Родриго Кортес - Часовщик

• Название: Часовщик
• Автор: Родриго Кортес
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-19356-1

Во всем Арагоне, во всей Кастилии нет часовщика искуснее Бруно Гугенота. Он настолько преуспел в своем мастерстве, что дерзнул бросить вызов самому Создателю, решив взять и повернуть ход времени. И немудрено, время действительно неспокойное: повсюду рыщут шпионы, вынюхивая очередного еретика, чтобы оттащить его на костер.

Время, считает Бруно, течет в какие-то совсем уж мрачные дебри… Надо чуть-чуть подправить: поменять шестерни, затянуть пружину, перевести стрелки… И вот уже пошло другое время — полегче, повеселее…

Но, увы, не менее кровожадное, чем прежнее. И Бруно предстоит очень скоро убедиться в этом…

---

— Безбожник…

— Колдун.

Мади чувствовал себя так, словно его окружает пропасть.

Когда Томазо прибыл к Генералу, старик знал уже все.

— Не беспокойся, Томас, — положил он руку ему на плечо, — мы найдем этого мальчишку.

— Но я обещал Гаспару… — начал Томазо.

— Нет, — обрезал Генерал, — ты мне нужен для другого дела.

Исповедник мрачно кивнул и вернулся в строй застывших перед Генералом братьев.

— Ну что же, дети мои, — удовлетворенно оглядел братьев Генерал, — мы добились главного:

Хуанна Безумная в монастыре, Бурбон женат на Изабелле, Австриец же остался с носом.

— Он этого так не оставит, — возразил все еще раздосадованный Томазо.

— Верно, — согласился Генерал. — Но вы и сами понимаете, что Австриец уже лишился половины сторонников.

Братья заулыбались. Едва стало известно, что королева-мать уходит в монастырь, а юный король женился на Изабелле Кастильской, чуть ли не половина грандов сочла себя удовлетворенной.

— Теперь наша главная задача — Святая Инквизиция, — выразительно посмотрел на братьев Генерал. — Трибуналы должны получить всю возможную поддержку.

Братья посерьезнели. Введение Инквизиции везде — от Неаполя до Барселоны — оборачивалось кровавой баней. Ни магистраты городов, ни тем более кортесы признавать верховенство монахов над своими законами не собирались.

— И, конечно же, нам нужны люди, — заложив руки за спину, задумчиво прошелся перед строем Генерал. — Писари, нотариусы, приемщики конфискованного имущества и, само собой, альгуасилы. Много альгуасилов.

Томазо вспомнил, каких трудов ему стоило найти кандидата в Комиссары Трибунала, и вздохнул. А Генерал встал напротив него и развел руками в стороны.

— До тех пор, пока в Трибуналах будут заседать итальянцы и французы, а местные жители будут сторониться Святой Инквизиции как огня, нам ни в Арагоне, ни в Кастилии не закрепиться.

— Лига? — на всякий случай спросил Томазо.

— Да, Томас, — кивнул Генерал. — Именно так. Предложения или пожелания будут?

Монахи молчали. И только Томазо почему-то все время возвращался мыслями к Изабелле. Он искренне восхищался этой женщиной; она была намного сильнее королевы-матери, но потому и опаснее. А сейчас, когда она стала законной супругой короля…

— Генерал, — поднял руку Томазо.

— Да, Томас?

— Я думаю, не надо давать Изабелле слишком входить в дела Бурбонов…

Генерал прищурился. Старик сразу понял, о чем речь.

— Архивы?

— Да, — кивнул Томазо. — Нам следует кое-что вычистить из королевских архивов, но не только…

— А что еще?

Томазо посмотрел Генералу прямо в глаза. Обычно старик таких вещей не забывал.

— Нам следует забрать из тюрьмы бывшего королевского секретаря Антонио Переса. Слишком уж много он знает.

Генерал одобрительно покачал головой:

— Хорошо, я похлопочу, чтобы его перевели в Сан-Дени.

Отбежав от епископского дворца пару кварталов, Бруно сообразил, что ему некуда идти. В родном городе его ждала Инквизиция, а здесь, в столице, он не знал никого и ничего. А когда прошло еще около четверти часа, он почуял, что и в Сарагосе оставаться опасно. На улицах появились гвардейцы, и они останавливали парней, хоть чем-то походивших на Бруно.

Подмастерье нырнул внутрь квартала, огляделся и увидел, что находится на заднем дворе церкви, рядом со стоящими кружком и жарко что-то обсуждающими монахами.

— Отказались часовщики их чинить! Все до единого.

Бруно застыл на месте. Здешние часовщики вполне могли и накормить, и спрятать, и даже помочь ему выбраться за пределы города, но где искать их квартал, Бруно не знал.

— Извините, вы не подскажете?..

Монахи как не слышали.

— Гугеноты, они и есть гугеноты…

Бруно вздрогнул. Его отца тоже называли Гугенотом, но это было обычное прозвище, а здесь речь, похоже, шла о настоящих…

— И что нам делать с часами?

Бруно проследил направление взгляда монаха и сразу все понял. Огромные башенные куранты стояли. А ему очень было необходимо убежище…

— Бог в помощь, — нахально протиснулся он в круг, — я часовщик, и я не гугенот.

Монахи переглянулись.

— Что-то молодой ты очень… — с сомнением произнес один, — для часовщика-то.

— Мне приходилось делать куранты, — заверил Бруно. — А что случилось с вашими?

— Вот, — протянул нечто бесформенное монах.

Бруно удивленно хмыкнул. Это был приклад от мушкета, но вид у него был такой, словно его жевал дракон.

— Какой-то нехристь мушкет в механизм курантов уронил, — с отчаянием в голосе объяснил монах, — мы его даже вытащить не смогли…

— Я посмотрю ваши часы, — кивнул Бруно. — Обед будет?

Монахи переглянулись. Они и верили, и не верили, что кто-то взялся нарушить сговор сарагосских часовщиков против Церкви Христовой.

Только сам Комиссар Трибунала Агостино Куадра знал, насколько рискует. Он вовсе не был уверен, что находящийся в оппозиции к Святой Инквизиции Арагонский епископат одобрит это массовое отлучение. И, лишь получив известие об аресте Святой Инквизицией самого епископа Арагонского, понял, что выиграл. А не прошло и недели, как мастера сами оторвали доски, ими же приколоченные снаружи ворот, а еще через день к монастырю подтянулись почти все часовщики.

— Откройте, святой отец…

— Наша вина…

— Признаем.

И к полудню брат Агостино впустил первых посетителей, а уже к вечеру Трибунал заседал в полную силу.

У Комиссара еще не было ни секретаря, ни нотариуса, ни даже писаря, но дела все выходили несложные, и он быстро принимал доносы мастеров на самих себя, назначал необременительную епитимью и всех отпускал с богом. И лишь когда все, кто хотел получить освобождение от грехов, прошли через Трибунал, Агостино решился выйти в город, а затем и появиться на службе.

— Церковь Христова с радостью приняла назад своих блудных сыновей, — дрогнувшим голосом произнес он, когда храм Пресвятой Девы Арагонской наполнился, — но с горечью в сердце я вынужден признать, что не все были искренни со мной, а большая часть грехов по-прежнему сокрыта.

Мастера тревожно загудели.

— Вот здесь, — потряс перед собой толстенной пачкой желтых бумажных четвертушек, — доносы истинных христиан — ваших жен и подмастерьев, соседей и друзей…

Горожане обмерли. Никто и подумать не мог, что на него донесли, а Комиссар знает куда как больше, чем было рассказано Трибуналу ими самими.

— Но Церковь милостива к своим детям, — с грохотом опустил пачку доносов на трибуну Агостино, — а поэтому я даю погрешившим еще три дня, чтобы раскаяться и очистить свои души признанием.

В храме повисла тяжелая мертвящая тишина, и лишь одна грудь восторженно вздымалась — грудь Марко Саласара. Именно его люди кропотливо собирали сведения о прегрешениях горожан. И Марко давно уже не чувствовал себя таким сильным.

Бруно приоткрыл окошко, впускающее внутрь башенных часов солнечный свет, и первым делом оглядел площадь и примыкающие к ней улицы. Гвардейцы были повсюду, и они по-прежнему останавливали парней его возраста и телосложения.

Он обернулся, окинул взглядом залитый солнцем механизм и тут же потрясенно присвистнул.

— Богатые же у вас часовщики!

Шестерни — все до единой — были цельнолитыми.

Бруно принялся пересчитывать шестерни и забыл обо всем. Он даже взмок от переполняющих его чувств: шестерен тут было более двадцати! А передача к часовой стрелке шла через минутную… такого в их городе не отваживался делать никто, даже Олаф.

— А это еще что? — заинтересовался он идущим вокруг механизма кольцом.

— Может, не будешь туда лезть? — забеспокоился поднявшийся вслед за Бруно монах. — Это лучшие мастера Арагона делали.

— Я разберусь, — успокаивающе поднял руку Бруно и вгляделся.

Создавалось впечатление, что в одних курантах стояло два механизма — один внешний и второй внутренний.

— Это кукольный театр, — ревниво пояснил замерший за спиной монах. — Каждые три часа включается…

Уже привыкший к полумраку Бруно пригляделся, охнул и присел на дубовый брус часовой рамы — ноги не держали.

Такого он не видел даже в своих снах. На огромном подвижном кольце стояли десятки кукол: черти и ангелы, смерть в саване и с косой, рыцарь с мечом, священник с крестом, дева с розой…

— На циферблате открывается люк, — продолжал объяснять монах, — и так как кольцо вращается, куклы поочередно показываются народу.

— Я уже вижу, — потрясенно пробормотал Бруно.

Судя по множеству приводных механизмов, эти куклы не только показывались народу, но еще и двигали руками и ногами, а некоторые, вроде шута с мандолиной, даже открывали рты! Но главное, весь кукольный театр получал движение от одного с курантами двигателя.

«Как же они не мешают один другому?»

— Ну что, берешься? — напомнил о себе монах.

Бруно тряхнул головой, быстро отыскал застрявший меж массивных шестерен мушкет, ощупал закусившие его шестерни и уверенно кивнул. Механизм почти не пострадал. Вот если бы шестерни были клепанными из листа, как, экономя драгоценное железо, делали в его городе, восстановить куранты было бы попросту невозможно.