена бы я, конечно, такие хоромины отхватил на мордобойные заработки! Но это семейная реликвия. Деда били – не добили, бабу били – не добили. Тятька с матушкой проскочили. Осели на Северах, а я один-одинешенек прозябаю вот в этом поганом ампире.

– Одинешенек, говоришь? – ехидно осклабился Никита.

– Да боже упаси! – всплеснул ручищами Муромский. – Да чтобы я… Ни-ни! Ингочка ведь соседочка моя. Студентка-заочница. Приходит на компьютере поработать. Все равно он мне почти без надобности, – жалко, что ли? Она, значит, на компьютере, а я в спортзале. Всё в спортзале. Не подумайте дурного. Полюбуйтесь-ка! – И в доказательство своих слов он гостеприимно раскрыл одну из дверей.

Это был спортзал! Не комната, нет. Во-первых, строители прошлого умели строить не только каналы: пространство пять на пять с потолком чуть не под четыре метра впечатляло. Во-вторых, заставлено оно было под завязку. Турник, гимнастические брусья, жуткого вида макивара, разнокалиберные груши и фантастические тренажерные конструкции, по сравнению с которыми всемирно известные агрегаты фирмы «Кеттлер» выглядели пригодными разве что для ясельно-ползунковой группы.

Добрынин присвистнул:

– Да, брат, согласен, Инги тут неуместны. Это тебе не дрова колоть, не в колокол звонить.

– Для Инг у него, паря, местечко тоже того… Не хуже оборудовано, – хихикнул Алексей. – Хотя пес его знает, может, и здесь временами в спарринге трудятся. Спортсмены, они ж такие выдумщики!

Илья покраснел и замахнулся на охальника страховидным кулачком:

– Балабол! Не слушай ты его, Никит. И вообще, сколько можно возле порога топтаться? Пойдемте лучше посидим покалякаем. Потом можно будет забежать сюда на перекур, встряхнуться. Кое-кому, – он с шутливой угрозой глянул на Леху, – спарринг устроим.

Попов сказал «фиг вам, Илья Николаевич» и соорудил в подтверждение дулю.

В отличие от спортзала, гостиная была полна контрастов. В дальнем углу подле антикварных кресел притулился вышеупомянутый компьютер. По всем остальным углам с нарочитой небрежностью были расставлены колонки акустической системы. Весьма и весьма представительные. Шкафчик-стеллаж по соседству с диваном содержал, навскидку, не менее тысячи музыкальных дисков.

Добрынин опять одобрительно присвистнул:

– Добрая берлога! Музыке здесь, как вижу, всяческий почет и уважение?

– Ага, – подтвердил Леха, падая с маху на диван. – Мне тоже нравится. Сюда вались, Никита, здесь самое острие сарраунда.

– Сейчас, сейчас, – Илья по маковку влез в шкафчик, – где же он у меня? Ага, вот он. Мужики, я пока столик организую, а вы послушайте человека. Жеглова вчера последнего прикупил. Полный абзац!

Включив проигрыватель, он ускользнул на кухню. А комнату наполнило дребезжание слегка расстроенной гитары. И далекий от попсовости мужской голосина взревел во всю мощь, заставив гостей оцепенеть, забыть про игривое настроение и про мелкие бытовые неурядицы и слушать, вслушиваться, впитывать каждое слово:

Как засмотрится мне нынче, как задышится?
Воздух крут перед грозой, крут да вязок.
Что споется мне сегодня, что услышится?
Птицы вещие поют – да все из сказок.

…Я стою, как перед вечною загадкою,
Пред великою да сказочной страною —
Перед солоно да горько-кисло-сладкою,
Голубою, родникового, ржаною…

Песня закончилась. В комнату вкатился столик. Илья, заметив задумчивые, серьезные лица приятелей, довольно спросил:

– Что, пробирает?

– До селезенки, – подтвердили слушатели.

– То-то. Я когда его случайно услышал на «Русской волне» полгода назад, все пороги обил в нашем музшопе. И ни фига. Потом уже ребятишек застроил – они с соревнований привезли два первых альбома. Из самого Клязьмограда. А здесь вообще свежье. Сам-то я давненько русский бард-рок слушаю, но этот – отдельная статья. Просто матерый человечище! Правда, знакомец один упоминал недавно какого-то СашБаша. Что-то где-то слыхал вроде квартирного сейшена в Черемысле – тоже, мол, добрый молодец. Не знаю, не скажу.

– Илья, етить твою, и ты молчал, баобаб ты по пояс деревянный?! – попенял ему Алексей. – Как, говоришь, его кличут?

– Жеглов. Жеглов Владимир Глебович. Прошу любить и жаловать.

– Уже любим. Уже жалуем, – задумчиво произнес Добрынин и повторил медленно, как бы пробуя строки на вкус:

Грязью чавкая жирной да ржавою,
Вязнут лошади по стремена,
Но влекут меня сонной державою,
Что раскисла, опухла от сна.

– Нет, ну ведь надо ж так, а? – Он покачал головой. – Жеглов… Жеглов. Знакомая какая-то фамилия.

– Да он, насколько мне известно, артист. По-моему, в клязьмоградском Театре на Лубянке. Может, где и в киношках засветился. В «мыле» там или в блокбастарде?

– Нет, не могу припомнить. Но шарит реально. Что да, то да!

В этот момент хозяин заведения щелкнул пальцами:

– Мужчины, а не пора ли нам пуститься в разнос? На бис мы с вами, думается, обязательно сегодня споем. Но позже. А сейчас рекомендую обратить внимание на скатерть-самокатку. Оцените, какие разносолы Инга смастерила.

Разносолы были самое то, что нужно. Исполинская курица, запеченная верхом на бутылке, груда золотистой запеченной же картошечки. Охапки разнообразной свежей зелени, корнишоны размером с детский мизинец, ароматнейшая копченая грудинка. А еще изрядная миска столь аппетитных соленых рыжиков, что остальные продукты на фоне их казались самое большее сублимантами.

Алексей, сам заядлый грибник, обалдело развел руками:

– Вот, значит, как! Не все, видать, природные богатства утекают к буржуинам, ой не все! Не, ну глянь: один к одному. Муром, ксеришь ты их, что ли?

– К буржуинам? – развеселился Илья. – Погоди-ка.

Продолжая похохатывать, он вышел на кухню. Вернувшись, протянул другу затейливо разрисованную пустую банку:

– Читай, кудрявый. Видишь, внизу ме-э-эленькая строчка: «Импортер – Руссия, штат Черемысль». А выше, покрупнее: «Маде ин Франса». Усек, нет?

– Не вполне.

– Тогда следи за комментарием. Наша братва на грибоуборочных комбайнах всю эту рыжую ботву подчистую скашивает и угоняет в Европу. Потом другая братва, типа руссо туристо, которая там отдыхает, видит в лавках эту хрень и ради хохмы волочет ее к нам назад. Сувенир, дескать. Дальше байка о галльских рыжиках расходится среди корешей, и самого юркого кореша пробивает на эврику: есть, е, белые пятна в отечественной экономике! Так закрасим их оранжевым! Тут же во Франсу летит экспедитор и скупает товар на корню. Операция, естественно, встает умнику в копеечку. Потому что далеко не каждый средний европейский буржуин может позволить себе раскошелиться на подобный деликатес. Но здесь-то русская копеечка оборачивается офигенным еврорублем! Берут ведь отечественные буржуины импортные рыжики в маринаде. Еще как берут! А за ценой не стоят. На фига, если базар о понтах.