Лео Мале - За Лувром рождается солнце

• Название: За Лувром рождается солнце
• Автор: Лео Мале
• Издательство: АСТ-ПРЕСС
• Жанр: Крутой детектив
• Год: 1993
• ISBN: 5-7158-0152-4

Звезда французского авангарда, знаменитый писатель-сюрреалист Лео Мале был другом Ж. Бреля и С. Гинзбурга, Ж. Брассенса и М. Карема и многих других крупных писателей и поэтов. Он напряженно искал новые пути развития литературы, охотно устраивал литературные скандалы, но при всем том был фанатически предан жанру детектива. Его грандиозный цикл детективных романов "Новые тайны Парижа" приобрел всемирную популярность – не в последнюю очередь благодаря обаятельному образу его главного героя, частного сыщика Нестора Бурма, знакомого российской публике пока только по телевизионным фильмам.

---

Разобиженный, он надулся.

– Вы неплохой парень, Флоримон Фару, но вы в полиции... Что это может мне принести?

– Быть в полиции?

– Нет, та работа.

– Не располагаю кредитами, но вы всегда что-нибудь да урвете. В этом отношении полагаюсь на вас... Но, Бурма, не испортьте мне все дело.

Он извлек из кармана своего затрепанного плаща два глянцевых снимка и сунул их мне под нос. Я сказал:

– Всегда думал, что вы кончите тем, что будете продавать слайды. Вы на верном пути... А это что за красотка?

– Как вы ее находите?

– Она пригодилась бы мне по воскресеньям.

– Господи, только по воскресеньям? Фотографии изображали очень элегантную молодую женщину в платье, декольтированном едва ли не до самых щиколоток. То, что можно было разглядеть, выглядело весьма недурно, а то, что угадывалось, было, пожалуй, еще лучше. Нежный овал лица, тонкий носик, чувственные губы и томные глаза под длинными ресницами. Ушко представляло собой обычную раковину, столь часто описанную создателями подобных портретов, что мне нет смысла на этом задерживаться, раковину с жемчужиной в мочке, но, прошу мне поверить, ничего общего с устрицей не имеющую. Не знаю, каким чудом, но гладко зачесанные назад волосы не делали ее похожей на мечтательную учительницу, а совсем напротив, лишь увеличивали привлекательность целого, при этом создавая впечатление трудно определимой сдержанности.

Я передал Элен эту фотографию, и, хотя женщина была не в ее вкусе, она тоже ею полюбовалась. Глядя на Фару, я спросил:

– У вас есть ее номер телефона?

– Номер телефона, номер комнаты, ее имя и все, что вам угодно, – весело произнес он.

– И что мне предстоит сделать?

– Переспать с ней! – ухмыльнулся он.

– Элен, – подмигнув ей, сказал я. – Наш магнитофон включен? Он записывает изречения нашего друга? Превосходно. Вот до чего в конце концов дошли фараоны. До сводничества! Не хотелось этому верить, но теперь у нас есть все доказательства.

– Хватит дурачиться, – оборвал Фару. – Переспите, если захотите... и если сможете. Это будет вашим жалованием... Вы знаете, кто эта куколка?

– Слушаю вас.

– Ее имя Женевьева Левассер. Друзьязовут ее Жани, или Женни, или как-то похоже, толком мне не удалось выяснить. Она манекенщица у Рольди с Вандомской площади, потому что в этой жизни нужно иметь какое-то занятие, и работает она вовсе не для того, чтоб пожрать. Сначала и прежде всего она была любовницей самого Рольди. Потом – одного ювелира с улицы Мира. А в определенный момент ее существование заполнил бывший председатель совета министров. Побаловалась она и в кино.

Выделяется из массы и имеет связи. Светская женщина или близка к этому. Но есть одна деталь, которую мы не можем до конца использовать как раз из-за ее положения в свете и связей, деталь, реально существующая. Она также была любовницей, и совсем недавно... Ларпана. Этьена Ларпана.

– Того, что этой ночью дозревал на Центральном рынке?

– Да.

– И, если не ошибаюсь, известный под совсем другим именем?

Флоримон Фару насупил свои густые брови:

– Откуда вы это знаете?

– Вы же сами споткнулись на его имени.

– Да, действительно. Этот Ларпан совсем не Ларпан. В архиве на него карточка. В 1925 и 1926 он осуждался за мошенничество. С тех пор о нем не было слышно, но это ничего не доказывает. В то время он жил под именем Мариюс Дома, но мы называли его блуждающим огоньком. Считали, что он в одном месте, а он находился в другом. А когда я говорю, что его фамилия Дома... Он жил под этой фамилией, но в северных департаментах она не встречается.

– Он был с севера?

– Из тех мест. Из дыры, которая особенно жестоко пострадала еще от первой мировой войны... Она была стерта с лица земли... архивы мэрии уничтожены.

– Очень удобно.

– Да.

– Ив своем качестве блуждающего огонька продолжал жить воровством? Радио утверждает, что именно он унес Рафаэля.

Фару сделал небрежный жест:

– Липа. Картина вовсе не Рафаэля.

– Ну и ну, для государственного служащего, я бы сказал, вы придерживаетесь странных взглядов на национальные музеи.

– Я говорю о картине, которую нашли при нем. Мы сразу же подумали, что это разыскиваемая картина, но эксперты нас разубедили. Копия, к тому же довольно топорная, вот что это было такое!

Я припомнил размеры украденного шедевра, которые приводились в печати на другой день после кражи. Пятьдесят на двадцать пять сантиметров. Сняв рамку, ее было нетрудно укрыть, и у меня перед глазами прошла сцена в подвале на улице Пьера Леско, увиденная вчерашней ночью...

– Он таскал ее прямо на теле, и ваши люди это обнаружили, расстегнув ему рубашку как раз в тот момент, когда мы вошли в подвал, правда? – спросил я.

– А вы глазасты, ничего не скажешь.

– Вы же хорошо это знаете. Я не чиновник, ежемесячно получающий жалование. Я частный детектив. Если не буду глазаст, то и жратвы не будет.

– Теперь у вас будет на чем потренировать глаз. Взяв снова одну из фотографий, он пальцем сомнительной чистоты поводил по лицу очаровательной Женевьевы.

– На ней?

– Да. Она не замешана. Спать с мошенником, который свыше двадцати пяти лет не привлекал к себе внимания, еще не преступление, даже если этого типа убили, когда он имел при себе копию украденной картины. И если лже-Ларпан...

– Еще одна подделка.

– ...продолжал заниматься предосудительной деятельностью, не похоже, чтобы Женевьева была в курсе. Ларпан, – сохраним ему это имя, – не жил в Париже. Время от времени он совершал сюда наезды. Как и все толстосумы. Восемь дней назад, приехав из Швейцарии, он остановился в гостинице "Трансосеан" по улице Кастильоне. Так утверждает гостиничная регистрационная карточка. Проверим. Я говорил, что Женевьева Левассер была его любовницей. Это и верно и неверно. Она спала с ним время от времени. В этом году и в прошлом, во время наездов Ларпана в столицу. Она не сопровождала его в поездках. Вот уже двадцать четыре месяца, как она практически не выезжает из гостиницы, где, как и он, проживает, но постоянно. Повторяю, нам не в чем ее упрекнуть, ни в том, что она сама ухлопала этого типа... (любовная драма всегда вероятна, однако ее алиби правдоподобно), ни в том, что пыталась скрыть свою связь с ним. Прошлой ночью, когда мы проводили проверку в отеле, она сама нам в этом призналась. Похоже, эта парочка с такой осторожностью вела свое суденышко, что сомневаюсь, заподозрили бы мы когда-нибудь сами что-то без этих признаний. Заметьте, что она вроде бы одумалась и пожалела о своей откровенности, узнав, что мы не слишком-то уважаем ее трагически погибшего любовника, но было уже поздно. Итак, мы не можем ни в чем ее упрекнуть, и она никак не замешана. Но в наших глазах, глазах полицейских, встречи с таким загадочным субъектом, как Ларпан, создают – как бы сказать? – неблагоприятное предубеждение. Вы понимаете? И я не могу установить за ней официальное наблюдение. Оно было бы слишком заметно. Ничто не оправдывает подобной меры, и она быстро бы ее обнаружила и заартачилась. А со связями, которые она поддерживает...

– Или поддерживают ее.

– ... хорошо бы мы выглядели. Нужна максимальная сдержанность. Она знакома чуть ли не со всем высшим светом. Например, она опознала тело, но ее имя не будет упомянуто. Будет сказано "лицо из его окружения", вот так. В этих кругах нашим полицейским сапожищам делать нечего. В то время...

– ...как элегантный джентльмен моего калибра...

– Совершенно верно. Вы точно себя описываете, Бурма.

– Ну ладно, ближе к делу. Допустим, я представителен. Об этом действительно многие говорят. И в любом случае, похож на кого угодно, только не на фараона. Да и тем лучше. Но я не джентльмен. Если бы был джентльменом, то отверг бы ваше предложение и выставил вас за дверь.

– А будь я фараоном, настоящим фараоном, тем, кого зовут истинным фараоном, я не потерпел бы ваших колкостей и пяти минут.

– Хорошо. Теперь, когда мы оба душу отвели, скажите, какие есть наводки?

– Женевьева Левассер, как вы уже знаете, проживает в отеле "Трансосеан". И это вы знаете. Апартаменты номер 512. Это на самом верху, но ничего похожего на мансарду.

– Постельки удобны?

– Я не направляю вас туда похрапеть.

– Кто говорит вам о храпе? Работает у Рольди, в высокой моде?

– Да, манекенщицей.

– Ясно. Что мне надлежит предпринять?

– Завоевать ее благосклонность.

– Под каким предлогом?

– Я думал, что Нестор Бурма достаточно находчив.

– Не всегда. Но попытаюсь что-нибудь придумать. Сколько ей лет?

– Тридцать, но выглядит на двадцать пять.

– Значит, тридцать пять.

– Нет, тридцать.

– Пусть будет тридцать. Даже если тридцать пять, я не откажусь. Хорошо. Постараюсь завоевать ее благосклонность, как вы выражаетесь.

– Это будет приятная работенка, вы не находите?

– Не то слово.

– В любом случае, держите глаза открытыми и если что заметите...