Лев Успенский - Ты и твое имя

• Название: Ты и твое имя
• Автор: Лев Успенский
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 1972

Книга о языке, о специальной, мало кому известной, но чрезвычайно интересной области лингвистики — ономатологии, науке о личных именах людей.

Что значило и значит для человека имя? Почему одни имена живут, а другие устарели? Об именах — языческих и христианских, восточных и западных, об именах литературных персонажей и героев прошедших эпох вы узнаете в этой книге. Автор, оперируя то забавными, то парадоксально и неправдоподобно звучащими, но всегда научно точными примерами, рассказывает о происхождении имен собственных, отчеств и фамилий в нашей стране и за рубежом.

---

Это было естественно: тогда и каждое слово еще расценивалось как заклинание, обладающее опасной таинственной силой.

Вот, например, живет в лесу самый страшный, самый сильный зверь, тот, который может ходить и на задних лапах. Положим, мое племя назвало его так: Бурый. Надо остерегаться зря произносить это опасное имя: выговоришь его неосторожно, а вслед за ним явится к тебе и сам его хозяин. Лучше давайте называть страшилище как-либо иначе: мы-то все поймем, о ком речь, а ему самому будет невдомек. Назовем его хотя бы Косолапым, или Топтыгиным, или хоть Лесным. В нашем слове «медведь», которое означает «тот, кто ест мед», до сегодняшнего дня дожило воспоминание об этом далеком прошлом: оно было когда-то именно таким вторым, запасным именем свирепого хозяина леса.

(Можно спросить: какое же «медвежье имя» было в древности «первым», настоящим у наших предков? Не берусь сказать вам наверняка, а гадать можно по-разному. Обращает на себя внимание, скажем, такое обстоятельство: у нас, русских, хозяина леса нередко именуют не очень почтительно — «мишкой»:

«Проказница-Мартышка,
Осел,
Козел
Да косолапый Мишка
Затеяли сыграть квартет…»

Откуда взялось это имя? Неужели только из присутствия звука «м» в начале слова «медведь»? Вряд ли.

Любопытно, что в родственном русскому — болгарском — языке слова «медведь», похожего на наше, вовсе нет: по-болгарски медведь—«мечка». Мечка? Но ведь это поразительно напоминает нашего «мишку».

Можно пойти и далее: у литовцев медведь — «мешка» («meska). Но у них же есть слово „мишкас“, которое значит „лес“. Между тем литовский язык весьма богат древними и древнейшими словами и в то же время родствен древнерусскому языку. А что если когда-то и наше „мишка“ означало „лесной хозяин“, самое страшное животное леса? («мешка» на лит. — медведица, медведь на лит. — локис; ldn-knigi) Может быть, это слово или другое, к нему близкое, и было первым, главным именем бурого великана. Тогда именно его заменили «обходным», условным, косвенным и описательным обозначением «медоед», чтобы не тревожить понапрасну старого соседа. А потом произошло то, что часто происходит в языке: описательное имя стало привычным, старое — ироническим, смешным. Медведя стали звать медведем, а охотники наших северных лесов начали воздерживаться от произнесения этого слова вслух в лесу; даже и сейчас они, где-нибудь в глуши, предпочитают называть косолапого где «зверь», где «хозяин», где еще как. (См. Герасим Успенский. По заповедным дебрям. Детгиз, 1956, стр. 78.)

Теперь легко сообразить: если каждое слово обладает чудесной силой, то человеческое имя, разумеется, может быть могучим талисманом, добрым или злым, смотря по своему характеру. Досталось человеку удачное имя — счастливой будет его жизнь. Промахнулись родители, не угадали, — пусть он пеняет на них: лучший смельчак и силач наверняка погибнет, раз ему дали плохое имя.

А как отличить плохое от хорошего? Это ведомо волхвам и кудесникам, но думать можно, что слово, которое значит что-либо приятное, могучее, светлое, не должно, став именем, принести вред. Скорее, оно передаст его носителю эти качества.

Мир давно забыл о большинстве таких наивных верований, а имена остались. Мы не помним, почему когда-то наши предки начали называть своих детей так, а не иначе; нам даже странно, когда ученые вскрывают причины этого, так они нелепы. Но в языке сила вековых привычек неимоверна: старые имена живут и живут. И мы ими пользуемся.

«Хорошо, — скажете вы.—Если так поступали другие народы, почему же у нас, русских, нет и не было имени Волк?»

Нет, было.

В 1492 году, как раз тогда, когда каравеллы Колумба плыли через Атлантику в Новый Свет, по бездорожью Европы ко двору императора Максимилиана пробиралось русское посольство. В его составе ехал именитый московский дипломат, дьяк Волк Курицын.

Мы знаем об этом из письменных источников Но даже без них ученые все равно утверждали бы: имя Волк когда-то существовало.

Во все времена множество русских людей носило фамилию Волковых.

Что значит Волков? Сын Волка, так же, как Петров — сын Петра, а Львов — сын Льва. Услыхав фамилию Львов, вы не думаете, надеюсь, что кто-то из предков этого человека был хищным зверем — львом.

Вы понимаете: кто-либо из них носил такое имя Лев.

То же приходится думать и о Волковых. А так как их на Руси всегда было немало, имя »Волк», очевидно, являлось некогда довольно распространенным.

Впрочем, к этому надо добавить вот что: у дьяка Курицына, судя по старым грамотам, было и второе имя — Иван. Документы зовут его то так, то этак — Иваном Курицыным, Волком Курицыным и даже Иваном-Волком. А это почему?

Свое не чужое

Странную новость я только что сообщил вам: у одного человека — два имени: Иван и Волк.

Обратите внимание: второе имя — Волк — чисто русское слово, с определенным значением. И вы и я понимаем, что оно значит. А докопаться до значения слова Иван, зная один только русский язык нельзя. Надо знать древнееврейский.

Это имя — чужестранец. Мы помним, оно родилось давно и далеко — в древней Иудее. Там оно звучав как Йоханаан и означало «дар бога» (см. стр. 23). Отправиться в далекий путь от народа к народу оно смогло лишь после того, как из Палестины все дальше и дальше начало распространяться по свету религиозное учение одной из древнееврейских сект, много позже названное христианством. Спустя много лет после этого имя Йоханаан, изменившись до неузнаваемости, стал Иоанном, попало к нам на Русь. Тут оно, во-первых, превратилось в имя Иван, а во-вторых, окончательно потеряло «вещественное» значение: было значимое слово, стало имя, которое, собственно, не означает ровно ничего.

Но христианство проникло на Русь в конце Х века не прямо из Иудеи, а через Византию (Грецию); не даром у нас его стали звать «греческой верой». Жрецы этой новой веры — священники и монахи — вступили в яростную борьбу с верой старой, язычеством. В такой смертельной борьбе все средства хороши. Был придуман очень хитроумный ход: отныне все дети могли получать имена только при посредстве христианской церкви, во время обряда крещения, и конечно уж только христианские имена, уже принятые в Византии. Именно с этих пор слова «назвать» и «окрестить» стали у нас значить одно и то же.

В Древней Греции, как и всюду, люди брали любое понравившееся им слово и делали его человеческим именем. Было слово «басилиос» («василиос») — «царский» — и стало именем Василиос. Было в латинском языке слово «паулюс»—«малый», и его сделали именем Паулюс. Имя Лауренциус (Лаврентий) выросло из слова, означавшего «увенчанный лаврами, лауреат». Имя Стефан было когда-то словом «стэфанос» — «венок». Имя Катерина, если разобраться, означало когда-то «вечно чистая».

Первые христиане в Греции и в Риме носили вовсе не христианские, а самые обычные языческие, греческие и римские имена. Но потом выработался обычай называть детей обязательно в честь какого-нибудь человека, прославленного христианской церковью, «святого», как говорили тогда. В этом был известный смысл: христиане верили, что после смерти такие угодные богу люди возносились на небо для новой жизни. Став жителями иного мира, они, однако, продолжали заниматься делами грешной земли. Их живо интересовали все здешние дела; оттуда, с неба, они могли наказывать одних, мешать другим, помогать третьим. Кто же в первую очередь мог рассчитывать на эту высокую помощь?

Подумайте сами: имя в понимании древних было не простым словом, а совершенно особенным, волшебным. Два человека с одинаковыми именами, по их мнению, были всегда таинственными узами связаны друг с другом. Обменяйся вы именем с кем-нибудь совсем чужим, и вы станете ближе, чем родичи, больше, чем братья. И уж если брат скорее поможет брату, чем постороннему, думали древние, так тем более святой, по имени Николай, постарается прежде всего выручить из беды тех Николаев, которые остались на земле: ведь они — его «тёзки». Ну, а уж потом, на досуге, он, возможно, обратит внимание и на других достойных внимания людей.

Правда, у этих других тоже могут найтись небесные заступники: у одного Петр, у другого Родион или Силантий. Но как же плохо тому, у кого совсем нет тёзки на небе, кого родители-язычники назвали в честь бессильного языческого бога, а то и просто взяли ему вместо имени обыкновенное слово. Кто поддержит его, кто за него заступится?

Очевидно, получить такое спасительное имя было довольно важно. А чтобы получить его, надо было стать христианином. Очень хитро придуманная ловушка.

С тех пор в глазах людей стало несущественным, что значит, красиво или некрасиво звучит то или другое имя. Полезнее было узнать, какой христианский святой носил его, большую ли он может оказать своему подшефному помощь? Чем знаменитее, чем могущественнее он был, тем лучше.