Дин Кунц - Сумеречный Взгляд

• Название: Сумеречный Взгляд
• Автор: Дин Кунц
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2002
• ISBN: 5-04-008842-6

Рожденное однажды, зло не исчезает само по себе. Веками оно способно терпеливо копить силы, чтобы в удобный момент вырваться на свободу и начать свою кровавую жатву. И кажется, ничто в мире не способно противостоять ему. Но, к счастью, это не так. Ведь не зря семнадцатилетний юноша Слим Маккензи наделен необычным даром — Сумеречным Взглядом — особым зрением, позволяющим ему разглядеть под человеческим обличьем воплощение сил зла. Станет ли Слим мессией, который спасет человечество от нависшей угрозы?

---

Возможно, моей собственной смерти.

Мне не хотелось заходить внутрь.

Мне хотелось уйти отсюда.

Глядя на аккуратно задернутый полог входа, я почувствовал, как желание уйти отсюда перерастает в стремление убежать.

Но ключ к моему будущему лежал там, внутри.

Мне надо было точно выяснить, что за психический магнит притянул меня сюда вчера вечером. Чтобы мои шансы на выживание стали как можно выше, мне было необходимо узнать, почему грязный пол перед платформой Джоэля Така излучал смертельную энергию и почему у меня возникло ощущение, что этот кусок земли может стать моей могилой.

Я твердил себе, что внутри палатки нечего опасаться. Уроды были не здесь, а у себя в трейлерах, и спали как убитые. Даже если они и в палатке, никто из них не причинит мне вреда. А палатка сама по себе не несла никакой опасности или зла — просто большое сооружение из холстины, самыми страшными гостями которого были (если вообще были) глупость и бездумность десятка тысяч простаков.

И все же мне было страшно.

Я со страхом подошел к надежно завязанному холстяному пологу, закрывавшему вход.

Весь дрожа, я развязал одну из завязок полога.

Весь дрожа, я вошел внутрь.

10 Могила

Влажная темнота.

Запах потрепанного непогодами холста.

Опилки.

Я стоял внутри Шоквилля, не двигаясь, настороженно вслушиваясь. Огромная разгороженная палатка была погружена в полнейшую тишину, но сама она обладала особым резонансом, точно гигантское ухо. Я слышал будто отдаленный шум океана, как в раковине, — это в ушах у меня стучала кровь.

Несмотря на тишину, несмотря на поздний час, у меня волосы на голове вставали дыбом от ощущения, что я здесь не один.

Искоса глядя в непроницаемую тьму, я остановился и вытащил нож.

Лезвие в руке не прибавило мне чувства безопасности. Что проку было от ножа, если я не знаю, откуда ждать нападения.

Аттракцион находился на краю аллеи, поблизости от силовых линий ярмарочной площадки, таким образом, он был не связан с генераторами ярмарки, и не нужно было заводить дизельный двигатель, чтобы зажечь свет в палатке. Я пошарил слева, затем справа от входа, чтобы отыскать в темноте либо выключатель, укрепленный на подпорке, либо тросик выключателя, свешивающийся с потолка.

Психическое ощущение опасности усилилось.

Нападение, казалось, приближалось с каждой секундой.

Где, черт побери, этот выключатель?

Пошарив, я наткнулся рукой на толстый деревянный столб, вокруг которого змеился гибкий многожильный силовой кабель.

Я услышал шумное, нервное дыхание.

Я застыл.

Прислушался.

Ничего.

Тут до меня дошло, что это было мое собственное дыхание. Неловкое ощущение собственной глупости внезапно лишило меня сил. Я тупо стоял на месте, и меня переполняла досада, знакомая всякому, кто в детстве часами не мог заснуть от страха перед спрятавшимся под кроватью чудовищем, а набравшись смелости и поглядев, выяснил, что никакого чудовища нет и в помине или самое страшное, что там было, — пара старых, поношенных теннисных туфель.

Тем не менее ясновидческий образ грозящей опасности не ослабел. Напротив. Она словно концентрировалась в сыром затхлом воздухе.

Я вслепую пошарил пальцами вдоль кабеля, нашарил распределительную коробку, выключатель. Я легонько щелкнул им. Над моей головой, вдоль огороженного канатами прохода и в загончиках, зажглись лампы, висящие без плафонов.

Держа в руке нож, я медленно направился мимо загончика, где накануне демонстрировал себя Четырехрукий Джек, чье патетическое жизнеописание было увековечено на заднике из холстины. От первой комнаты я пошел ко второй, от второй к третьей и, наконец, к четвертой комнате, к последнему загончику, где обычно сидел Джоэль Так и откуда теперь исходила давящая угроза смерти, опасное напряжение в воздухе, наэлектризовавшее меня.

Я шагнул к канату возле загончика Джоэля Така.

Клочок земли, посыпанной опилками, казался мне таким же радиоактивным, как куча плутония, только излучал он не смертоносные гамма-частицы. Нет, я стоял без защиты под бессчетным количеством рентгеновских лучей, несущих образы Смерти — запахов, звуков, ощущений прикосновения, — которые не поддавались восприятию пяти чувств, которыми я обладаю наравне с остальными людьми, — их регистрировал и расшифровывал гейгеровский счетчик моего шестого чувства, мое ясновидение. Я ощущал открытые могилы, наполненные темнотой, словно застоявшейся кровью; побелевшие от времени груды костей и затянутые паутиной монокли глазниц в черепах; запах сырой, только что разрытой земли; тяжелый скрежет каменной крышки, которую с трудом сдвигают с саркофага; тела, лежащие на плитках в комнатах, пропахших формальдегидом; сладкое зловоние свежесрезанных роз и гвоздик, уже начавших разлагаться; сырость вскрытой могилы, грохот захлопывающейся деревянной крышки гроба, холодную руку, прижимающую мертвые пальцы к моему лицу.

— Господи Исусе, — пробормотал я дрожащим голосом.

Провидческие видения — которые по большей части были символическими образами Смерти, а не кадрами реальных сцен из моего будущего — были куда сильнее и куда страшнее, чем накануне вечером.

Я вытер лицо одной рукой.

Я весь был в холодном поту.

Пытаясь привести путаницу психических образов в доступную пониманию логическую последовательность и одновременно не дать им овладеть мною, я перекинул через ограждающий шнур одну ногу, затем другую и вошел в загончик. Я боялся, что ясновидческая буря лишит меня чувств. Вряд ли бы это случилось, но пару раз со мной бывали подобные случаи, когда, столкнувшись с особенно мощными зарядами оккультной энергии, я терял сознание и просыпался несколько часов спустя со страшной головной болью. Мне нельзя было отключаться в этом месте, до такой степени наполненном злобным предвкушением. Если я потеряю сознание в Шоквилле, я буду убит на том же месте и в ту же секунду, как упаду. Это я знал наверняка.

Я опустился на колени на земляной пол перед платформой.

«Уходи, сматывайся, прочь!» — взывал внутренний голос.

Я сжал нож так, что заныла рука, а костяшки превратились в бескровные, белые пятна. Левой рукой я сгреб в сторону опилки, очистив примерно квадратный ярд земли. Грязь под опилками была утоптана, но не утрамбована. Я сумел раскопать ее голыми руками. Первый дюйм грунта отслаивался кусками, но чем глубже, тем более рыхлой становилась земля, хотя по идее должно быть как раз наоборот. Кто-то рыл здесь яму не больше чем пару дней назад.

Нет. Не яму. Никакую не яму. Могилу.

Но чью? Что за тело лежит под моими ногами?

Я вовсе не хотел это узнать.

Я должен был это узнать.

Я продолжал разгребать землю.

Образы смерти усилились.

И точно так же, чем глубже я рыл, тем сильнее становилось ощущение, что эта яма вполне может стать и моей могилой. Хотя вряд ли это могло быть — ведь совершенно очевидно, что она уже занята чьим-то трупом. Возможно, я просто неверно истолковывал психические излучения. Такое вполне вероятно — я не всегда умел найти смысл в колебаниях, на которые было настроено мое шестое чувство.

Я отложил нож в сторону, чтобы копать землю обеими руками, и через пару минут вырыл яму длиной около ярда, шириной два фута и глубиной в шесть-восемь дюймов. Я понимал, что надо сходить поискать заступ, но земля была достаточно рыхлая, к тому же я не знал, где искать заступ, и главное — уже не мог остановиться. Я был вынужден копать, ни на секунду не прерываясь, подстегиваемый болезненной, безумной, но непреходящей уверенностью, что обитатель этой могилы окажется мной, что я сгребу землю со своего собственного лица и увижу себя самого, глядящего на меня. В возбуждении от ужаса, вызванного непрестанно сочащимися снизу пугающими образами, я как сумасшедший раскапывал землю. Соленый пот лил со лба, носа и подбородка, я хрипел, словно дикий зверь, задыхался, внутри все горело. Я рыл все глубже, испытывая отвращение от стойкого психического запаха Смерти, словно это было реальное зловоние — глубже, — но на самом деле никаким гниением не пахло в палатке, а только у меня в сознании — глубже, — потому что труп был еще свежий и еще не прошел даже начальной, самой легкой степени разложения. Глубже. Мои руки были все в грязи, под ногтями запеклась корка грязи, комочки земли застряли в моих волосах и прилипли к лицу — я стал копать еще неистовее. Какая-то часть меня отделилась, встала за спиной и смотрела на бешеного зверя, в которого я превратился. Эта отделившаяся часть задавалась вопросом, не сошел ли я с ума, как и две ночи назад, глядя на застывшее измученное лицо в зеркале душевой.

Рука.

Бледная.

Чуть отливающая голубизной.

Она появилась из земли перед моими глазами, замерзшая, расслабленная в последнем успокоении, словно земля вокруг нее была одеялом на смертном одре, куда ее положили с нежной заботой. Высохшая кровь запеклась под ногтями и на костяшках пальцев.