Владимир Безымянный - Загадка акваланга

• Название: Загадка акваланга
• Автор: Владимир Безымянный
• Издательство: Добровольное общество любителей книги
• Жанр: Детектив
• Год: 1991

Границы дозволенного и недозволенного… Новые формы экономической преступности… Призрачный мир, клубящийся вокруг «малин» и «мельниц»… Кооперативы — гнезда жирующих нэпманов или все же один из рычагов подъема экономики? Накрыла ли страну волна преступности? Все эти проблемы стоят в центре внимания второй книги В. Безымянного, включающей две остросюжетные повести «Загадка акваланга» и «Выигрыш — смерть». Традиционные герои детектива — работники уголовного розыска сталкиваются с ноной реальностью, с той накипью, что возникла на волне демократизации, разгосударствления экономики и …

---

Оживленные голоса Корнеев услышал издали. Перед дверью его кабинета образовалось необычное скопление розыскников. Больше всех петушился: розовощекий стажер:

— Брать надо немедленно, и делу конец! — потрясал он кулаком, — Но где же девушка? Где Тимошин?.. В больнице сказали, что выехали. Почему же так долго? Капитан может и не знать, с кем связался. Может быть совершено нападение!.. О, прекрасно, вот и Игорь Николаевич!

«Когда-то и я был таким же нетерпеливым, уверенным в собственной непогрешимости. Черт возьми! Как давно, если мерить событиями и делами, и как, в сущности, недавно», — подумал майор.

— Что за шум, Николай Тимофеевич?.. Тимошин опытный работник… Заходите, — пригласил майор, открывая дверь. — Думаю, беспокоиться нужно пока не о нем, — он иронически посмотрел на стажера и уселся на свое место. — Так кто введет меня в курс дела? Что вас встревожило?

— Товарищ майор, ваше задание выполнено — опасная преступница обнаружена! — звучало это так комически-торжественно, что грех было не посмеяться. Но положение было серьезное. — Установлено несомненное сходство медсестры Остапенко Екатерины Александровны, 1970 года рождения, с фотороботом женщины, разыскиваемой по делу об убийстве на кладбище. Как мы выяснили в автоколонне, таксист, проходящий свидетелем по этому делу, сейчас на линии. Машина не радиофицирована, поэтому связаться с ним невозможно. В семнадцать ноль-ноль у него конец смены. Диспетчер предупреждена.

— Тогда все в порядке. Никуда от Тимошина эта самая Остапенко не денется. Не думаю, что она окажет серьезное сопротивление. Так, фоторобот — это хорошо… Но есть и кое-что новенькое. Вот, — майор выложил на стол небольшой сверток, — это мне удалось добыть сегодня. Серьги, я уверен, те, которые нам не обходимы…

Дело это получило в управлении достаточно широкую известность, а в городе породило бездну слухов и домыслов. Беспрецедентное убийство месяц назад потрясло Гурьев. Несмотря на все усилия милиции, несмотря на демонстрацию по телевидению фотороботов, составленных с помощью свидетелей, завершения дела не предвиделось.

События разворачивались приблизительно так, как их описал невозмутимый пожилой таксист:

«Привез, значит, я на кладбище морщинистую, в оспинах казашку со слегка трясущейся головой. Согласился подождать ее возвращения. Вышла она. Я еще тогда подумал — богато живет, серьги какие нацепила — и молодой уши оттянут… Пойти помочь? Проводить?.. Нет, крепкая еще бабка, говорит — аллея недалеко. В таком возрасте пора и о собственном месте побеспокоиться, а она вон и сумку какую яркую тащит, красную с желтым. Бойко чешет, есть еще порох в пороховницах. С полчаса прошло. Засыпаю и все, уже и газета из рук начала выпадать. А ее нет и нет. Мимо никак пройти не могла — выход с кладбища рядом. А вдруг сердце? Середина рабочего дня, людей мало. Зря не пошел со старухой, стал себя упрекать. О!.. Вон вышли трое. Лица мрачные. Оно и понятно — место не для веселья. А сумка-то, гляди — знакомая, красная с желтым. Не встречал такой ни до, ни после. Сумку, раздутую, несла девица, видная из себя, но какая-то кислая, поникшая. С одной стороны у нее мозгляк такой, желтый, словно только что из могилы. С другой — крепкий парень, плечистый. Не успели выйти, девица, вроде, с дружками поцапалась. Зло что-то шипела, словно в лицо плевала, худому. А все же, похоже, чего-то боится… Скорее всего, второго. Но, наконец, решилась. Перебежала улицу и в троллейбус — прыг!.. А те гаврики в другую сторону, машину ловят, на меня косо поглядывают. Страшно торопятся. Сообразили, что я кого-то с кладбища жду. Что-то сумка ваша, ребята, меня в сомнение вводит, думаю. Не нравитесь вы мне, ей-богу. Проверить вас надо, а то мотанете — и поминай, как звали… Начал я к ним машиной подползать, тут у них глазки забегали. Я, когда из кабины вылезал, монтировку прихватил, мало ли что… Спрашиваю — что за товар дефицитный с кладбища везете, парни? Покажите, может, и я чем разживусь?.. Тут тощий бритву выхватил. Я говорю — спрячь, а то испугаюсь, боязлив я еще с тех пор, как в десантных служил — а сам все ближе подхожу. Чем это ты, сынок, говорю, клеенку припачкал?.. Открывай, открывай. Я ведь не отстану… Что, люди собираются? А мне людей пугаться нечего… Тут они как дернут назад на кладбище… Ну, у меня уже возраст не тот, чтоб за молодыми гоняться. Крикнул я людям, кто поближе к воротам стоял, чтоб переняли, но те или не поняли, или не захотели связываться. В общем, мальчики рванули и сумку бросили. Кинулись мы гуртом к сумке, а она опрокинулась — там склончик небольшой был — а из нее неуклюже выкатилась криво отрезанная человеческая голова со слипшимися от крови волосами. Лицо в грязных потеках, скалится золотыми зубами. Вот они-то ее и погубили, другого объяснения придумать не могу. Да, еще. Серег в ушах не было. Не иначе, как их те мародеры с собой прихватили». Уголовному розыску стало известно, что старуха-казашка была потомком вымирающего древнего рода, никаких наследников не имела, да и завещать-то было нечего.

Попетляв по кладбищу, парни, видимо, где-то перелезли через забор и скрылись. Севшая в троллейбус девушка также исчезла. Отпечатки их пальцев в картотеке не значились. Следы на месте преступления ничего не дали. Не принесла успеха и кропотливая разработка причастности к преступлению других посетителей кладбища. Возможно, убийцы специально явились сюда в поисках подходящей жертвы. Мельком их видела пожилая чета, пришедшая на могилу погибшего, в автокатастрофе сына. Женщина ничего толком не разглядела, показания же ее мужа и таксиста послужили основой для создания фотороботов. Оба мужчины больше внимания уделяли девушке и лицо ее удалось восстановить неплохо. Фотороботы парней были чересчур схематичны и никаких надежд не оставляя.

* * *

Фотографию, переснятую с личного дела, таксист повертел так и эдак и с сомнением покачал головой. Зато доставленную на очную ставку кареглазую» блондинку среди трех с трудом подобранных женщин опознал сходу:

— Зря ты, красавица, масть меняла. Куда б ты делась… Дура, жизнь загубила…

Призвав к сдержанности таксиста и закончив, документальное оформление очной ставки, Корнеев остался наедине с Остапенко.

Обреченно свесив голову и упрятав лицо в ладони, она тряслась от рыданий, но и пяти минут не прошло, как взяла себя в руки и засыпала подробными показаниями майора, не забыв попутно поинтересоваться, дают ли женщинам исключительную меру и как бы вообще получить поменьше.

Пока майор допрашивал Остапенко, опергруппы выехали по адресам убийц, охотно названным подследственной.

— Ну, зачем вам вызывать пенсионера?.. Я сама расскажу, добровольно. Помню старичка. С бабкой своей копался у памятника… Нет, ну я прошу вас, запишите явку с повинной! Что хотите, сделает. Помогите, чтоб поменьше дали, — клянчила Остапенко.

— Меру вашей вины определит суд.

— Суд… суд… заладили одно и то же! Ту, что на кладбище, уже не вернуть. А я молодая, красивая! Я же жить хочу!.. Что у нее за жизнь была? Только и знала, что лопатой деньги гребла, да в кубышку складывала. Вон, три сотни с собой таскала… А я себе обновку купить не могу. Ведь цены, цены какие?.. Тысяча за простенькое платьице! Костюм кожаный — пять! Трусы — и те четвертной…

— Вы юбку оставьте в покое. А то я, знаете, смущаюсь, — остановил ее Корнеев.

Остапенко приутихла было, но лотом снова завелась:

— А где деньги брать? Кругом только и шуму — проститутки!.. доходы!.. валюта!.. Может, в Москве или где еще, а у нас не разгонишься. Разве что Грузинов на рынке за двадцатку ублажать. Торгашей проклятых…

— Я не об этом вас спрашиваю, гражданка Остапенко!

— Живут в бараке — Доме колхозника, неделями не моются. Козлом от них разит… А может, под базарных блатных ложиться но трешке за сеанс? Или за укольчик?.. Я-то в больнице работаю. Знаю, как легко на иглу садятся…

— Больно уж мрачно это все у вас выходит.

— А вы пишите, пишите. Пусть так на суде и прочтут. Может, поймут, что не от хорошей жизни все это. Вот и Вася мой попался. Таскала ему таблетки, сколько могла… Только это не пишите…

— Глупо бояться ответственности за мелкое воровство, привлекаясь по двум убийствам.

— Фрол говорил, что наркотики — гиблая статья, звонковая. Как ни крутись, досрочно не освободишься.

— Не переживайте. Не тот случай, ведь вы сами не потребляли. От чего лечиться?.. Разве что от воровства… А что это за наставник у вас такой? Грамотный!

— Фролов Слава, Васин знакомый. Он его и на иглу посадил. До армии Вася чистенький был. Афган его искорежил, вернулся — не узнать. Такие страсти рассказывал.

— Например?

— Как братскую помощь оказывали… Зашел, говорит, в дом, все ценное выгреб, стариков в угол, дочку изнасиловал на их глазах, гранату в окно — и к ихнему аллаху в гости.

— Ну, может, это эпизод из личного военного опыта вашего Васи. Садистов и циников достаточно в любом обществе.