Родриго Кортес - Часовщик

• Название: Часовщик
• Автор: Родриго Кортес
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-19356-1

Во всем Арагоне, во всей Кастилии нет часовщика искуснее Бруно Гугенота. Он настолько преуспел в своем мастерстве, что дерзнул бросить вызов самому Создателю, решив взять и повернуть ход времени. И немудрено, время действительно неспокойное: повсюду рыщут шпионы, вынюхивая очередного еретика, чтобы оттащить его на костер.

Время, считает Бруно, течет в какие-то совсем уж мрачные дебри… Надо чуть-чуть подправить: поменять шестерни, затянуть пружину, перевести стрелки… И вот уже пошло другое время — полегче, повеселее…

Но, увы, не менее кровожадное, чем прежнее. И Бруно предстоит очень скоро убедиться в этом…

---

И впервые в жизни старый судья не возразил. И не потому, что не хватило мужества, нет. Просто он уже видел глаза женщин, когда их мужья после почти двухнедельного отлучения снова начали получать заказы.

Затем перезрелый отрок Марко Саласар, потрясая неким Индексом и приказом Комиссара Трибунала, произвел чистку учебников в христианской школе. Счастливые дети перетаскали во двор едва ли не четверть школьной библиотеки, а потом Марко принес факел и торжественно, с видом Иисуса, воскрешающего из мертвых, все это запалил.

Через два дня все тот же Марко привез из бенедиктинского монастыря новые учебники — пока только по географии. Они явно были только что отпечатаны и вкусно пахли типографской краской, но Мади не обнаружил там и половины птолемеевских карт.

Но главное, старого судью, впрочем, как и все судебное собрание, настойчиво оттирали от власти.

— Это дело касается только нашей общины, — говорили ему, когда Марко единолично решал, как поступить с проворовавшимся подмастерьем, волею судеб оказавшимся христианином.

— Не лезь ты в это дело с «утренним даром», — уговаривал его один из членов магистрата, когда Мади нашел-таки приемлемое решение для компенсации интересов невест. — Вознаграждать невесту за сбережение девства золотой монетой — это старый христианский обычай; вот пусть падре Ансельмо этим и занимается.

А тем временем следствие по делу Олафа Гугенота подходило к завершению, и Мади аль-Мехмед уже предчувствовал, что магистрат попробует заставить его исполнить решение брата Агостино Куадра, какая бы чушь ни значилась в обвинительном заключении.

Томазо работал, как заведенный. Он переезжал из Трибунала в Трибунал и везде, в общем-то, делал одно и то же — ставил основные задачи. Прежде всего побуждал целиком взять под контроль Церкви школьное и книгоиздательское дело.

— А если учителей придется отстранять? — осторожничали комиссары. — Кто будет учить?

Томазо улыбался.

— Монастыри предоставят любое количество преподавателей и за куда как меньшую плату… по первому требованию.

Это было чистой правдой. Томазо изъездил множество монастырей и знал, что большинство монахов будет с радостью работать в школе бесплатно — лишь бы хоть на несколько часов покидать опостылевшие стены.

— Проверяйте типографии до того, как они отпечатают тираж запрещенной Папой книги, — учил он. — Забирать книги с прилавков во сто крат сложнее…

— Но кто же нас туда допустит до того, как заведено дело? — сомневались инквизиторы.

— А вот для этого и нужна Христианская Лига, — покровительственно хлопал их по плечам Томазо. — Если у вас будет донос, у вас будет и повод завести дело. А если доносы будут сыпаться непрерывно, вы сможете держать под контролем всех.

Томазо понимал то, о чем не ведали малоопытные монахи. Любой, даже самый невинный текст можно истолковать по-разному. Поэтому главное — завести дело, а уж найти сомнительную строку проще простого.

В считанные дни он проинструктировал около десятка Трибуналов, и при каждом из них помог создать отделение Лиги — в основном из молодняка. А потом ему пришлось объезжать провинциальные поместья и городки, и работать стало сложнее.

Во-первых, половину сельского населения Арагона составляли магометане — совершенно безнадежный в смысле обращения в веру Христову «материал». А стоило отъехать от основных дорог хотя бы на двадцать миль, и он встречал самых настоящих язычников! И тогда приходилось наседать на монастыри.

— Работаем, наставляем, — отбивались настоятели, — но толку чуть. Читать они не умеют, а значит, Писание им оставлять бесполезно. Вот напечатали по нашей просьбе картинки, с этим братия по лесам и ездит.

Томазо видел эти картинки. На них яркими красками, по возможности просто объяснялась идея единого Бога и то, что ожидает душу язычника после смерти. Как правило, они производили на поклоняющихся ручьям и дубравам крестьян очень сильное, но, увы, недолгое впечатление. В лучшем случае деревня принимала формальное крещение, а обильно смазанные кровью распятия оказывались в священных рощах. В худшем — визиты проповедников оставались в памяти этих наивных диковатых людей как странное, немного выбивающееся из ряда событие — вроде затяжной весны или богатой орехами осени.

Но самыми проблемными оставались небольшие, полные ремесленников городки. Здешние христиане не видели большого греха в воззрениях евангелистов и греков, посмеивались над целибатом святых отцов и недолюбливали обитателей выросших как на дрожжах монастырей. Но самое главное, цеховой быт позволял им десятилетиями ничего в своей жизни не менять, что их вполне устраивало.

И они понятия не имели, что их всех ждет.

Бруно сунули в камеру, битком набитую беглыми, по полгода не выбривавшими тонзур монахами. И большей частью это были вчерашние крестьяне, отданные монастырям за долги их господ.

— У вас в Уэске еще ничего, — делились они познаниями, — побывал бы ты у нас… одна брюква. Братья в голодные обмороки падают.

— …наш настоятель ни одной задницы мимо себя еще не пропустил, и попробуй откажи — сгноит.

— …ну, и теперь не лучше будет.

Беглецы уже знали, что их преступление против веры будет рассматривать Инквизиция и взысканием за побег станет ссылка на строительство дорог или новых монастырей. И, скорее всего, эта ссылка будет пожизненной.

Но больше всех беспокоился Бруно. В первую же ночь его поразил приступ удушья, а затем пришло видение. Огромный человек в бесформенном балахоне сбрасывал в плавильную печь тысячи и тысячи выломанных из своих пазов шестеренок, регуляторов хода, шпиндельных спусков и балансиров. А там, дальше, в дымящемся сумраке Бруно уже угадывал заранее приготовленные формы для будущих частей будущей машины. И было этих форм так много, что они уходили за горизонт.

Подмастерье долго размышлял над смыслом увиденного и в конце концов пришел к неутешительному выводу. Кроме него есть еще по меньшей мере один Мастер, тот, кто видит жизнь такой, какая она есть, и беззастенчиво пользуется этим знанием в абсолютно неизвестных целях.

Томазо получил сообщение о побеге королевского секретаря из-под стражи, когда вернулся в Сарагосу.

— Как это произошло? — спросил он посыльного Ордена.

— Сведений нет, — покачал головой посыльный. — Даже у нас.

Томазо устало чертыхнулся. Бывший королевский секретарь знал чересчур много, и позволить ему хоть единожды развязать язык означало рисковать планами Ордена на всем Пиренейском полуострове.

«А если побег подготовлен опытными людьми? И у евангелистов тоже есть подобная служба? А мы о ней ничего не знаем?»

Оснований так думать пока не было, но и считать англичан, голландцев и австрийцев дураками, неспособными создать структуру, подобную Ордену, было бы наивно.

А спустя несколько дней все снова разом переменилось.

— Антонио Перес арестован, — лаконично пересказал содержимое доставленного пакета гонец.

Томазо вздрогнул и сразу же почувствовал, как с его плеч свалилась гора.

— Где?

— В Каталаюде.

Исповедник сразу насторожился. В данный момент в Каталаюде не было людей Ордена. Он стремительно сорвал печать и развернул свиток. Прочитал первые строки и яростно скрипнул зубами.

— Ч-черт!

Знающий законы как свои пять пальцев, бывший королевский секретарь сдался властям добровольно и сразу же после ареста потребовал заключить его в тюрьму фуэро 18.

— Этого нам еще не хватало!

Заключенные этой тюрьмы находились в юрисдикции Верховного судьи Арагона Хуана де ла Нуса, а тот имел права почти на все — даже на вооруженное сопротивление королю.

Антонио Перес обыграл Орден вчистую.

За несколько недель работы в табуне Амир загорел дочерна. К вечеру он так уставал, что буквально валился с ног, а засыпал, едва приклонял голову к седлу. Он пропах лошадиным потом и сыромятной кожей, а его пальцы настолько огрубели, что порой он даже сомневался, сумеет ли взять в руки перо. Но дело того стоило.

Обесценивание монеты и само по себе подняло цены на лошадей, а теперь, в преддверии большой войны, хороший конь стал стоить почти столько же, сколько небольшой дом в Сарагосе. Амир уже подсчитал, что стоит ему отработать с табунщиками всего два года, и денег, чтобы завершить образование, вполне хватит.

— Ты ведь грамотный? — первым делом спросил его троюродный брат по матери, зрелый, сильный мужчина.

— Три курса медицинского факультета в Гранаде, — не без гордости ответил тогда Амир.

Табунщик задумался.

— Это ведь не меньше, чем медресе? — осторожно поинтересовался он. — Счету тебя там научили?

Амир тогда расхохотался. Но затем, прожив с вечно кочующей по выжженным солнцем арагонским холмам родней около недели, признал, что его сарказм был неуместен. Табунщики жили в своем собственном кругу, неплохо знали свое дело, и этим людям вовсе не обязательно было знать наименование всех человеческих костей на арабском.